Последняя фраза болезненно отдалась в сердце Акселя. Он уже открыл было рот, чтобы запретить Шворку использовать его, Акселя, компьютер в целях обмана и тщеславия — но вместо этого молча опустил голову. Только сейчас он спросил себя, каково приходится его пуделю, который, действительно, давно уже не пудель, но и не человек. И которому во всём мире не найти такого же, как он, существа для любви и дружбы. И хотя не он искалечил Шворка, а Фибах, Акселю вновь стало стыдно за людей.
Тем разговор и кончился. «В конце концов, — сказал себе Аксель, — это же ни к чему не приведёт. Одни письма сменятся другими, только и всего. Шворк никому не разобьёт сердца, ни на ком не пообещает жениться…Пусть отведёт душу, бедняга».
Как-то он даже полюбопытствовал, сколько же всего поклонниц у его пуделя. Оказалось, что пёс, как настоящий собачий Дон Жуан, ведёт им тщательный список. Ему писали Надья Пердю и Лола-Миранда Чагрес, Аврора Эдмонтон-Джонс и Дрю Монтгомери, Катарина де Боот Свааг и Чика Ромеро, Ханнелоре Штайн и Меган О’Коннор, Иванка Милич и какая-то совсем уже захудалая Пушпа Мюллер. Одним Шворк дарил надежду, с другими сразу рвал, третьих переносил в какие-то скользящие списки перспективных кандидатур, и Аксель таращился на его уверенные манипуляции с невольным почтением… «Вот это да! — думал он. — Пудель, а надо же…Не то, что я. Мне вот почему-то никто не пишет».
Конечно, не стоило забывать, что даже если он, Аксель, и человек, то ему всего лишь одиннадцать с небольшим симпатичным хвостиком, что он никого не собирается водить за нос, и что если даже ему напишет какая-нибудь тридцатипятилетняя Катарина де Боот Кваак, то как прикажете потом всё это расхлёбывать — идти под венец? Вот же Кри и Дженни не переживают из-за отсутствия писем…
Но однажды в квартире раздался телефонный звонок. К счастью, трубку снял Аксель, сказав, как всегда «Квартира Реннеров».
— Это ты? — с придыханием спросил незнакомый женский голос, и что-то в нём было такое, что у Акселя в голове почему-то сразу возникло фото Хайке Химмельпфенниг — самая наглая физия из всей шворковой коллекции.
— Й…я, — растерявшись, ответил Аксель. (В разговорах ему частенько не хватало той быстроты реакций, которой отличалась Кри).
— Я знала, что ты здесь, — сказал голос. — Да и где ж тебе ещё быть-то, верно?
— К-кто вы? — заикаясь спросил мальчик.
— Как кто? Твоя Хайкхен!
— Откуда у вас этот номер телефона? — сказал Аксель, яростно дыша в трубку.
— У твоей девочки тоже пара извилин в голове найдётся — понял, пупсик? Разве я не говорила, что я кобра любви, и приползу без спроса? Мой прежний друг — неплохой хакер, он покопался в твоей почте и такого мне, бедной, понарассказывал, что я тебе сейчасссс…
Аксель выронил шипящую, как змея, трубку на стол, словно его и впрямь кто-то ужалил, и поскольку телефон уже опять звонил, не умолкая, пришлось заблокировать номер абонента. В тот же день Шворку было велено прекратить свои собачьи забавы, или пользоваться для них волшебным компьютером. (Повезло ещё, что родителей дома не было!)
— Волшебный компьютер для переписки с людьми не годится, — грустно ответил Шворк. — А вот защитить тебя от моих поклонниц я, конечно, обязан. Хорошо, писем и звонков больше не будет…Но всё-таки, как ослепляет ревность!
— Да неужели? — ядовито сказал Аксель. — Разве в твоих ящиках не находится тонна писем, которые взбесят кого угодно? А не только кобру любви?
— Я не о том! Как можно перепутать голос взрослого мужчины с голосом перепуганного одиннадцатилетнего ребёнка? Мне давно следовало перенести эту интриганку из серого списка в чёрный…
— Никакой я не перепуганный и не ребёнок, понятно? И, к твоему сведению, меня уже дважды по телефону принимали за папу!
Как бы то ни было, шипящие звонки прекратились. Вообще, справедливости ради надо сказать, что Шворк не принёс в семью особых хлопот, чего сперва опасались дети. Родители его полюбили, и, если не считать случая, когда мама облилась кофе и чуть не получила инфаркт, обнаружив пса у себя над головой, всё сходило гладко. Пудель и пудель — если не считать слишком больших, красных и выпуклых глаз.
Аксель ходил в школу, делал уроки, гулял с Кри и Дженни, а иногда — с терпимым школьным приятелем Максом Штрезе, и ждал чего-то…Чего? Он и сам не знал. Но почему-то был уверен, что история с подземными и звёздными духами не кончена. Как странно устроен мир! Ещё недавно стены акселевой комнаты, улицы, деревья, небо, школа и все знакомые были чем-то единственно возможным, а он, Акси, — вполне нормальным…ну, может быть, чуточку слишком рассеянным мальчиком. Но стоит только сделать шаг за привычные границы…Мрачные, спиралевидные коридоры Потустороннего замка, Бродячая Башня с её камерой пыток и комнатой, где совещаются Семь Смертей, мерцающий взгляд Штроя, три безумных птерокурицы Амалия, Элоиза и Беттина, готовые то нацепить для тебя на шею бант, то растерзать твою собственную шею…Достаточно взглянуть на своего ухажёра-пуделя, и начинаешь с ужасом понимать, что всё это, значит, был не сон? Аксель иногда ловил себя на том, что изумлённо разглядывает то акацию за окном, то спешащую куда-то девчушку со школьным ранцем, то пересохший фонтан на детской площадке — словно ожидая, что всё это вот-вот лопнет по швам, и из трещины, или из волшебной двери, или вообще бог знает из чего, хлынет То…Настоящее И Чудовищное! Прямо как в фильме «Война миров», который этим летом, через год после возвращения ОТТУДА, Кри, против обыкновения, захотела посмотреть без Дженни. Только с ним, Акселем. Не объясняя причин.
ГЛАВА III. ТАМ, ЗА ЗАНАВЕСОМ…
Ясным октябрьским днём, после долгих колебаний, он обратился к ненавистной ему Треске — иначе говоря, к учительнице немецкого:
— Фрау Брох, вы мне не подскажете…
Магда Брох медленно подняла очкастую голову и молча взглянула на него, будто спрашивая себя — уйти на дно или проглотить эту любопытную живность, возникшую из водорослей именно тогда, когда ты зависла над важной контрольной.
— Да? — сказала она, видя, что Аксель замер.
— Что бы мне такое почитать о духах? Серьёзное… — торопливо добавил он.
— О духах — в смысле, о сверхъестественных существах и привидениях? — уточнила фрау Брох и очень неприятно ухмыльнулась — словно сама была кровавым призраком с большим стажем.
— Ну…да. Наверное. Как они относятся к людям, и…
— Они никак не относятся, — отрезала фрау Брох, — потому что их нет. На этом свете я их, по крайней мере, не встречала…
«А на том?» — чуть не брякнул Аксель, но, к счастью, удержался.
— …а на том не была, — закончила фрау, после чего Аксель покосился на неё с явным сомнением. — Читательский багаж немецкого мальчика, который спрашивает такое, достоин жалости. Но если как следует поднапрячься, — и она ухмыльнулась ещё неприятнее, — то ты, пожалуй, сообразишь, какую трагедию Гёте можно назвать самым серьёзным произведением на твоём родном языке…
— Ах, да! «Фауст», — хлопнул себя по лбу Аксель, поблагодарил и твёрдо решил, что больше не обратится к ней ни за что на свете — всё равно, каком именно!
Казалось бы, чего проще — заберись к Шворку в «салон желудка», распотроши шкафы, о которых ни один чернокнижник старых времён не мог бы даже мечтать, и вот тебе сведения из первых рук (точнее, лап). Но что-то сжималось в груди Акселя при мысли об этом шаге — независимо даже от обещания, данного Хофу. «Если что — всегда успею», — думал он по пути в самую обыкновенную школьную библиотеку, которую прежде не баловал «внепрограммными» визитами. Да, почитать, что думают о духах сами люди — и полезно, и слова никакого не нарушаешь, и нет чувства, словно ты купаешься в речке, а чьи-то склизкие когти вдруг, ухватив тебя за лодыжку, тянут на дно…
После чего Аксель забрался с ногами в большое, старое, ещё дедушкино кресло и долго читал «Фауста». Иногда, впрочем, он вылезал из плюшевых недр и прохаживался по комнате: то спокойно, то нервно, а порой — просто тигриной походкой, и, если б в такой момент у него был полосатый хвост, он бил бы им себя по бокам. До сих пор мальчик слышал лишь обрывки народных легенд о докторе Фаусте, и не читал их толком в мрачной, фантастической книге Иоганна Шписа. Но сейчас ему вполне хватало и Гёте… Так, выходит, это не духи первоначально навязались Фаусту, а сам он буквально не давал им проходу! Черти и привидения наведывались к нему в кабинет, как к себе домой, а он умел не только вызывать их, но, если что, и посадить под арест. И даже самому верховному дьяволу Мефистофелю приходилось просить какую-то там, извините, крысу, чтобы она отгрызла от порога волшебный знак и выпустила чёрта на волю. Чего Фаусту было нужно от всех этих тварей, Аксель не очень понимал. Видимо, доктор занимался колдовством просто от скуки. «Ну да, — сказал себе мальчик, — он ведь был уже старый, и жил один. Вот если бы у него была Кри…или Дженни…он бы сто раз подумал, прежде чем пускать к себе в дом такую пакость».
