донье Кобре, пока все остальные приходили в себя от шока. Никто не поддержал сеньору ди Кобро во время ее пламенной речи, но никто и не ожидал, что именно Транкилья посмеет ей возразить. На каменном лице Кобры отразилось такое изумление, будто ее насмерть укусил безобидный мотылек.
– Ладно. Мы это еще обсудим, – сказала она, поджав губы.
Для доньи Кобры, с ее стенобитным характером, это была огромная уступка. Дийна, которая в последние минуты просто забыла, как дышать, подумала, что Транкилья одержала нешуточную победу. Неизвестно, чем бы кончился их спор, если бы в этот момент в комнате не появился еще один человек – инспектор Агудо. Он с интересом оглядел лабораторию, задержав взгляд на столе, а потом обратился к декану:
– Мы нашли вашего поджигателя. Мои люди уже произвели арест. Это сеньор Гонсалес. Все улики, найденные внизу, указывают на то, что он приходил сюда утром.
– Какие улики? – вырвалось у Дийны.
Инспектор проигнорировал этот вопрос. Задавать вопросы было его прерогативой.
– Полагаю, что в несчастье с Эстер Солано виноват тоже он. Мы выяснили, что магистр Гонсалес – агент Кантилейской Лиги.
Тишина в комнате сменилась взволнованным гулом. Саина даже воскликнула:
– Это чушь! Простите, но этого просто не может быть!
Сеньор Агудо показал ей программку, изъятую вчера из флигеля. Дийна, стоявшая ближе к нему, заметила, что поперек напечатанных строк было что-то написано крупным неровным почерком. Вчера она не обратила на это внимания.
– Мне знаком этот почерк, – объяснил инспектор. – Экспертиза показала, что он принадлежит сеньору Мендесу, одному из агентов Лиги. Думаю, что Гонсалес с ним связан. В его доме были найдены и другие письма, спрятанные в футляр от подзорной трубы. В общем, господину магистру придется многое нам объяснить!
– Я уверена, что это какая-то ошибка! – снова не удержалась Дийна.
Инспектор тут же обратил на нее свой давящий взгляд:
– А к вам, сеньорита, у меня будет отдельный разговор.
Рано утром Дийна сидела за кухонным столом во флигеле, глядя, как солнечный луч подбирается к ней по клетчатой скатерти. После вчерашних оглушающих событий ей казалось, что в голове у нее воцарилась звонкая тишина. Все происшедшее никак не укладывались в мозгу.
Донья Эстер исчезла. Кайо лежал без сознания в лазарете, а профессора Мойзеса увезли на Аррибу. Туда же Орландо доставил Дейзи, несмотря на слабое противодействие сеньоры ди Кобро. А виноват во всем оказался доктор Гонсалес… Дийна до последнего в это не верила, но инспектор подтвердил, что Гонсалес сам сознался в шпионаже, хотя начисто отрицал свою причастность к убийству и поджогу. Его отговорки не убедили сеньора Агудо. У него сложилась четкая версия: скорее всего, руководители Гонсалеса приказали ему помешать исследованиям флайра, проводившимся в колледже. Поэтому он сначала убрал Эстер Солано, которая всецело ему доверяла, а затем устроил «фейерверк» в Башне. Все просто.
И все равно Дийне казалось, что здесь что-то не сходится. Зачем магистру понадобилось убивать Кайо? Что тот ему сделал? Или просто оказался не в то время и не в том месте? Она мысленно спорила с инспектором, но вслух возражать не решалась. Как справедливо заметил Мартин: «Радуйся, что ты сама пока на свободе». Когда сеньор Агудо узнал, что именно Гонсалес устроил ее на работу, он чуть не записал ее в сообщницы:
– Как давно вы знакомы с магистром? Какие поручения он вам давал? – грозным тоном допрашивал ее Агудо.
К огромному удивлению Дийны, за нее заступилась сеньора ди Кобро.
– Эта девушка постоянно была у меня на глазах, – заявила она. – Если она шпионка, то я – генерал Северного Альянса!
Вечером она рассказала об этом друзьям, и Мартин, улыбаясь, пожал плечами:
– Мне кажется, у сеньоры ди Кобро все-таки честная душа под всеми этими слоями злобности.
«Или это Транкилья на нее повлияла», – подумала Дийна.
Теперь они остались втроем. Притихший флигель словно осиротел. Утром от Орландо с Саиной пришло одно лаконичное сообщение: «Пока жива», и больше никаких известий. Дийна без раздумий рванула бы следом за ними, но она все еще оставалась «лицом, представляющим интерес для следствия», и ей было запрещено покидать остров Керро. Мартин не мог оставить своих питомцев. Альваро просто сказал, что останется, без объяснений. Дийна подозревала, что он остался из-за нее. Она не могла открыто выразить свою благодарность, хотя в его присутствии действительно чувствовала себя гораздо спокойнее. Когда он был рядом, то всесильный инспектор и маячивший поблизости призрак тюрьмы пугали ее не так сильно.
Услышав скрип лестницы под тяжелыми шагами Мартина, Дийна поставила чайник. Достала из ящичка хлеб, порезала бутерброды.
– А где Альваро? – спросил Мартин, вытирая мокрые волосы полотенцем.
– Еще с утра убежал в библиотеку. Из-за тех газетных заметок.
Перед тем как его увезли, Гонсалес исхитрился передать им пачку газет с отмеченными статьями. По его словам, он собирал их для доньи Эстер, хотя последнее утверждение звучало как насмешка. Инспектор Агудо чуть ли не с лупой просмотрел все газетные листки, подозревая, что в них заключен скрытый шифр, но в конце концов сдался и разрешил оставить их в колледже.
– Не понимаю, зачем нам эта макулатура, – пожал плечами Мартин, наливая себе чай. В большинстве заметок говорилось о разных предприятиях Аррибы и Керро, продажах акций и тому подобных скучных вещах. – Какое нам дело до жирных корпоративных котов, скупающих недвижимость и заводы?
– Кажется, у Альваро забрезжила какая-то идея. А может, инспектор еще объявится. Поразмыслит за ночь и прибежит!
Мартин усмехнулся:
– Ты лучше держись от него подальше. Чего доброго, передумает и посадит тебя вместе с Гонсалесом, в соседнюю камеру!
– Раньше мне казалось, что вы были не прочь от меня избавиться! – пошутила Дийна, вызвав у своего соседа приступ неловкости.
– Да нет, что ты… Это вообще не из-за тебя! Просто мы привыкли к своей тесной компании и решили, что лучше к нам никого не подселять. В прошлый раз это ничем хорошим не кончилось!
– В прошлый раз? – Дийна вдруг догадалась: – Кто-то раньше жил в моей комнате, да? И что с ним случилось?
«Так это из-за того гостя они хотели поселить меня в чулан рядом с ванной?»
На лице Мартина отразилась досада, он явно сожалел о своей откровенности. Чтобы избежать дальнейших расспросов, он откусил сразу половину бутерброда и
