– Трудно поверить, – сказала Алиса.
– К сожалению, даже сто лет назад тому открывателю никто не поверил. И знаешь почему?
– Почему?
– Из зависти. Каждому хочется сделать великое открытие. А если не удалось, он начинает завидовать тому, кто сделал.
– Мне трудно с тобой согласиться, Пашка, – сказала Алиса. – Даже если это атланты да к тому же этруски, неужели они столько тысяч лет говорят на современном русском языке? А мне даже стихи Ломоносова трудно читать – так язык изменился.
– Ничего удивительного, – упорствовал Пашка. – Они следили за событиями. Выныривали и подслушивали.
Алиса поняла, что Пашку не переспоришь. Она отстегнула шлем и положила его на круглый табурет. Сиденье табурета было выточено из черного дерева, а ножки – из розового коралла.
Пашка с увлечением разбирал старые монеты. Но Алисе было тревожно. Зачем надо было их запирать? Куда исчез этот старик? Странный атлант – говорит по-русски, живет под водой, дрессирует морского змея… Алиса стояла возле стола с трофеями и разглядывала вещи, надеясь отыскать какой-нибудь ключик к этой тайне. И вдруг она увидела бутылку. Пузатую зеленую бутылку.
– Пашка! – сказала она. – Что ты на это скажешь? – Она подняла бутылку и показала ему.
– Точно! – воскликнул Пашка. – Как бы сказал Шерлок Холмс: это последняя точка в цепочке тайн. Преступник найден! Этот старик вызывал нас на помощь! Это он кинул бутылку с запиской. Все ясно!
– Ничего не ясно, – сказала Алиса. – Если кинул, почему не обрадовался, когда мы пришли?
– А что, если кинул не он? – Глаза Пашки загорелись. – А что, если здесь есть тюрьма? И он держит в ней тех, кто потонул после кораблекрушения? Алиса, слушай, когда он придет, о записке ни слова! Мы объединимся с его жертвами и поднимем восстание.
Алиса только вздохнула. Пашка – хороший человек, умеет так увлечься собственной идеей, что начинает верить: это не глупая идея, а единственная и окончательная правда.
Она почувствовала, что устала. Ведь с раннего утра на ногах, подумать только, сколько всего вместилось в этот день – от находки бутылки до подводного плена. А день еще только перевалил за половину.
Пашка закончил изучение монет и занялся детективной работой. Алиса сидела устало на скамейке и смотрела, как он тщательно простукивает стены и пол.
– Камень, – говорил он деловито и делал шаг дальше. – Камень, – повторял он.
Алисе было холодно. И душно. Такое неприятное сочетание – извечный каменный холод и духота. Снять скафандр? Станет еще холоднее. «Глупая, – сказала она сама себе, – ведь в скафандре должно быть отопление!» Алиса отыскала кнопку обогрева.
– Перегородка! – торжественно объявил Пашка. – Я же говорил!
В той стороне комнаты, где он выстукивал стену, было полутемно. Поэтому Алиса и не заметила небольшую дверь, покрашенную под камень.
Внезапно дверь медленно отворилась.
Пашка от неожиданности отпрыгнул.
В дверях стояла странная фигура. Это была очень толстая, невысокого роста женщина с длинными, до пояса, черными спутанными волосами.
На голове у нее сверкал золотой обруч, в который спереди был вставлен большой красный камень. Женщина была одета в зеленое, до земли, платье, расшитое золотыми рыбками и змеями. На груди в несколько рядов висели ожерелья из драгоценных камней и маленьких раковин.
Алиса не сразу разглядела ее лицо, потому что оно было скрыто волосами. На нее в упор глядели маленькие черные пронзительные глаза, близко посаженные к крючковатому острому носу. Губы были тонкие, голубые.
– Это вас Гермес поймал? – спросила женщина пронзительным голосом.
«Ага, – подумала Алиса, – значит, старик здесь не один. Атлантида населена. И все знают русский язык».
– Здравствуйте, – сказал Пашка. – Скажите, почему нас заперли?
– Потому что к нам нельзя! Это нарушение закона.
– Нам ваши законы неизвестны, – сказал Пашка. – А по нашим – людей запирать нельзя.
– А разве мы вас звали?
– Звали, – сказал Пашка.
– Я не звала. Значит, никто не звал.
– А кто вы такая, что за всех отвечаете?
– Я – наследница Афродита. Скоро Госпожа Гера умрет, и я буду править Атлантидой. Я вам нравлюсь?
– Не очень, – честно признался Пашка.
– Тогда вас придется казнить. Я здесь единственный ребенок. Больше нам детей не нужно. Тем более таких грубых.
– Я с вами не согласна, – сказала Алиса. – Я думаю, что нас лучше отпустить, и вы останетесь одна.
Наследница Афродита задумалась. Она грызла ноготь и сопела.
Наконец она додумалась.
– Нет, – сказала она. – Если вы обещаете, что не будете драться со мной за трон, я вас оставлю здесь. Мне совсем не с кем играть. А у меня есть тысячи кукол. Мне папа дарит.
– Я не играю в куклы, – сказала Алиса.
– Значит, ты хочешь отнять мой трон?
И тут наследница уселась на пол и начала громко рыдать.
В дверь вбежал лысый толстяк в красной тоге. В руке у него был кинжал с хищно загнутым лезвием.
– Убийцы! – закричал он. – Не смейте обижать ребенка!
Он погрозил Пашке кинжалом, но тут же забыл о нем, кинулся к наследнице, присел рядом с ней на каменную скамью и принялся ее утешать.
Алиса не поняла, что он говорит, но по тому, как лысый толстяк гладил длинные спутанные волосы наследницы, было ясно, что он ее очень любит и расстраивается из-за ее несчастий.
Афродита, всхлипывая, опустила голову на грудь толстяку.
Пашка с Алисой молча смотрели на эту сцену, не решаясь что-нибудь сказать.
Через несколько минут наследница стала всхлипывать все тише и тише, а потом вдруг захрапела. Да так громко, что Пашка не выдержал и прыснул от смеха.
Толстяк зашипел на него как змея. Пашка осекся. Толстяк поднатужился, подхватил наследницу под коленки, обнял другой рукой за плечи, поднял и, покачиваясь от натуги, унес из комнаты.
– Пашка, – сказала Алиса уверенно, – мне тут не нравится.
– А мне, – ответил упрямо Пашка, – даже очень нравится. Таких приключений у меня давно не было.
– Боюсь, – сказала Алиса, – что они только начинаются.
В этот момент большая дверь медленно отворилась, и вошел старик, который взял их в плен.
– Скучали? – спросил он.
Старик говорил ровным голосом, будто ему все равно, скучали они или нет, хотят сидеть в каменном мешке или не хотят. Надо говорить – он говорит. А может и не говорить.
– Мы не скучали! – ответил Пашка. – У нас были гости.
– Кто? – спросил старик.
Его голова медленно поворачивалась, будто ему легче было поворачивать всю голову, чем двигать глазами. Наконец он заметил открытую дверь в глубине комнаты.
– А я забыл, – сказал он, – что тут есть вторая дверь. Госпожа Гера будет сердиться. Как же ты, Гермес, скажет она, забыл, что там есть вторая дверь? Вот мне и конец придет. Вы ведь сбежать могли.
Алиса и Пашка заметили, что старик переоделся в длинную, до земли, темно-зеленую тогу. На ней была вышита серебряная змея, которая несколько раз обвивала старика, а ее разинутая пасть оказалась у него под подбородком. Казалось, еще секунда – и змея цапнет Гермеса за нос. Рукав тоги был разорван и кое-как сшит серыми нитками.
Старик пересек комнату, заглянул в маленькую дверь. Там было тихо.
– Эй! – крикнул он в темноту. – На совет, на совет! Госпожа сердится.
– Жалко, что у нас нет оружия, – сказал Пашка. – Не представляю себе, как буду тебя защищать.
Старик обернулся к ним и долго смотрел, словно не узнавал.
– Вы что здесь делаете? – спросил он наконец. – Здесь чужим нельзя.
– Мы сразу уйдем, – сказала Алиса. – Только покажите нам дорогу.
– А! – вспомнил старик. – Вы за Эмпедоклюсом гонялись. Теперь вас судить будем. Наверное, засудим, правда?
– Учтите, – строго сказал Пашка, – нас будут искать. И когда найдут, преступников настигнет заслуженная кара.
Алиса поняла, что Пашка вспомнил какой-то приключенческий роман.
– Настигнет – постигнет, – ответил старик. – А сверху все течет. Скоро протечет совсем, вот нам и крышка. Пошли, что ли?
Глава 4
Смерть пришельцам!
Старик вел их по скудно освещенным лестницам и коридорам. Алиса старалась запомнить все повороты, но это было невозможно: под океаном обнаружился целый подземный город… И тут Алиса ахнула от удивления.
За небольшой дверью открылся зал, второго такого на Земле не отыскать. «Наверное, – подумала Алиса, – рабы атлантов трудились сотни лет, чтобы его создать».
Зал был слабо освещен, и поэтому сначала казалось, что ты вошел в бесконечный лес. Прямыми рядами стояли колонны стволов, каждая больше метра в диаметре, вершины их исчезали в полутьме, и представлялось, что там, наверху, клубится густая листва.
Когда глаза привыкли к полутьме, стало понятно, что это не деревья, а каменные столбы. Каменотесы тщательно вырезали каждую полоску коры, каждый сучок. Потолок в самом деле состоял из ветвей и листьев, но и они были вырезаны из камня. Этих гигантских каменных деревьев было столько, что границы зала скрывались в бесконечности. Когда-то деревья были раскрашены. Кора их была коричневой и золотой, листья зелеными. Но краска сохранилась лишь в отдельных местах, а там, где она облезла, был виден серый камень.
