Вирт лишь пожал плечами:
— Во-первых, за свой труд господин умник получает жалованье. А во-вторых… Как ты думаешь, чем я занимался, когда мой отец взял меня в контору, после того как я окончил Думгрот?
Мила задумалась.
— Часами копался в судебных архивах? — предположила она.
Вирт улыбнулся, вложив в улыбку максимум своего обаяния.
— Именно.
Почти тотчас же его улыбка исчезла, а глаза чуть округлились.
— У тебя все в порядке? — озадаченно спросил Вирт, и только тогда Мила заметила, что до сих пор стоит на пороге и придерживает раскрытую дверь рукой. — Может, зайдешь, сядешь?
— Угу.
Опомнившись, Мила закрыла дверь и присела в одно из кресел.
— Говори уже, — вкрадчивым голосом протянул Вирт; угольки его глаз смотрели на Милу с необычайной проницательностью.
С полминуты она нерешительно молчала, потом, сдавшись, выдохнула.
— У меня ничего не получается. — Мила понурила плечи и, водрузив локоть на подлокотник кресла, уронила голову в подставленную ладонь. — Я целый месяц пытаюсь найти хотя бы что-то о замке в скале. Даже своего однокурсника подключила. В итоге он только зря потратил на это уйму своего времени и все равно ничего не нашел. Я не могу даже понять, как это — оставить кому-то свое последнее воспоминание. Это еще одна загадка?..
— Стоп-стоп-стоп! — остановил ее Вирт.
Мила замолчала и удивленно уставилась на него.
— Ты сейчас сказала что-то насчет последнего воспоминания, — напомнил он. — Откуда это?
— Этой строчкой заканчивается дневник Тераса, — пояснила Мила. — Он пишет: «Свое последнее воспоминание я завещаю своему сыну». Я не могу понять, как такое вообще возможно. Последнее воспоминание — это то, которое предшествует смерти. Но чтобы извлечь из человека воспоминание, он должен быть живым. Разве можно извлечь воспоминание из того, кто умер?
Вирт заинтересованно хмыкнул.
— Ты права, это невозможно — у мертвых уже нет никаких воспоминаний.
Мила шумно выдохнула:
— Тогда… о чем пишет Терас?
— Финита Меморис, — откинувшись на спинку стула, произнес Вирт.
Мила застыла в кресле, жадно вперившись в него взглядом.
— Финита Меморис? — переспросила она. — Что это?
Вирт задумчиво постучал кончиками пальцев по столешнице — Мила давно заметила за ним такую привычку.
— Так называется простой обряд, с помощью которого можно сохранить свое последнее воспоминание, — ответил он. — Если заклинание «Финита Меморис» написать собственной кровью на каком-то предмете, то в момент смерти человека предмет станет Меморией и сохранит последнее, что видел этот человек перед смертью.
Мила какое-то время ошеломленно смотрела на Вирта.
— Значит… выходит, что Терас…
Она опустила взгляд в пол, настойчиво копаясь на антресолях своей памяти.
— Вскоре после того, как маги покончили с Гильдией, — задумчиво произнесла она, — Терас был убит. Получается…
Мила резко вскинула глаза на Вирта.
— Получается, где-то существует Мемория, которая хранит память о том, как это произошло.
Вирт согласно качнул головой.
— Выходит, что так.
Мила сделала глубокий вздох, чтобы успокоить зачастивший пульс.
— Я… хочу увидеть это воспоминание, — сказала она, глядя прямо перед собой, но на самом деле словно пытаясь заглянуть в прошлое, которое смутным миражом сейчас маячило у нее перед глазами.
— В таком случае тебе нужно обратиться к сыну Тераса Квита, — сказал Вирт. — Если последнее воспоминание Тераса действительно существует, то оно должно быть…
— У Бледо, — вместо него закончила Мила. — Оно должно быть у Бледо.
Какое-то время она молчала — ей нужно было пару минут, чтобы обдумать все, что сейчас выяснилось. Мила уже давно намеревалась обратиться за помощью к Бледо. Но последняя запись Тераса, как ей казалось, была лишена смысла. Она боялась, что лишь зря побеспокоит Бледо, совершенно очевидно предпочитавшего не иметь ничего общего с дневником своего отца. Но теперь Мила уж не сомневалась — ей непременно нужно поговорить с Бледо, и она не станет откладывать это ни на один день. С глубоким вдохом, словно подытоживая им свои размышления, она встала.
— Ладно, я пойду. Больше тебя не отвлекаю. — И, остановившись в дверях, обернулась со словами: — Спасибо, Вирт. Ты мне опять помог.
— Говорил же, — улыбнулся он, слегка склонив голову набок, — ты всегда можешь на меня рассчитывать.
* * *
На следующий день Мила подошла к Бледо во время обеденного часа, когда тот выходил из Дубового зала.
— Бледо! — окликнула она его.
Он обернулся.
— Мне нужно с тобой поговорить, — подойдя ближе, сказала Мила. — Это касается дневника.
Бледо в первый момент удивленно округлил глаза, но потом глубоко вздохнул, словно смиряясь с неизбежным, и кивнул. На свой страх и риск Мила привела его на Заброшенную террасу. Она думала, что, зная о недоброй славе этого места, Бледо не захочет находиться здесь, но он лишь равнодушно скользнул взглядом по пыльным перилам и первым сел на скамью.
— Ты не боишься привидений? — спросила Мила, присаживаясь рядом. — Говорят, здесь живут очень злобные призраки, которые доводят людей до самоубийств.
Бледо пожал плечами.
— П-привидений? — как всегда заикаясь, переспросил он. — Н-не очень. Люди страшнее.
Мила лишь выдохнула, решив не комментировать это замечание, — она давно знала, что больше всего Бледо боится людей. Хотя Мила подозревала, что его пугают не люди сами по себе, а человеческая жестокость.
Посмотрев на опущенные плечи Бледо, Мила сказала:
— Извини. Наверное, ты отдал мне дневник, потому что не хотел ничего знать о прошлом твоего отца… — Мила остановила себя, решив, что не стоит говорить на эту тему слишком много, ведь Бледо это наверняка неприятно. — А я тебя вынуждаю…
— Н-нет, — решительно покачал головой он. — Я т-тебе его отдал, потому что струсил. Я всегда б-боялся, что люди будут связывать все, что делал мой отец, со мной. П-поэтому и сам не хотел связываться…
Он посмотрел в сторону, словно отводя глаза от Милы.
— Мне п-просто не хватает смелости… В-всегда не хватало. — Бледо несколько секунд помолчал, потом добавил: — Но это неправильно. Я и сам понимаю, что это н-неправильно, поэтому…
Он решительно повернулся.
— Если я могу чем-то п-помочь, скажи.
Помедлив, удивленная его неожиданным признанием, Мила кивнула и полезла в рюкзак. Вынув дневник Тераса, она открыла его на той странице, где были написаны последние строки.
— Это последняя запись твоего отца, — сказала она, протягивая тетрадь Бледо. — Ты читал ее?
Тот отрицательно качнул головой.
— Н-нет, — ответил он. — Я только п-пролистал дневник, но не до конца.
— Прочти, пожалуйста.
Когда Бледо, нахмурившись, стал читать, она не отводила от него глаз, ожидая, какой будет его реакция. Увидев, что взгляд Бледо в отрешенной задумчивости оторвался от разлинованных страниц, Мила спросила:
— Что ты об этом думаешь?
— М-м? — словно очнулся Бледо.
— Как ты думаешь, где твой отец оставил тебе свое последнее воспоминание? — спросила она в этот раз напрямик. — Никаких подсказок на этот счет в дневнике нет.
Около минуты Бледо, почти не мигая, смотрел на дневник в своих руках, так что Мила решила было, что он ее даже не слышал. Она уже хотела повторить свой вопрос, но Бледо, наконец, нарушил молчание.
— П-подсказка есть, — тихо сказал он. — Она здесь, в этой ф-фразе. В словах «п-последнее» и «з-завещание». П-последним, что завещал мне отец, п-последним, что я получил от него, был этот д-дневник. Значит воспоминание, о котором он говорит, д-должно быть здесь.
Глаза Милы невольно округлились — она не ожидала, что Бледо так легко сможет разгадать послание своего отца.
— Ты хочешь сказать, что этот дневник — Мемория? — удивилась Мила. — Но… постой, я же много раз держала его в руках, и не только я — ты тоже. Разве не так работает любая Мемория? Достаточно лишь дотронуться…
— Д-да, — согласился Бледо. — Достаточно лишь д-дотронуться.
С этими словами он снял с тетради кожаную обложку, держа ее при этом за разлинованные листы. Мила наблюдала за его действиями, затаив дыхание. Когда Бледо положил тетрадь себе на колени, она ахнула.
Настоящая обложка тетради оказалась из толстого, но гибкого картона. На ней коричневыми буквами было написано: «Финита Меморис». Мила даже не сомневалась — эта надпись была сделана кровью Тераса Квита.
— Оно здесь, — сказал Бледо. — П-последнее, что видел мой отец п-перед… смертью.
Мила невольно заглянула ему в лицо, ожидая увидеть грусть или горечь, однако Бледо выглядел просто напуганным.
— М-мне кажется… — начал он, но тут же поправился: — Н-нет, я уверен — если д-дотронуться до тетради теперь, она п-покажет… к-как он умер.
