та-
си-
ха.
И поднялась по ступеням из дыма, возникшим у нее под ногами. По ту сторону стен ее глазам предстали разрушения столь масштабные, что могли бы даже понравиться, не будь это ее собственный Буреход. Однако она не медлила. До нее доносились звуки, похожие на смертные стоны раненых гигантов; они шли со всех сторон — последние жалобы огромной машины, тонувшей в кипящем котле кратера Галигали.
Придет время, и появятся другие смертоносные машины, думала она. Буреход был только намеком на великие механизмы уничтожения, которые способны задумать Нефаури. Некоторые из них она видела собственными глазами, впервые войдя в Звездную Дверь, чтобы найти их, рискуя своей душой и психикой. Но сейчас, при мысли об их силе, о том, сколь много тайн они ей поведали, она почувствовала, как ее усталые ноги начинают ступать увереннее. Забравшись наверх, она повернулась спиной к источнику жара и посмотрела на видневшийся сквозь дым клочок неба. Откуда-то до нее долетал прохладный воздух. Она пошла ему навстречу и в конце концов вышла из корпуса разбитого судна на крутой склон Галигали.
Здесь она была не одна. Десятки заплаточников избежали пожара и стояли теперь под ночным небом; многие из них горели, но не обращали внимания на пламя. Они не чувствовали боли. Никто даже не стонал.
Она попыталась подсчитать их примерное число, но тщетно. Заплаточники продолжали вылезать из разбитого судна, их воля к жизни была неугасима даже перед лицом травмирующих увечий. У многих были ужасные раны, кто-то выползал из Бурехода без ног. Эти раны давали возможность грязи Тодо покинуть ограничивающее пространство грубо сшитых тел, однако она оставалась верна форме, которую приняла, и существам, которыми стала.
Они знали, что их Императрица где-то рядом, поскольку, когда она появилась из Бурехода, они ее ждали, окружив яму с лавой, равнодушные к пылающему жару. Когда она взлетела в воздух над местом катастрофы, они издали звук, ставший для нее неожиданностью — низкое радостное гудение, словно наделяющее ее статусом божества.
— Вы хорошие, преданные солдаты, — сказала она. — За эти минуты вы заслужили доказательства моей любви. Я подниму вас выше, чем любого из тех, кто когда-либо рождался, поскольку хоть вы и сделаны из грязи, но гораздо ценнее.
Заплаточники вновь загудели.
— А теперь слушайте. Эта Ночь еще не окончена. Взгляните на них, на тех, кто находится внизу. Они в ловушке. За их спинами — Забвение, впереди — огни Галигали, а между ними — мы. — Она засмеялась. — Теперь у нас нет восьмитысячной армии. Поэтому на каждого из вас придется четыре или пять сердец вместо одного. Итак, да будет пять сердец. Вперед, мои воины, вперед!
Из потерпевшего крушение корабля донесся тихий, но бесконечно более ужасный голос, чем тот, что принадлежал Бабуле Ветоши. Он произнес лишь одно слово:
— Стойте.
Хотя Кэнди находилась в самом низу горного склона, благодаря магии Зефарио она видела и слышала то, что происходило на кипящей вершине вулкана. Из разрыва в боку Бурехода появился Нефаури, словно жидкое пятно, изливающееся сквозь отверстие. Воздух вокруг него дрожал; расширяясь, он разделился на два рваных дымовых столба. К своему ужасу, Кэнди увидела, что существо тащит перед собой живой трофей — Зефарио Тлена. Он был ранен, по его одежде стекала кровь. Но когда Нефаури двигался, Зефарио подавал слабые признаки жизни. Несмотря на все, что вытерпело его тело, он до сих пор был жив.
Нефаури полностью появился из корабля, и Бабуля Ветошь склонила перед ним голову. Сложенные фактурные формы внутри создания отреагировали, собравшись в центре; их головы соединились в аморфном пятне пришельца, напоминая черное солнце, от которого расходились сотни растрепанных щупалец, покачивавшихся внутри рассеянных энергий Нефаури.
Выразив почтение существу, Бабуля Ветошь отвернулась от своей армии, число воинов которой продолжало увеличиваться по мере того, как из корабля появлялись новые горящие заплаточники, и прошептала только один приказ. Кэнди услышала слова Ведьмы ясно и отчетливо.
— Убить всех.
Кэнди смотрела, как горящая, нестройная армия заплаточников спускается со склонов Галигали, как перед ними шествует императрица, одетая в платье из душ, а позади них и над ними плывет Нефаури вместе с полумертвым Зефарио, висящим в темном воздухе, словно ужасный трофей. Ей вспомнились фрагменты песни, впервые услышанной на Балаганиуме. Бессмысленный стишок, который она негромко напевала, наблюдая за спускающейся армией:
— У меня простудился нос,
Я то чую им, то нет.
У меня простудился мозг,
Я едва не схожу с ума.
У меня простудились ноги,
И теперь я сижу на пороге.
У меня простуда,
Простуда,
Простуда…
Пока чудовища спускались, она смотрела на них, понимая, что не в состоянии их остановить. Повернувшись к толпе, которая появилась из глифа, она увидела, что к ней идут Шалопуто и Газза. Газза махал ей рукой. Она вновь посмотрела на приближающихся врагов. Они были в пяти минутах ходьбы. Не больше.
Тогда она побежала к Шалопуто и Газзе. Тот был уже близко и крикнул:
— Ты в порядке?
— Не знаю, — ответила она. — Вряд ли.
Когда она подбежала, он раскрыл руки и крепко обнял ее. Она ответила столь же крепким объятием, и это заставило Газзу сжать ее сильнее. Шалопуто обнял их обоих, на что никто не возражал.
— Что нам теперь делать? — спросил Шалопуто.
— Мы должны защищаться, — ответила Кэнди. — Другого выбора нет.
— Я обеими руками за хорошую драку, — сказал Газза, — но у нас нет надежды победить. Взгляни на них! Они горят и все равно идут. Нет ног, а они ползут.
Кэнди посмотрела в сторону вулкана. Приближение заплаточников выглядело поистине устрашающим. Хотя несколько наиболее поврежденных существ в конце концов погибли на склоне горы, гораздо большее их число продолжало свой нетвердый спуск.
— Абаратараба полностью использована, — сказала Кэнди. — Во мне еще есть магия, но боюсь, что больше никаких глифов.
— А если попытаться сбежать с острова по воде?
— Шансов нет, — сказал Шалопуто. — Изабелла переливается через Край Мира. Если мы попадем в эти воды, то тоже свалимся.
— Будет много жертв, — мрачно произнесла Кэнди. — Мы должны стоять здесь.
— Нас все равно привезли сюда умирать, — напомнил ей Шалопуто. — По крайней мере, так у нас есть шанс.
Из глубин Галигали донесся еще один взрыв, настолько мощный, что разорвал переднюю половину Бурехода. Это не отвлекло Бабулю Ветошь от приговоренных. Она продолжала идти вниз по дымящему склону.
— Интересно, что произошло с Кристофером? — спросила Кэнди.
— Он там, — сказал Шалопуто.
— Я его не вижу.
— Я видел его, клянусь. Он идет сзади, но он точно там.
Кэнди посмотрела на армию с новым интересом.
— Ты уверен? — спросила она.
— Абсолютно.
— Ха, — сказала Кэнди. — Три поколения Тленов. — Она посмотрела на Газзу и Шалопуто. — Думаю, мы встретим их вместе.
Тлен набросил на себя Полог Отвлечения с низким разрешением, чтобы заплаточники, между которыми он шел, не обращали на него внимания, но едва ли это имело значение. Они сосредоточились на тех, кого собирались казнить. Поэтому через некоторое время он просто позволил заклинанию рассеяться, зная, что либо они его не видят, либо им все равно. Только когда Тлен осознал, что девушка из Цыптауна начала идти навстречу армии его бабки — понять выражение ее лица было невозможно, — он вновь вернул себе Полог, скрывшись из вида.
В этом невидимом состоянии у него было немного времени, чтобы привести в порядок свои мысли. Он больше не знал, кому предан, и есть ли какие-то преимущества у той или другой стороны. Много лет он подчинялся приказам своей бабки, большую часть времени выполняя рабскую работу, и что это ему принесло? Смерть и горькое воскресение на каменистом пляже. А любовь? Ха, любовь! Она еще более жестока, чем преданность. По правде говоря, эта любовь чуть его не убила. Возможно, было бы милосерднее, если б так оно и произошло. Но вместо этого из-за любви он выглядел дураком: из него вытянули всю магию, которую он изучил, и оставили ни с чем, даже без поцелуя в качестве компенсации. Он горевал. Небеса знают, как он горевал. Но еще больше он злился; в его сердце полыхал гнев, и чтобы от него избавиться, ему пришлось унизиться до убийства.
Но даже это не стало концом мучений. Через пятнадцать лет в его жизнь вошла девушка из Цыптауна; их пути пересеклись случайно — так он полагал. Она оказалась в руках Мамы Изабеллы, вновь по воле случая — по крайней мере, так ему казалось, — и в результате он узнал, что Кэнди Квокенбуш из Цыптауна несла внутри себя душу принцессы, чьи манипуляции и вероломство лишили его силы и любви. Теперь душа Боа больше не обитала в девушке, но это было не важно. Она все равно действовала так, словно могла противостоять его бабке! Но она ошибалась. Это была уже не та Карга Горгоссиума, злобная женщина, с которой она столкнулась на «Полыни». Власть Императрицы была теперь иного порядка. Почему девушка не понимала этого? Почему она не видела величие союзника его бабки, Нефаури? Понимала ли она, каким взрывоопасным стало это место? Не потому, что вулкан выбрасывал в воздух огонь и камни, а потому, что три поколения династии Тленов впервые собрались вместе после пожара, который стер будущее этой семьи и вернул всю силу ее старейшему выжившему члену, в тени которой он, самый младший, обречен жить.
