Барбаросса за погасшим ледяным кругом исторг хриплый выдох. Меф ощущал, что тот готов броситься на него, но не бросится. Не дано ему его тронуть. И поэтому Меф спокойно повернулся к нему спиной, отыскивая глазами того, кто был ему нужен. Адская мелочь отступила еще раньше, отогнанная холодным блеском копий валькирий. Стражи посолиднее сдерживали себя, хотя и смотрели неотрывно, тяжело. Эйдос побежденного — трофей победителя.
Позвав Эссиорха и раскрыв его руку, Меф с облегчением высыпал на нее эйдосы. Несколько штук прилипли к влажной коже. Меф бережно счистил их мизинцем, стараясь, чтобы ни один не упал на землю. Дело сделано.
«Арей бы, конечно, не обрадовался», — устало подумал Буслаев и тотчас, в подтверждение своей правоты, споткнулся о валявшийся меч Арея.
Вспомнив, что Дафна говорила ему, будто для исцеления раны Троила нужен меч мрака, Меф наклонился и осторожно коснулся его, проверяя, позволит меч взять себя или нет. Оставшийся без хозяина клинок был послушен. Меф поднял его и протянул Эссиорху.
— Возьми! Пусть доставят в Эдем… Никто другой все равно не сможет им биться… слишком он ареевский.
Эссиорх взял двуручник Арея и, закинув его на плечо, направился к Улите. Карауливший ее Пуфс был без своего громильного тела, и потому меч в руке у Эссиорха очень его встревожил.
— А ну пошла! Шевелись! — взвизгнул он и, отступая в толпу стражей, дернул руку с зажатым поводком.
Поводок натянулся. Лицо Улиты исказилось, готовое к боли. Послышался звук, похожий на звук лопнувшей веревки. Пуфс недоверчиво уставился на свои пальцы — такого просто не могло быть. Мягкое лицо дрожало как желе: он не понимал, в чем дело.
— Бесполезно! — Эссиорх протянул Улите руку.
Улита, со счастливым и удивленным лицом, сделала к нему шаг. Остановилась. Стряхнула с шеи остатки прилипшей нити. Пуфс трусливо отступил за спины охраны Лигула и выглядывал, просунув голову между щитами.
Улита за локоть оттащила Эссиорха в сторону.
— Как ты это сделал? Поводок мрака не мог порваться!
— Я долго разбирался с договором. Он был заключен не с мраком напрямую, а с мраком через Арея. Ближе к концу встретилась оговорка, что ты, как секретарша, освобождаешься от службы при условии смерти работодателя. А теперь у тебя еще и эйдос. Понимаешь?
Улита сглотнула. Когда счастье приходит слишком скоро, ему не веришь. Оно кажется украденным и временным. Внезапно Улита лихорадочно сунула руку в карман, стала спешить, надорвала подкладку.
— Что ты делаешь? — забеспокоился Эссиорх.
— Ничего! Какая же я балда! Арей дал мне это, а я думала… Он сказал: «В бою мне будет мешать. Если я забуду взять — отдай Варваре!»
Бывшая ведьма разжала пальцы. На ладони лежал поцарапанный медальон.
— И ты ничего не заподозрила?
— Нет, ничего… Лигул не оставил бы Варвару в покое. И теперь не оставит! — тихо добавила Улита.
Эссиорх мотнул головой.
— Возможно. Но тронуть ее могли только через Арея. А рядом с Ареем — под его влиянием — граница эйдоса постоянно смещалась. Теперь все будет зависеть только от самой Варвары.
Алый купол погасал, рассеивался, превращаясь в ночную муть. Трон Лигула опустел. Никто не заметил, куда и когда сгинул сам горбун. Перед исчезновением он, щуря красноватые глаза, посмотрел на Мефа и не то мстительно улыбнулся, не то скривился — кто его знает, что означало это дрожание губ.
На троне осталась одна Прасковья. Она стала было рваться к Мефу, но ее увела деловитая Аида Мамзелькина. На ходу Аидушка что-то ей втолковывала, сухим пальчиком касаясь щеки Прасковьи.
Стражи мрака мало-помалу пропадали. Первым после Лигула растворился Буонапарте, как всегда великолепно презрительный, похожий на обиженного на жизнь пингвина-умняшку. За ним с грохотом, с дымом, сгинули Барбаросса, Аттила и Тамерлан. Китайский страж Чан закончил сгребать в мешочек выигранные эйдосы.
Похожий на ищейку Бельвиазер покрутился вокруг Мефа, ерзая тонким породистым носом.
— Лучше долго не задерживайся на этом свете — мой тебе совет, — сказал он участливо. — Тогда твой эйдос, ну сам понимаешь… А так — кто его знает? Силы-то в тебе остались, и Прасковья не коронована.
— Я подумаю над вашим предложением, — сухо ответил Меф.
Бельвиазер без обиды пожал плечами и растаял, превратившись в изящный дымок.
Меф оглянулся. Арей уже исчез, точно его и не существовало никогда. Буслаев пошел вдоль темного ночного пруда. Дафна нагнала его. Не оборачиваясь, Меф протянул руку и ощутил ее теплую ладонь.
Меф понял, что будет идти к свету. Просто идти с упорством, которое всегда его отличало. В серое промозглое утро, в жару, в дождь. Когда будут силы и когда они исчезнут. Идти без спешки, чтобы не перегореть, но и без отдыха, чтобы не позволить себе расслабиться. Не думая о том, сколько пройдено и сколько осталось пройти. Перед собой он вновь видел ту самую питерскую лестницу на Большом проспекте — только она теперь выросла и состояла из тысяч ступеней. Каждая мысль — ступень. Каждый поступок — ступень. Каждое дыхание — тоже ступень.
И всегда с ним рядом будет Дафна.
«Прости! Искушение выше моих сил!» (фр.).
Главное здание МГУ.
