Ночной ветерок шевелил ветви елей, словно сама земля дышала во сне.
Они без страха слушали, как в темноте пронзительно вопят ушастые совы, басовито ухают большие филины, тихо потявкивают лисы.
Бен наслаждался прогулкой, особенно тем, как пахла земля: поспевающим овсюгом и викой, рыхлой почвой и свежо и остро — сосновыми шишками. Все пахло куда сильнее и… как-то живее, чем когда он был человеком.
«Может, все дело в том, — думал он, — что когда ты мышь, нос у тебя ближе ко всяким вещам — и к вонючим жукам, шастающим в темноте, и к земле, и к одуванчикам».
По одному только запаху он нашел в темноте несколько земляничин — на совершенно голом клочке земли возле реки. Для человека ягоды были бы крошечными, с ноготок на Беновом мизинце, но для мышей спелая земляника стала целым пиром.
Ночь для Бена оказалась небогата событиями — за исключением одного маленького происшествия. Вообще-то он не чувствовал, пристает к нему какая-то там магическая пыль или нет. И только один раз, когда они забрались в особенно густые заросли и крались через рощу перекрученных желтых грибов, вокруг вдруг стало очень тихо, и Бен подумал, что вот, наверное, место, богатое магией.
Хотя, возможно, все дело было в лесной тишине.
А поскольку они шли в полном молчании, Бену ничего другого не оставалось, кроме как думать.
Бенджамин Чаровран вовсе не относился к тому подвиду мальчишек, которого хлебом не корми — дай завоевать мир. Ни разу в жизни он, лежа в постели перед сном, не строил планы, как захватить городской совет, не воображал, как посылает через орегонскую границу танки, чтобы подчинить непокорный Айдахо. Он даже никогда не хотел стать старостой класса у себя в школе.
Но сейчас Янтарке был нужен от него план завоевания мира, так что ему было о чем подумать.
«Как, интересно, завоевывают мир? — думал он. — У мышей ни танков, ни ружей нет, зато у Янтарки есть магическая сила. Она умеет делать вещи, которых не может ни один человек».
Например, Янтарка, если захочет, может скомандовать целой армии муравьев вторгнуться в соседний округ, или наслать полчища медуз на вражескую гавань, или использовать стаи москитов в качестве военно-воздушных сил.
Люди ведь на самом деле никогда не стремились завоевать мир в том смысле, что победить других животных. Говоря о завоевании мира, они обычно всего лишь хотят подраться с другими людьми.
Ни тебе подчинения мятежных племен горилл, ни промывания мозгов стадам оленей.
Но Янтарка могла управлять другими животными, причем так, как человеку бы и в голову не пришло. Она могла творить иллюзии. Да если бы она захотела, все слизняки мира не раздумывая — потому что нечем — принесли бы ей присягу на верность!
Ничего хорошего в этом, правда, не было. Но ведь она может делать и более интересные вещи. Бену так и виделась Янтарка, едущая на огромном слоне, способном давить армейские джипы и переворачивать танки.
Вот это было бы здорово! А если бы она вдобавок научилась поднимать мертвых из могил, можно было бы разъезжать даже на динозавре. Бен уже представлял себя верхом на тираннозавре, штурмующем бизнес-район в центре Салема (все тот же штат Орегон).
На траве уже собиралась роса, когда леди Чернопруд объявила конец путешествия. Они были высоко в холмах, возле лужи, такой маленькой, что только мышь посчитала бы ее прудом. Лужа сверкала в лунном свете, серебрившем края, а в серединке, словно в зеркале, дрожали звезды. Глубокий, пушистый мох рос в изобилии по берегам, окаймленный колоннадой из высоченного рогоза, укрывавшей мышей со всех сторон, кроме неба, черным блюдцем лежащего над головами. Водомерка плясала на поверхности, одинокая и прекрасная.
— То, что мы собираемся сделать, должно свершиться в темноте, — драматически объявила леди Чернопруд. — И берегитесь! Дело это сопряжено с огромной опасностью. Я намерена шпионить за могущественным волшебником. Если вы будете шуметь, он услышит нас и сможет напасть. Не болтать. Не кашлять. Было бы неплохо, если бы вы даже не дышали.
Все как один тут же посмотрели на Терна, который в панике заозирался по сторонам.
За истекший день Бен уже понял, что Терн — это такая специальная машинка по производству шума. Если он не болтал и не икал, значит, он сопел или напевал что-то.
Вот и сейчас…
— Почему вы все на меня уставились? — заорал он во все горло.
— Да так, нипочему, собственно… — светски ответила леди Чернопруд.
После этого она вытянула лапку над водой и запела песнь, в которой не было слов, а были лишь звуки — грубые, необработанные и могущественные, как сама ночь. Ветерок пробежал по камышиным верхушкам у них над головой, а земля содрогнулась. Небо загустело чернильной чернотой, и, когда голос леди Чернопруд стих, тяжкая тишина легла на полянку.
И тогда в воздухе вокруг них медленно проявилась картина. Бен уже был свидетелем такого рода магии раньше — у Ночекрыла в берлоге. Он невольно задумался, не злые ли чары навела только что старая колдунья.
Нет, решил он, чары злыми не были. Леди Чернопруд не казалась особенно злой. Возможно, есть просто сила, сырая сила, и ты можешь использовать ее — а можешь и не использовать. Это как лопата, подумал Бен. Можно с ее помощью вскапывать сад, а можно крушить соседские тыквы со свечками внутри, которые зажигают на Хеллоуин. Но лопата сама по себе ни хороша и ни дурна. Она просто есть.
Тем временем перед ними разворачивалось видение.
Бен увидал пещеру, где было темно как в могиле. Сначала он почти ничего не мог различить, но затем его глаза привыкли, и ему предстали очертания громадного червя, наполовину высунувшегося из такой же циклопической глыбы грязи. Воздух вокруг него был тяжел и душен, насыщен парами серы; в пещере стояла дикая, неестественная жара, словно он, Бен, по ошибке залез в разогретую барбекюшницу.
Великий червь лежал пластом, словно силы его были почти на исходе.
Как же он был огромен! Длиною с настоящую кобру и с кожей, черной и поблескивающей в темноте как базальт. Что это за вид, Бен, несмотря на значительную осведомленность в этом вопросе, не знал.
«Это вполне может быть и бычий червь с Аляски», — подумал он, как-то даже отупев от ужаса.
Кошмарные создания окружали червя, похожие на толстых куколок, слепленных из грязи. Некоторые сильно напоминали пиллсберовского мальчика-пончика, только рожей позлее. Парочка таких сновала кругом с охапкой копий, сделанных из заостренных тростинок. Другие походили на пауков с овсяной соломой вместо ног, а третьи извивались, подобно змеям.
Чудовища…
Никто, казалось, не видел Бена, словно он и вправду стал невидимым.
«Ну, точно! — догадался Бен. — Потому леди Чернопруд и предупреждала нас сидеть тихо. Они не узнают, что мы тут, пока мы не издаем никаких звуков».
Помимо спящего червя и его гадких маленьких стражей, ничего особенно видно не было.
Вдруг у себя за спиной Бен услышал пение:
Роем, роем и копаем,
Язвой почву изгрызаем.
Словно гномы, роем ход…
Он стремительно обернулся. Потрясающе! Все выглядело так, словно он и вправду стоял внутри червиного логова. Он мог даже гулять по этому видению. Леди Чернопруд, например, недолго думая уже отправилась выяснять, что это за песня, и теперь стояла в устье пещеры, вперив взор вниз, в глубокую яму.
Целая армия мышей с пением маршировала вниз, в бездну. Большинство из них шли словно в трансе, будто их кто-то загипнотизировал. Причем некоторые были совершенно и очевидно мертвы — шерсть их выпадала, плоть отваливалась от костей, обнажая белые зубы и ребра. Запах тлена наполнял каверну.
Другие мыши карабкались вверх, держа в лапах камни и комья земли. Со дна ямы вздымались фонтаны дыма и пара.
На самом дне в полумиле от края своим новым магическим слухом Бен расслышал царапанье миллионов крошечных лапок и монотонное пение холодных голосков:
Роем, роем и копаем,
Язвой почву изгрызаем.
Словно гномы, роем ход;
И когда он приведет,
Под суглинком, под корнями,
Под железными костями,
В глубину, где вечный пламень
Плавит в лаву даже камень,
Пепла тучи над землей
Встанут, как мушиный рой.
* * *
Бен понял, что стоит, глядя в жерло вулкана.
Леди Чернопруд тоже глядела вниз; морщины муки и ярости избороздили ее лоб. Янтарка же беззвучно плакала при виде стольких мышей, пойманных в тенета зла. Бушмейстер отважно подался вперед, сжимая свое копье, словно готов был ринуться в бой.
Бен почувствовал, как что-то ткнулось ему в спину, и Терн прошептал:
— Мне не видно. Дай посмотреть!
— Тссс! — еще тише, едва слышно, прошипела леди Чернопруд, но было уже поздно.
