Эльканто заявил, что его солдаты пытали Васко и тот сознался.
К этому моменту я достаточно насмотрелся на подручных генерала, чтобы понимать: в их руках сознался бы кто угодно. Разумеется, я не поверил ни единому слову. Но мы были далеко от столицы и полностью в руках Эльканто с его головорезами. Утром он устроил в городе форменную резню, а меня заставил смотреть на это. Приставил ко мне двух громил, сказал: «Если дернешься – Васко конец». Обратно мы ехали не так быстро. Эльканто не торопился: бунт-то он усмирил, но отцу репутация Франциско Кровавого тоже душу не грела. Поэтому генерал, что называется, «поспешал медленно», дожидаясь, пока гнев у графа немного остынет. В первые дни я пытался пробраться к Васко. Мне сказали, что он погиб при попытке к бегству. Эльканто, наверное, думал, что я смирился. Вместо этого я собирал сведения.
А когда мы вернулись, я вызвал его на разговор и бросил ему обвинение. Сказал, что это он был виновником заговора на юге, а резню в Коста-Кальмо устроил, чтобы избавиться от сообщников, когда дело не выгорело. Эльканто взвился как шмель. Все мое заявление от первого до последнего слова было ложью, я просто воспользовался его же оружием. За обратный путь успел выяснить, кто и как сфабриковал обвинение против Васко. Генерал просто взбесился. Меня он всегда недолюбливал, но мой отец был для него священной фигурой. Эльканто никогда бы его не предал. Мне кажется, в глубине души он мечтал, чтобы я куда-нибудь провалился, а он стал у графа правой рукой. Разумеется, он тут же вызвал меня на поединок – такое оскорбление! У него в глазах стоял красный туман, когда мы дрались.
– Будь Эльканто в здравом уме, у меня бы не было ни единого шанса, – хладнокровно закончил Альваро. – В поединках на мечах он был лучшим… Но поскольку ярость отключила ему мозги, я победил. После дуэли меня быстро спровадили в колледж от греха подальше. У генерала в столице хватало сторонников. Мать боялась, что если я останусь в Эрвидеросе, то однажды поймаю кинжал в спину. Не думай, что я горжусь этим, – обернулся он к Дийне. – Это было грязное дело. К сожалению, в политике такое случается часто. И не злись на своего отца, – неожиданно добавил он.
Дийна, сглотнув, изумленно посмотрела на него сквозь слезы.
– Я же вижу, что ты себе напридумывала! Ничего он тебя не бросал! Просто хотел уберечь от этого… от всего этого! И за жизнь твою боялся, кстати. Разве непонятно, что в случае переворота интуита убили бы в первую очередь? Интуит рядом с графом – это все равно что глаза на затылке и суперчуткие уши! Твой отец знал, что придется сражаться за Ланферро. Он отослал вас с матерью в Фелице, потому что хотел защитить!
Слезы у Дийны тут же высохли от страха.
– И… давно ты знаешь, кто я?
На лице у Альваро проступило подобие улыбки. Он явно гордился своей проницательностью:
– Ну, кое-что я заподозрил еще на Палмере, но сегодня окончательно убедился!
Дийна, придвинувшись ближе, шепнула:
– Если кто-нибудь еще про это узнает, я труп.
– Мне ты могла бы этого и не говорить, – серьезно ответил он. – Может, хватит на сегодня о трупах? Мы, в конце концов, на празднике или где?
Легко поднявшись, он галантно предложил ей руку, будто они находились не в парадном зале колледжа, а как минимум в Гальдаре, на балу в Опере.
– Не окажете ли мне честь, сеньорита Диана?
Паника прострелила ее от макушки до пяток:
– Тихо! Только не вслух! Не называй меня так!
Альваро еле слышно смеялся:
– Хорошо, но при условии, что мы наконец-то нормально потанцуем и ты не будешь делать вид, будто впервые надела бальные туфли!
Взявшись за руки, они влились в пеструю танцующую толпу.
Когда Дийна проснулась на следующее утро, первой ее мыслью было: «Как хорошо, что сегодня выходной!»
Да, вчера они ударно повеселились! У нее до сих пор саднило горло – вспомнился ледяной лимонад, который они с Саиной пили на крыльце замка, вырвавшись ненадолго из духоты бального зала. А потом Орландо забрал их оттуда, потребовав, чтобы они срочно вернулись к остальной компании.
После разговора с Альваро – просто чудо, что им никто не помешал среди праздничной суматохи! – Дийна чувствовала себя такой легкой, что могла бы танцевать, наверное, до утра. Вчера вечером она призналась себе, как тяжело ей было постоянно видеть в нем преступника, способного на хладнокровное убийство безоружных людей. К счастью, теперь это обвинение можно было отбросить. То, что он хладнокровно подстроил ловушку коварному генералу Эльканто, в ее глазах было гораздо меньшим грехом.
Со своим непонятным даром «интуита» она решила разобраться позже. Потом как-нибудь. Может, он действительно окажется чем-то полезным. Было бы неплохо научиться его контролировать, чтобы во время очередного приступа не хлопаться в обморок, словно нервная девица!
Смутно помнилось, что она, кажется, танцевала с Мартином, чью новую подругу звали Марита или Марика – это имя не отложилось у нее в памяти. А потом кружилась в вальсе с этим занудным Винченцо, приятелем Пабло, который всю дорогу бубнил ей в ухо о повадках триденты, лагарты и других хищников Архипелага. Впрочем, Дийна все равно его не слушала, так как в двух шагах от них Альваро обнимался с какой-то несимпатичной второкурсницей, и это зрелище отчего-то вызывало у нее сильнейшее возмущение. «Нет, я понимаю, что у всех разный стиль танца, но зачем так виснуть на человеке? Это, в конце концов, неприлично!»
Напоследок танцоры объединились в цепочку и со свистом и грохотом прошлись по гулким коридорам Кастильо, так что эхо, напуганное их криками, убежало и спряталось под сводами башен. Если в замке действительно водилось привидение, этим утром оно должно было страдать от мигрени.
К завтраку Дийна еле выползла, чувствуя себя неповоротливым тюфяком. Остальные выглядели не лучше. Один только Орландо с отвратительной бодростью проглотил яичницу, запил ее глотком чая и тут же насел на Саину, требуя описать ту волшебную пещеру на Близнецах.
– Сеньора Мойзеса очень заинтересовало скопление флайра, которое, вероятно, могло вызвать там искажение времени, – говорил он. – К сожалению, мы так мало знаем о хронометрической природе флайра!
– Если ты сдуру отправишься на Близнецы, чтобы изучить это явление поближе, то лично я не собираюсь тебя
