Он стоял посреди просторной комнаты и щурился от непривычного яркого света. Приглядевшись, догадался, что стены прозрачные и лучи синего солнца наполняют всю комнату; казалось, оттолкнись легонько от пола — и повиснешь, поплывешь в голубой невесомости… Потом он увидел, что всюду на полу разбросаны коробки, ящики, чемоданы.
Максим нерешительно двинулся вперед, но кто-то схватил его за рубашку. Оглянувшись, мальчик вздрогнул.
Странное существо, похожее на растрепанную железную метлу, ощупывало его своими гибкими прутьями, а черный глазок пристально уставился ему в лицо. «Все, — решил Максим, — сейчас это страшилище заорет: „Нипочему!“ — и потащит меня в темный подвал».
Вдруг раздался приятный звон: «Один, два, три, четыре, пять — к нам гость пришел играть…» Так приветливо, наверное, пропела дверь.
И потом — знакомый голос:
— Эй, Вертун, на место! Как хорошо, что ты пришел, Максим! Я очень соскучился.
Прутья, державшие Максима, сложились — гибкий Вертун отскочил в угол.
Гум-гам бежал по комнате, отражаясь в прозрачном полу; можно было подумать, что это два голуболицых мальчика спешат пожать руку гостя.
— Доброе утро, Гум-гам! — сказал Максим. Он тоже был рад, что с его другом ничего не случилось.
— Ты угадал, — улыбнулся Гум-гам, — у нас всегда утро. — Он показал на окно, где горело синее солнце. — С утра до вечера одно утро… А ты молодец! — Гум-гам хлопнул его по плечу. — Скажи честно: ты не боялся?
Максим вспомнил, как его перевернуло в воздухе, как увидел он близкие звезды.
— Немножко страшно, — сознался он. — Но я привыкну.
— Люблю смелых людей! А ты что подслушиваешь? — Гум-гам обернулся к Вертуну. — Эх, Вертун, совсем ты устарел, принял Великого Фантазера за какой-то глупый пылеглот…
Вертун что-то пискнул в ответ.
— Еще минута, и ты утащил бы моего друга, — хмурился Гум-гам. — Придется тебя заменить.
Максим ничего не понимал: что это за пылеглот, почему Вертун хотел его утащить? Но Вертун дрожал всеми своими прутьями, и Максим пожалел его.
— Это я виноват, — с улыбкой обратился он к приятелю. — Не сердись, Гум-гам. Я не сказал, кто я такой. — И протянул руку Вертуну: — Меня зовут Максим.
Вертун осторожно пожал руку мальчика, пропищал:
— Стоит только позвать: «Вертун!» — я тут как тут. — И Вертун убежал на гибких прутьях.
— У нас была игра с летающими пылеглотами. — Гум-гам кивнул на раскиданные ящики. — Когда много пыли, я запускаю пылеглоты.
Он споткнулся о какой-то ящик и рассердился:
— Вечно ты мешаешь! Вертун, тащи его в мусоропровод!.. Музыкальный умывальник, — пояснил он гостю.
— Зачем его выкидывать? Он совсем новый, — удивился Максим.
— Ерунда! — беззаботно ответил Гум-гам. — Если нужно, закажу другой, с песенками.
Вертун, толкая умывальник гибкими щупальцами, укатил его за дверь.
— Сколько в этом доме скучных вещей! — жаловался Гум-гам. — Если не придумывать новые, можно умереть от тоски… Например, знаешь, что я недавно изобрел? Утринос! Хитрая штука. Хочешь покажу?
Максим кивнул. Он думал, что утринос какой-нибудь летающий или хитро выскакивающий из кармана платок, но это оказалась доска, разграфленная на клетки и с двумя кнопками. Гум-гам нажал на одну кнопку — на доске появился крест, нажал на другую — и рядом с крестом возник кружок.
— Понятно, — сказал Максим. — Крестики и нолики.
— Как ты догадался? — удивленно воскликнул Гум-гам. — Ах да, совсем забыл, что видел эту игру в вашем дворе. Там две девчонки чертили на асфальте. А я сам придумал утринос! Он страшный обманщик: когда проигрывает, всегда вместо креста рисует ноль.
Гум-гам стукнул по кнопке и задумчиво сказал:
— Конечно, ты прав, Максим: это старая игра, пора ее выкинуть… Но зато, — он улыбнулся, что-то придумав, — зато ты не угадаешь, на какую букву все вещи в этом доме!
Максим удивленно огляделся, рассматривая незнакомые вещи. Правда, некоторые он уже знал: пылеглот, утринос.
— Ни за что не угадаешь! — торжествовал Гум-гам: наконец-то он предложил другу забавную игру. — Пойдем, я тебе покажу.
Каких только вещей не было в доме Гум-гама! Машины для умывания, чистки зубов и вытирания, насвистывающие марши; машины для причесывания и для гимнастики — с веселой музыкой; механические щетки для скафандра, шлема, ботинок, урчащие, словно коты; телевизоры всех фасонов — со стену и карманное зеркало, экраны на умывальнике, на спинке кровати, на столах; даже чайные чашки с экраном вместо дна. Все эти вещи странно оживали, начинали бормотать, едва Гум-гам и Максим приближались к ним: «Включи меня… Включи меня…»
Друзья стояли перед шкафом. С виду это был шкаф как шкаф — обычный двустворчатый шкаф. Вдруг дверцы распахнулись, и Максим неожиданно для себя вошел в шкаф. Он тут же повернулся в темноте, вышел и увидел себя в костюме пожарного — разумеется, в зеркале, которое почтительно держал Вертун. Потом Максим выходил из шкафа в костюмах врача, охотника, шофера, продавца, а когда игра надоела, он забеспокоился:
— Как я вернусь домой? С погонами, что ли?
На нем была форма юного барабанщика, сшитая точно по росту.
— Пустяки, — махнул рукой Гум-гам. — Что на тебе было? Рубашка и штаны? Сейчас получишь.
И Максим появился из шкафа в новой рубашке и новых штанах.
— Ну, — хитро спросил Гум-гам, — угадал?
Максим покосился на забавный шкаф-одевалку, нерешительно произнес:
— Наверное, все они начинаются на «В».
— Вот и не угадал! — Гум-гам захлопал в ладоши. — Все они — машины. Все на «М»!.. Миллион разных «М»!
— А чего ж они шепчут: «Включи меня…»
— Ты прав, — согласился Гум-гам. — Все они приставалы.
Максим пожалел друга: целый день сиди дома и нажимай миллион кнопок. Если б не верный Вертун, у Гум-гама не было бы ни одной свободной минуты.
— Вертун! — крикнул Гум-гам, и Вертун тотчас явился. — Выкидывай все, Вертун!
— Все? — пропищал Вертун.
— Все, все до единой! — Гум-гам вздохнул с облегчением, засмеялся, придумав, как ему избавиться разом от миллиона противных кнопок. — Я думаю, Максим, пока идет уборка, мы с тобой поиграем. Быстрей на улицу!
Гум-гам побежал через комнату, Максим — за ним. На бегу Максим ударился плечом о шкаф, крикнул:
— Вертун, убери его!
— Молодец, Максим! — похвалил, оглянувшись, хозяин. — Будет знать, как толкаться!
Гум-гам подскочил к прозрачной стене, и она со звоном распахнулась. Открылось синее-синее, как море, безграничное небо. В этом небе порхало что-то пестрое — бабочки или птицы, Максим точно не мог разглядеть, моргая от непривычно слепящего света. Он посмотрел вниз и не увидел ни улицы, ни двора, никакой вообще земли. Это было так непривычно, что Максим в испуге отступил от распахнутой стены.
— Как ты хочешь гулять? С зонтом? На облаке? На клумбе? — спрашивал его Гум-гам.
— Не… знаю… — растерянно отвечал Максим.
— Сейчас я придумаю что-нибудь забавное, — пообещал его друг.
За их спинами Вертун убирал последний пылеглот.
— Тебе не жалко? — спохватился Максим. — Как ты будешь умываться, обедать, одеваться?
— Не волнуйся, — растерянно отвечал голуболицый мальчик. — Автук сделает новые машины.
— Автук? — Максим повторил странное имя. — Кажется, я еще не видел Автука.
— Мы не заходили в эту комнату, — спокойно сказал Гум-гам. — Мой Автук делает все на свете. Любую машину — за одну секунду. Вот смотри: сейчас я попрошу одну вещь, которой еще нет ни у кого.
И она сразу будет. Эй, Вертун, принеси сюда летающие банты!
Вертун мигом принес две белые ленты.
— Зачем это? Что мы — девчонки? — возмутился Максим, догадываясь, что ленты могут стать бантами.
— Не пожалеешь, — сиял Гум-гам, завязывая на голове Максима бант. — Я еще не видел ни одной девчонки, которая летает с бантами. Мое изобретение… — скромно добавил он, смастерив себе такой же бант.
— Разве мы полетим? — удивленно спросил Максим, ощупывая свой бант (он еле держался на макушке).
— Еще как! — воскликнул Гум-гам, ведя его к распахнутой стене. — Не бойся, не развяжется. Р-раз! — и ныряй.
Гость упирался, не понимая, как он может летать с каким-то глупым бантом. И тогда Гум-гам легонько толкнул его в спину.
Максим ахнул, сорвавшись с карниза, прошептал, задыхаясь, «р-раз!» — и повис в воздухе. Он ощутил удивительную легкость, словно очутился в реке, и радостно замахал руками, заболтал ногами. А рядом парил Гум-гам, звал: «Эй, за мной!», и над головой его, над вставшими дыбом волосами, сам собой вертелся крохотный белый пропеллер.
Теперь Максим увидел город, в котором жил его друг. Слева и справа, сверху и снизу висели огромные разноцветные дома-шары. Впрочем, где было «лево», а где «верх», Максим не мог точно сказать, кувыркаясь в голубых волнах. Ясно было одно: в воздушном городе нет никаких улиц. Навстречу нашему летуну катилось что-то пестрое, вертящееся, и он едва успел нырнуть в сторону, а оглянувшись, догадался, что это цветочная клумба.
