— А что такое клон?
— Гадкое животное.
— Очень гадкое? — в голосе Марии сквозило неподдельное любопытство.
Эмилия не успела ответить. Дверь открылась, и на крыльцо вышли давешний свирепый великан и врач.
— Надо было сразу меня позвать, — говорил врач. — В мои обязанности входит следить за его здоровьем.
— Я не знал, что оно здесь, пока случайно не прошел мимо гостиной. Весь дом залит кровью! От злости я потерял голову и велел Розе вышвырнуть его вон. — Сейчас свирепый человек уже не казался таким свирепым, но Матт всё равно заерзал по траве, пытаясь отползти подальше. От малейшего движения ногу пронзало мучительной болью.
— Надо перенести его куда-нибудь. Я не могу оперировать на газоне…
— В крыле для слуг есть пустая комната, — сказал свирепый и кликнул Розу. Та с недовольным видом спустилась с крыльца, подхватила Матта под мышки и отнесла в другой конец дома — тесный лабиринт полутемных, пропахших плесенью коридоров. Стивена, Эмилию и Марию отослали прочь — принять душ и переодеться.
Матта положили на жесткий голый матрас. Комната была узкая и длинная. В одном конце была дверь, в другом — окно, забранное железной решеткой.
— Мне нужно больше света, — коротко бросил врач. Свирепый принес лампу.
— Держи его, — велел он Розе.
— Помилуйте, хозяин. Он же клон, — взмолилась Роза.
— Шевелись, если жизнь дорога, — прорычал свирепый. Роза навалилась на Матта и изо всех сил стиснула ему лодыжки. Под ее тяжестью мальчик едва не задохнулся.
— Не надо… ну пожалуйста, не надо… — рыдал он. Врач принялся прощупывать пинцетом самый глубокий порез. Матт отбивался, визжал, молил о пощаде и наконец, когда осколок стекла был извлечен, в полуобморочном состоянии распластался на матрасе. Роза держала его за лодыжки так крепко, что ее пальцы жгли ногу как огнем. Только когда рана была промыта и зашита, она выпустила Матта. Мальчик свернулся в комочек и в страхе следил за своими мучителями — что еще они замышляют?
— Я ввел ему противостолбнячную сыворотку, — сказал врач, складывая инструменты. — Правая нога может навсегда остаться искалеченной.
— Отослать его обратно в маковые поля? — спросил свирепый.
— Поздно. Дети его уже видели…
Мужчины и Роза вышли. Матт ждал, что будет дальше. Если помолиться хорошенько, Селия наверняка за ним придет. Возьмет его на руки, отнесет в кроватку, зажжет свечку перед Святой Девой Гвадалупской…
Но Святая Дева была далеко, в домике среди маковых полей, а Селия, должно быть, даже не знает, где он!
Дверь снова распахнулась: Роза принялась расстилать по всему полу газеты.
— Врач говорит, ты приучен к дому, но я не хочу рисковать, — сказала она. — Если у тебя есть мозги, делай свои дела в ведро. — Она поставила у кровати помятое жестяное ведро и взяла лампу, собираясь уходить.
— Погодите, — взмолился Матт.
Роза остановилась. Вид у нее был недовольный.
— Вы можете сказать Селии, что я здесь?
Горничная злобно ухмыльнулась.
— Селии не позволено с тобой видеться. Это приказ хозяина. — Она вышла, громко хлопнув дверью.
В комнате было темно, только сквозь крошечное окошко на двери пробивался слабый желтоватый свет. Матт вытянул шею, чтобы посмотреть, откуда он идет. С потолка на проводе свисала лампочка. Она была совсем маленькая, как те огоньки, которыми Селия украшала новогоднюю елку, но светила очень храбро. Без нее в коридоре наступила бы кромешная темнота.
Он ничего не видел, кроме кровати и ведра. Стены были голые, высокий потолок терялся во тьме. Комната была такая узкая, что Матту казалось, будто его посадили в лежащий на боку спичечный коробок.
Еще никогда в жизни он не ложился спать один. Селия возвращалась всегда, пусть даже очень поздно. А если ночью он просыпался, храп Селии в соседней комнате успокаивал, убаюкивал его. А здесь не было абсолютно ничего, даже не шумел ветер над маковыми полями, даже не ворковали голуби в гнездах на крыше…
Тишина пугала.
Матт расплакался. Горе захлестнуло его с головой. Потом оно отступило, выплаканное, вылившееся с потоком горьких слез, но тут он вспомнил Селию и зарыдал с новой силой. Матт поднял набухшие от слез глаза на маленькую желтую лампочку в коридоре: казалось, она трепещет, как язычок пламени, как свечка перед образом Святой Девы Гвадалупской. Святая Дева может пойти куда захочет. Ее нельзя посадить под замок, как человека. Она может летать по воздуху и даже вдребезги разносить стены, как супергерои, которых Матт видел по телевизору. Только Она, конечно, не станет этого делать, потому что Она мать Господа нашего Иисуса. Может быть, как раз в эту самую минуту Она стоит под окном и смотрит на него, Матта. На душе у мальчика стало немножко легче. Он глубоко вздохнул и вскоре уснул крепким сном.
Проснулся он оттого, что кто-то открыл дверь. Он попытался было сесть, но резкий приступ боли уложил его обратно. В глаза ударил луч фонарика.
— Слава богу! А то я боялась ошибиться комнатой. — Маленькая фигурка прошмыгнула в комнату, подбежала к кровати, скинула рюкзак и принялась выкладывать на кровать какие-то свертки.
— Мария, это ты? — удивился Матт.
— Роза сказала, что тебя не покормили ужином. Она такая злюка! У меня дома есть собачка, и, если ее не покормить, она скулит. Любишь манговый сок? Мой любимый…
Внезапно Матт понял, что ужасно хочет пить. Он залпом осушил целую бутылку. Мария разложила на матрасе сыр и пиццу.
— Я буду класть их тебе прямо в рот. Только пообещай, что не будешь кусаться.
Матт сказал, что никогда не кусается.
— Откуда мне знать?! Эмилия говорит, что клоны злые, как волки-оборотни. Видел по телевизору кино о том, как в полнолуние у одного мальчика выросла шерсть?
— Да! — Матт несказанно обрадовался, что у него с Марией нашлось хоть что-то общее. После того фильма он заперся в ванной и сидел там, пока не вернулась Селия.
— А у тебя никогда не вырастает шерсть? — спросила Мария.
— Никогда, — сказал Матт.
— Это хорошо, — с облегчением вздохнула Мария. Она пихала кусочки еды Матту в рот, пока мальчик не наелся до отвала.
Потом они немножко поболтали о фильмах, и Матт пересказал Марии услышанные от Селии истории о страшилищах, которые бродят по ночам. Вскоре он обнаружил, что, если лежать совсем смирно, ноги болят не так сильно. Мария ерзала по кровати и время от времени больно пихалась, но он не издавал ни звука — боялся, что девочка рассердится и уйдет, — только зубы сжимал покрепче.
— Селия вешает на дверь амулеты, чтобы отпугнуть чудовищ, — сообщил он Марии.
— И помогает?
— Конечно! А еще они отпугивают покойников, которые не хотят смирно лежать в могилах.
— А тут нет ни одного амулета, — встревожилась Мария.
Эта мысль приходила в голову и Матту, но он не хотел, чтобы Мария ушла.
— В Большом Доме не нужны никакие амулеты, — пояснил он. — Здесь много людей, а чудовища толпу не любят.
Чувствуя интерес Марии, Матт расходился всё больше и больше. Он болтал, болтал и болтал и всё никак не мог остановиться, даже когда сам начинал стучать зубами от страха. Ни разу в жизни ему не уделяли столько внимания. Селия старалась выслушивать его, но обычно бывала слишком усталой. Мария же жадно ловила каждое слово, как будто от этого зависела ее жизнь.
— А о чупакабре ты слышала? — сказал Матт.
— Кто такая… чу-чупакабра? — спросила Мария замирающим от волнения голосом.
— Вампир. Кровосос!
— Ой, как страшно! — девочка придвинулась еще ближе.
— Еще бы не страшно! У нее на спине шипы, а когти и зубы оранжевые, как апельсин, и она сосет кровь!
— Врешь!
— Селия говорит, у нее лицо человеческое, только глаза изнутри целиком черные. Как пустые дыры, — сказал Матт.
— О!
— Больше всего она любит коз, но может сожрать даже лошадь или корову — а если очень проголодается, то и ребенка!
От страха Мария прижалась к нему крепко-крепко, обняла за плечи — руки у нее были ледяные. Матт стиснул зубы, чтобы не застонать от боли.
— Селия говорит, месяц назад чупакабра сожрала целый курятник, — сообщил он.
— Я слышала. Стивен сказал, их украли нелегалы.
— Так всегда говорят, чтобы люди не разбежались от ужаса, — ответил Матт, повторяя слова Селии. — Но на самом деле всех кур нашли в пустыне, и внутри у них не было ни капли крови. Они были сдуты, как пустая тыквенная кожурка!
Матт побаивался Стивена и Эмилии, но Мария была совсем другой. Такая же маленькая, как и он сам, и рядом с ней не было плохо. Как там назвала его Роза? «Мерзкий клон»… Матт не знал, что это такое, но сразу почувствовал обиду. Роза его ненавидела, и свирепый дядька, и врач тоже. Даже двое старших детей вмиг переменились, едва узнали, кто он такой. Матту хотелось расспросить Марию о клонах, но он боялся, что, если произнесет это слово, она его тоже разлюбит.
