По двое, по трое, небольшими группами и поодиночке бродили они из комнаты в комнату, из зала в зал в ожидании новой гениальной идеи.
Профессоров Школы Света и Тьмы можно было узнать не только по одежде, но и по посохам, в рукоятки которых были встроены линзы телескопов. Кроме того, каждый профессор этой школы носил очки, иногда даже сразу несколько пар разных диоптрий — на носу, на лбу, на цепочках. Таким образом, они могли быстро подобрать пару, нужную для работы в тускло или ярко освещённой комнате.
«Как непохожи они на шумных, суетливых академиков других школ Санктафракса», — подумал Квинт. И правда, Школа Света и Тьмы была непросто самой красивой и величавой в воздушном городе, её профессора соблюдали особую секретность и не интересовались жизнью, кипевшей за стенами чёрно-белой обители.
Теперь, когда к власти пришли профессора Света и Тьмы, в Санктафраксе должны были произойти большие изменения.
Тем временем капитан Сигборд провёл гостей в верхние покои, расположенные под самым куполом. Длинный коридор завершался двумя дверьми — чёрной и белой. Гоблин остановился.
— Высочайшие Академики ждут, — он отступил в сторону, пропуская Шакала Ветров вперёд.
Квинт шагнул следом, но капитан положил ему на плечо руку.
— Тебе придётся подождать, паренёк, — улыбнулся он. — Посиди вон там, тебя позовут.
Проследив за указательным пальцем Сигборда, Квинт заметил скамеечку, на которой коротал время долговязый юноша в выцветшей тунике. Квинт послушно занял свободное место на скамейке, и Сигборд, благожелательно кивнув, поспешил вниз. Когда шаги гоблина стихли, Квинт прервал напряжённое молчание.
— Меня зовут Квинтиниус Верджиникс. Я ученик. — он запнулся, — бывший ученик Линиуса Паллитакса.
Он протянул руку, но незнакомец бросил исподлобья подозрительный взгляд и руки не подал.
— Ты, конечно, родился и воспитывался в Санктафраксе, — фыркнул он. — Странно, что ты опустился до разговора со мной — скромным точильщиком ножей из Нижнего Города.
— Вообще-то мой отец — воздушный пират, — тихо сказал Квинт. — И я тоже родился в Нижнем Городе.
Нелюбезный собеседник прищурился:
— Что же тогда ты здесь делаешь?
— За мной послали, — ответил Квинт. Ему решительно не нравился тон своего нового знакомого. — Впрочем, этот же вопрос я могу задать тебе.
— Меня пригласил профессор Тьмы. — Чистильщдк ножей важно выпятил грудь.
— Я был всего лишь простой бедняк Вил Сорнисор, когда обнаружил в грязи на Якорной Площади потерянный телескоп профессора Тьмы. — Юноша счастливо улыбнулся, было видно, что его распирает от гордости. — Я почистил линзу, немного усовершенствовал свою находку и вернул профессору. Он был поражён. Да!
Лично пригласил меня свою школу. Сказал, у Меня редкий талант, которым пре небрегать — преступление.
Юноша поднялся и разгладил свою старую тунику.
— А сейчас, — он самодовольно улыбнулся, — ты видишь перед собой не кого другого, как Вилникса Подлиниуса — будущего воспитанника Рыцарской Академии, подопечного самого Высочайшего Академика!
— Одного из двух Высочайших Академиков, Вилникс, друг мой, — прозвучал раскатистый голос. — И, по-моему, я просил тебя не хвастаться?
Квинт обернулся. Чёрная и белая двери были распахнуты настежь, а за его спиной стоял облачённый в черну мантию профессор Тьмы. Рядом с ним улыбался одетый во всё белое профессор Света. А чуть позади маячила высокая фигура Шакала Ветров.
Квинт почтительно поклонился и краем глаза заметил на лице Вилникса хмурую гримасу.
— Уже подружились? — весело спросил профессор Света юношей. — Отлично, отлично.
Вилникс выступил вперёд и отвесил низкий поклон.
— Да, профессор.
— Мы должны сделать заявление, — сообщил профессор Тьмы, переводя взгляд с Квинта на Вилникса и обратно. — Важное заявление.
— Этот день войдёт в историю Санктафракса, — добавил звонким голосом профессор Света. — И не только потому, что вместо одного Высочайшего Академика назначены двое. А потому, что среди двадцати двух учеников, отобранных в школах Санктафракса, в Рыцарскую Академию поступят два уроженца Нижнего Города.
— Вы хотите сказать. — начал было Квинт.
— Мы имеем в виду вас, — кивнул профессор Тьмы. — Ты, Вилникс, будешь моим протеже.
— А ты, Квинт, моим, — улыбнулся профессор Света. — Ты так много сделал для нашего дорогого Линиуса, что я почту за честь стать твоим покровителем Уверен, ты ещё заставишь говорить о себе. Вы двое завоюете Школе Света и Тьмы славу в Рыцарской Академии.
— Если конечно, согласитесь войти в её чертоги, — вставил профессор Тьмы.
— О, да! — выпалил Вилникс, сжимая руку своего покровителя.
Квинт задумчиво поглядел на отца. Шакал Ветров вышел вперёд и нежно обнял сына.
— Думать тебе, Квинт. Как ты решишь, так и будет.
— Отец. — Квинт растерянно посмотрел на Шакала Ветров. — Я стал частью Санктафракса, а Санктафракс стал частью меня.
— Да, — произнёс воздушный пират. — Я это вижу.
Вилникс прыснул со смеху, но тут же умолк под строгим взглядом профессора Тьмы.
— Кроме того, место в Рыцарской Академии не единственное, что удерживает меня в Санктафраксе. Есть другая причина.
— Какая? — Шакал Ветров пристально поглядел в потемневшие глаза сына.
На какой-то миг сердцем Квинта завладели воспоминания. Тяжёлые воспоминания. Воспоминания болезненные.
— Марис, — вздохнул он.
Глава четвертая. Ворота унижения
— Марис! — позвал Квинт, поворачивая ручку тяжёлой золочёной двери. — Марис, меня…
Он застыл, не смея поверить своим глазам. Он стоял в роскошных личных покоях Линиуса Паллитакса, но теперь это были пустые, заброшенные комнаты, в которых гуляло эхо. Навстречу ему, причитая, вышел стеклянный паук.
— Твизл? — прошептал Квинт. — Во имя Неба и Земли, что здесь произошло?
— Забрали, — паук скорбно покачал громадной стеклянной головой. — Все вещи хозяина, свитки, приборы, даже кровать и госпожу Марис. Всё забрали.
— Забрали куда? — вспыхнул Квинт.
— В Нижний Город, — Твизл печально поглядел на юношу. — У них было письмо, подписанное господином. — Он шумно выдохнул.
— Госпожа Марис уходить не хотела, но когда увидела почерк отца, послушалась. Теперь она у них.
— У кого? — Квинт потерял терпение. — Я не понимаю, Твизл. Что произошло?
— У Хефта Веспиуса и его жены Дачии, — пробормотал паук. — Он — известный член Лиги Сучилыциков и Красильщиков. Она — двоюродная сестра матери Марис.
— Двоюродная сестра, — эхом повторил Квинт.
— Да. Они всегда докучали господину разными просьбами, козыряя именем его славной покойной жены, — удручённо сообщил Твизл.
— Отвратительно. Но господин не обращал внимания на их сплетни, нет! — он запнулся. — По крайней мере до этих пор. Назначить таких людей опекунами госпожи Марис, да он.
— Опекунами? — Квинт нахмурился.
— Они принесли свиток, написанный рукой господина. Там говорится, что Марис будет жить в их доме до совершеннолетия, — продолжил паук. — Они пришли в полдень, мастер Квинт. Унесли все-все вещи. К тому времени, как госпожа Марис вернулась с похорон отца, комнаты были пусты. Они и её увели. Я едва успел попрощаться. — Паук жалобно пискнул. — А ещё они прогнали меня вон! — Он звонко щёлкнул стеклянными челюстями.
— Прогнали тебя?! — закричал Квинт.
— И Бельму тоже, — энергично закивал Твизл. — А мы столько лет служили милой молодой госпоже Марис.
— Что же теперь ты будешь делать? — растерянно спросил Квинт.
— О, им так легко не избавиться от Твизла, — горячо ответил паук. — Мы с Вельмой переберёмся в Нижний Город и станем тайком приглядывать за госпожой Марис. Уж поверьте, мастер Квинт. Да, кстати, только вспомнил. — Паук протянул юноше небольшой свиток.
Квинт тотчас узнал родной почерк и почувствовал, как в горле встал комок. Вздохнув, он развязал ленточку и приступил к чтению.
Дорогой Квинт.
Отец назначил моими опекунами двоюродную сестру матери Дачию и её мужа Хефта. Хефт — ужасный, вспыльчивый толстяк., но я уверена, отец знал, что делает.
Не забывай меня, Квинт, особенно теперь, когда я из богатой, беззаботной госпожи превратилась в простую горожанку, а ты стал блестящим воспитанником Рыцарской Академии. Да, я все знаю! Профессор Света рассказал мне после похорон о твоей удаче. Я так рада за тебя, и эта добрая весть будет греть мне душу в минуту печали…
Квинт вдруг ясно представил лицо Марис, полные слёз зелёные глаза, но гордо поднятый волевой подбородок, этот решительный, непокорный, одной ей свойственный взгляд. Он только сейчас понял, как будет ему не хватать верной подруги.
