Тяжелая квадратная башка тигрицы надвинулась на медведя – ему показалось даже, что он видит совершенно человеческую злую насмешку в желтых тигриных глазах. Кошка извернулась всем телом, вывинчиваясь из медвежьей хватки, полоснула когтями по морде и носу. Мир полыхнул невыносимой болью. Теряя и человеческий разум, и медвежье соображение, и сознание и чувства сразу, медведь ревел, захлебываясь от боли. Его лапы разжались, он рванулся, пытаясь оттолкнуть зверюгу… Тигрица принялись кроить когтями шкуру медведя, норовя сквозь плотный слой Ночного жира пробиться к внутренностям. Стены комнаты завертелись.
– А-а-а! – шар Голубого огня ударил тигрицу в бок, оставляя на гладкой шкуре проплешину ожога. Медведь увидел оскаленную Аякчан – в руках у девчонки появилось здоровенное ледяное копье.
– А-а-а! – с копьем наперевес девчонка ринулась на тигрицу, норовя ткнуть острым концом в глаза.
Содани рванулся, и его скамья подшибла Аякчан под ноги. Хакмар перепрыгнул через упавшую девчонку – меч его снова налился Алым пламенем – и кинулся на тигрицу. С другой стороны, размахивая колотушкой, к ней прыгнул черный шаман. Грубо вырезанное на ручке лицо, отчаянно гримасничая, вопило:
– З-за шкирку ее, к-кошку, и н-носом натыкать, н-носом!
Упоминание о носе заставило медведя яростно взреветь и мстительно кинуться в атаку – он сейчас этой тигрице нос откусит, на всю жизнь без насморка оставит!
– П-ш-шах! – тигрица выгнула спину дугой, шипя на наступающих мальчишек, и вдруг – банг!
Все трое встали как вкопанные – Донгар остановился так резко, что от его пяток остались две глубокие вмятины в утрамбованном полу. Прямо перед ними стояла… совершенно обнаженная женщина.
Глаза Донгара воровато зашмыгали – черный шаман норовил отвернуться, но взор его сам собой возвращался к женщине, как притянутый южным магнитным железом. Физиономия Хакмара стала красной, как его Огонь. Позади него, протестующе ворча и зачем-то ощупывая лапами лохмотья драных штанов на завязочках, топтался медведь.
Алтын-Арыг совершенно по-кошачьи усмехнулась – и бросилась к своему каменному мячу, засевшему остриями в стене. Ухватилась за свисающий обрывок цепи, рванула…
– Чего пялитесь на нее, недоумки, она же старая! – где-то под ухом у медведя раздался визг Аякчан.
– Что?! – хоть и человечьими словами, но совершенно по-тигриному взревела Амба. – Ах ты, наглая девчонка! – выдранный вместе с куском стены шар полетел в Аякчан.
Такой же здоровенный, только сверкающий и шкворчащий шар Голубого пламени ринулся ему навстречу с вытянутых рук девчонки. Оба шара с грохотом врезались друг в друга. Вокруг утыканного шипами каменного мяча вспыхнул голубой ореол, а потом мяч как наизнанку вывернуло! Изъеденная Огнем ноздреватая поверхность стала черной, блестящей и непрозрачной. Матово отблескивая и переливаясь, черный шар мгновение висел в воздухе, как сорвавшаяся с небес огромная темная капля. И с грохотом лопнул. Изогнутые черные струи охватило бушующее Алое пламя, и все это обрушилось на Содани.
Скамейка с привязанным к ней пленником скрылась в Пламени – и Рыжий огонь исчез, враз втянувшись в одну точку. В раззявленную ярко-красную пасть похожего на громадного паука и лишь очень отдаленно схожего с человеком создания.
– Чавк! – тварь удовлетворенно облизнулась пылающим языком.
Судорожная волна прошла по телу существа, еще недавно бывшего Содани. Державшие его побеги, обугленные и почерневшие, осыпались горстью золы. Алтын-Арыг, так неожиданно явившаяся Содани на помощь и так сражавшаяся ради него, теперь быстро и бесшумно пятилась с его дороги, явно стараясь не обратить на себя внимание твари. На лице ее был написан откровенный страх. Завораживающе быстро семеня конечностями, тварь почесала к пролому в стене. Стоящая у пролома Алтын замерла в совершенной неподвижности, как враз оледенев.
– Эй, куда собрался?! А ну стой! – крикнул Хакмар.
– Молчи! – тихо-тихо, на самом пределе слышимости выдохнула Алтын.
Длинное и прямое, как луч Закатного солнца, жало вылетело из хвоста Содани… и со скоростью выпущенной стрелы ударило в голый живот Алтын. С истошным визгом Амба шарахнулась в сторону. Паукообразная тварь сиганула за ней. Похожая на туго набитый кожаный тюк туша болталась между вывернутыми конечностями. Обдирая плечи об острые края разломанных бревен, богатырша выпрыгнула в проем. С утробным ворчанием тварь рванула за ней. Голова с красными глазищами высунулась наружу, Пламя изо рта ударило вслед беглянке. Снаружи послышался вопль боли. Тварь принялась ворочаться в проломе, короткими толчками выбивая шатающиеся бревна. И без того уже раздолбанный домик повело в сторону…
– Крыша валится! – заорал Донгар.
С рук Аякчан сорвался новый шар Огня.
– Ба-бах! – разлетаясь мелкой острой щепой и бревнышками, дом раскрылся, как летний цветок. Сапфировое Пламя облизало обломки.
Злобно шипя, тварь прыгнула вперед, спасаясь от Голубого пламени…
Бон-нг! – и со всего размаху врезалась башкой в покореженный край медной площадки. Постояла, тряся головой, – казалось, выпученные алые глазищи сейчас свалятся с морды. Ее повело вправо… Влево… Ковыляя на подгибающихся лапах, существо перевалило через обломки зрительских скамей – и вдруг целеустремленно запрыгало вперед, мгновенно скрывшись за раскуроченным забором.
Из-под площадки вылетела Алтын-Арыг.
– Куда он поскакал? Куда? – метнулась она к ребятам, будто ничего и не было, будто и не она только что дралась с ними насмерть.
– Т-туда, – полностью ошалев от происходящего, а больше того от вздымающейся у самого его носа пышной груди, пролепетал Донгар.
– В город? – завопила Амба. – Нет! Он же Огня перебрал, у него голова не работает, он теперь на кого угодно кинется! – И она сорвалась вслед Содани. На бегу очертания женского тела расплывались, удлинялись, вытягивались… Длинный прыжок… И вот уже по дороге несется роскошная черно-рыжая тигрица.
Донгар шумно перевел дух и сглотнул слюну.
– Насмотрелись, мальчики? – в упор разглядывая мальчишек треугольными, до краев налитыми синевой глазищами, неприятным голосом спросила Аякчан. – Понравилось?
Донгар судорожно кивнул и тут же, спохватившись, отчаянно замотал головой.
– А эти Амбы, они все такие краси… бесстыжие? – заметив грозно сощуренные глаза Аякчан, исправился он.
– Все, – стараясь рассмотреть свои драные штаны, буркнул Хадамаха. – Их девчонки наших парней вечно дразнят…
– Неправильно это, – пробормотал Донгар – и в голосе его была ощутимая неуверенность.
– А по-моему, чрезвычайно красивая енге[3], преисполненная природным обаянием, – старательно не глядя на Аякчан, отчеканил Хакмар. – Жаль только, что она так настойчиво пыталась нас убить.
Хадамаха вздрогнул и огляделся – из-за раздавшегося рядом рычания ему показалось, что Амба вернулась. Но это рычала Аякчан.
– Вас она убить не пыталась, – обронил он. – Ни тебя, ни Донгара. Только меня и Аякчан.
– Снежной Королеве нужны Черные, – повторил Донгар.
– Умгум, – буркнул Хадамаха. – А мы так и не выяснили, что она собирается с ними делать в этом новом, втором храме… – И он вдруг сорвался с места и побежал в ту сторону, куда скрылась Амба.
– Ты куда? – крикнул ему вслед Донгар.
– Выяснять, – не оглядываясь, бросил он.
Через мгновение вся троица поравнялась с ним и побежала рядом, плечом к плечу.
– Кажется, запахло жареным, – поводя носом, заключил Хадамаха и свернул в боковой проулок.
Запахло сильнее – и не удивительно. Поперек улицы валялась туша оленя, четко разрезанная на две половинки. Края разрезов запеклись, а кое-где и обуглились. Увенчанная роскошными рогами голова слепо глядела в небеса, и в остановившихся глазах рогача стоял немой укор. Издалека послышались крики – Хадамаха побежал быстрее. Ноги скользили, парень разогнался – и по ледяному тротуару вылетел на широкую улицу у памятника основателям.
Огненное жало ударило ему в лоб. Хадамаха перекатом ушел в сторону, вскочил, огляделся. И понял, что голова у Содани теперь и впрямь не работает, а если и работает, то совсем не так, как у людей. Сухо похрустывая – хруп-хруп-хруп! – голова вертелась по полному кругу, проворачиваясь между изогнутых паучьих лап, а увенчанный жалом хвост хлестал во все стороны. Вереща от ужаса, разбегались прохожие. Какая-то женщина, волоча за собой парнишку Дней четырех, неслась вдоль улицы, от страха не соображая свернуть в проулок. Хвост Содани обернулся у нее вокруг щиколотки. Рывок – женщина упала, выпустив ручку ребенка. Ее поволокло назад, прямо в пылающую пасть твари. Захлебываясь криком, малыш рванулся за матерью.
– Беги! – отчаянно взмахивая руками, закричала та. – Беги, я сказала!
