Годфри бросился туда.
С каждым шагом сердце билось все сильнее. В бесформенной массе, принятой им за останки какого-то зверя, он узнал тело человека.
В десяти шагах от цели Годфри остановился как вкопанный и воскликнул:
— Тартелетт!
Да, действительно, перед ним лежал неподвижный учитель танцев и изящных манер.
Надутый до предела спасательный пояс делал Тартелетта похожим на морское чудовище. Но, может быть, он еще жив. Спасательный пояс должен был удержать его на волнах, а прилив — прибить к берегу…
Годфри принялся за дело. Опустившись на колени перед Тартелеттом, расстегнул спасательное снаряжение и стал изо всех сил растирать бесчувственное тело. Наконец губы учителя зашевелились… Юноша приложил руку к сердцу… Оно билось!
Годфри окликнул Тартелетта.
Тот качнул головой, потом издал хриплый звук, за которым последовало несколько бессвязных слов.
Схватив учителя за плечи, Годфри встряхнул его.
Тартелетт открыл глаза и провел рукой по лбу. Потом поднял другую руку, чтобы убедиться, на месте ли карманная скрипка и смычок.
— Тартелетт! Милый мой Тартелетт! — закричал Годфри, поддерживая голову учителя.
Голова с остатками всклокоченных волос едва заметно покачнулась, как бы кивнув в знак одобрения.
— Это я… Я… Годфри!
— Годфри? — переспросил Тартелетт.
Учитель поднялся на колени, поглядел вокруг, неожиданно улыбнулся и встал на ноги… Наконец-то он почувствовал под собой надежную твердь! В эту минуту Тартелетт понял, что никакая качка ему больше не грозит: под ногами не качающаяся палуба, а неподвижная, надежная земля…
Учитель танцев вмиг обрел свой былой апломб. Ноги приняли классическую позицию, левой рукой он схватил карманную скрипку, в правой появился смычок. Скрипка издала протяжный, меланхоличный звук, и Тартелетт, улыбаясь, произнес:
— В позицию, сударыня!
Добряк в ту минуту подумал о Фине.
Глава IX, в которой доказывается, что не все прекрасно в жизни Робинзона
Учитель и ученик бросились друг другу в объятия.
— Дорогой Годфри! — вскричал Тартелетт.
— Милый Тартелетт! — ответил Годфри.
— Наконец-то мы прибились к берегу, — воскликнул учитель танцев тоном человека, который пресытился морским путешествием и приключениями.
— Снимите же наконец ваш спасательный пояс, — сказал юноша. — Эта штука душит вас и мешает двигаться.
— Вы полагаете, я действительно могу его уже снять? — спросил Тартелетт.
— Вне всякого сомнения. Положите вашу скрипку в футляр, и отправимся на разведку.
— Не возражаю, — ответил учитель танцев. — Но прежде всего, прошу вас, зайдемте в какой-нибудь ресторан. Я умираю от голода. Десяток бутербродов и два-три стаканчика вина сразу поставят меня на ноги.
— Согласен… Зайдем в первый попавшийся… А если нам там не понравится, пойдем в другой…
— Затем, — бодро продолжал Тартелетт, — спросим у кого-нибудь из прохожих, где здесь телеграф. Необходимо послать депешу вашему дяде Кольдерупу. Надеюсь, этот добрейший человек не откажется выслать нам денег на обратный путь. Ведь у меня нет ни цента…
— Договорились! Зайдем в первую же телеграфную контору, а если ее поблизости не окажется, то на ближайшую почту. Итак, в путь, Тартелетт!
Учитель наконец-то освободился от спасательного пояса, повесил его через плечо, как охотничий рог, и путешественники зашагали по направлению к окаймлявшим берег дюнам.
Встреча с Тартелеттом придала Годфри немного бодрости. Теперь его больше всего интересовало, не уцелел ли еще кто-нибудь из экипажа «Дрима».
Четверть часа спустя наши исследователи поднялись на дюну высотой от шестидесяти до восьмидесяти футов и уже почти достигли ее вершины. Отсюда открывалась панорама всего восточного берега, ранее скрытого от глаз.
В двух или трех милях от них возвышалась вторая гряда холмов, замыкавшая линию горизонта. К северу берег заканчивался выступом, но трудно было понять, соединен ли он с каким-то невидимым отсюда мысом. В южной части глубокая впадина рассекала побережье, а дальше синел океан. Поэтому Годфри пришел к выводу, что если их выбросило на полуостров, то перешеек, соединяющий его с другой частью суши, находится на севере или на юго-востоке.
Как бы там ни было, перед учителем и его воспитанником лежала не бесплодная пустыня, а широкая зеленая долина с прозрачными ручьями и высоким густым лесом. Деревья спускались вниз по холмам, как по ступеням. Поистине великолепный пейзаж.
Однако нигде не увидели путешественники домов или признаков городка, деревни или посёлка. Никаких сельскохозяйственных построек — ни фермы, ни мызы. Из-за деревьев не поднимался дым, по которому легко было бы отыскать скрытую в чаще хижину, не проглядывал купол колокольни или построенная на высоком месте ветряная мельница. Не только хижины, но даже шалаша или вигвама не заметили они вокруг. Ничего! Нигде!
Если в этих Неизвестных краях и обитали какие-то живые существа; то они прятались под землей, подобно троглодитам. Нельзя было заметить ни дороги, ни тропинки. Казалось, человеческая нога никогда не ступала на камни отмели или на траву долины.
— Никак не пойму, где же находится город, — заметил Тартелетт, поднимаясь на носки.
— Похоже, тут его и нет, — невозмутимо ответил Годфри.
— Ну, а деревня?
— Тоже нет.
— Тогда где же мы находимся?
— Спросите что-нибудь полегче.
— Как! Вы не знаете? Но скажите, Годфри, мы скоро это узнаем?
— От кого?
— Что же с нами будет? — в отчаянье вскричал Тартелетт, простирая руки к небу.
— Должно быть, мы станем Робинзонами.
При этих словах учитель танцев сделал такой прыжок, какому позавидовал бы любой циркач.
Робинзонами! Они станут Робинзонами! Наследниками того Селкирка, прожившего долгие годы на острове Хуан-Фернандес! Последователями героев Даниэля Дефо и Висса, приключениями которых они так зачитывались! Жить вдали от родных, и друзей, за тысячи миль от людей! Влачить жалкое существование в Постоянной борьбе с хищниками, быть может, даже с дикарями, если им вздумается сюда забрести! Не иметь никаких средств к существованию! Ни самых необходимых орудий, ни одежды, ни оружия! Страдать от голода и жажды, самим добывать себе пищу! Нет! Это невозможно!
— Не говорите мне, Годфри, таких ужасных вещей, — вскричал Тартелетт. — Не шутите так жестоко! Я умру, как только представлю себе подобную жизнь! Ведь вы пошутили, не так ли?
— Да, милый Тартелетт, — ответил Годфри. — Успокойтесь, я пошутил! А пока подумаем о ночлеге.
Действительно, прежде всего нужно было найти убежище — пещеру или грот, чтобы укрыться там на ночь. Затем следовало позаботиться о пище: поискать, например, каких-нибудь съедобных раковин.
Годфри и Тартелетт стали спускаться по склону холма, к рифам: Годфри — возбужденный предстоящими поисками, Тартелетт — растерянный и подавленный всеми ужасами, начавшимися еще до кораблекрушения. Первый внимательно смотрел вперед, назад и по сторонам, второй — ничего не различал и в десяти шагах.
Годфри занимала только одна мысль: «Если здесь нет людей, то, по крайней мере, может быть, есть животные?» Он, конечно, думал о лесной дичи, а не о диких или хищных зверях, которыми изобилует тропическая зона. С теми Годфри не знал, что делать.
Множество птиц кружило над побережьем: выпи, водяные утки, кулики носились взад и вперед, оглашая воздух пронзительными криками, словно протестуя против вторжения человека в их царство.
Годфри смекнул, что они могут насытиться их яйцами. Раз птицы собираются тут большими стаями, значит, в здешних скалах немало расщелин, где они гнездятся. Кроме того, Годфри заметил вдалеке несколько цапель и бекасов, что указывало на близость болота.
Итак, в пернатых здесь не было недостатка. Трудность заключалась в том, чтобы поймать их. Но пока они могли довольствоваться яйцами в сыром или печеном виде. Впрочем, их надо еще найти, а если испечь, то как добыть огонь? Все важные вопросы с ходу решить оказалось невозможно.
Годфри и Тартелетт спустились к рифам, над которыми кружили стаи морских птиц.
Здесь их ожидала приятная неожиданность: среди диких птиц, бегавших по песку или рывшихся в морских водорослях, выброшенных прибоем, оказалось около дюжины американских кур и два-три петуха. Нет, это был не обман зрения. Петухи оглашали воздух бодрым «кукареку».
А дальше еще один сюрприз: среди скал появились какие-то четвероногие животные. Они карабкались на дюны, должно быть, их привлекли зеленые кусты. Нет, Годфри не ошибся! К ним приближались агути — около дюжины, и еще пять или шесть баранов и столько же коз, которые преспокойно щипали траву.
