— Нет, у него вообще отсутствуют нижние конечности. Если он использовал для передвижения свои тотемные способности, то это были не настоящие паучьи лапы, а действие его магии — частичная метаморфоза. Со смертью тела магия перестает действовать, поэтому не удивительно, что паучьи лапы исчезли.
Мила застыла с открытым ртом, глядя на боевого мага широко распахнутыми глазами. Мысли толкались в голове, словно им было тесно, но при этом Мила вдруг поняла, что они сами собой складываются в очень ясную картину.
— Гурий, тут что-то не то, — глядя перед собой отстраненным взглядом, сказала Мила. — У него нет ног… Ног нет, потому что они сгорели дотла, когда заклинание Многолика срикошетило от моей Метки несколько лет назад в Проклятом замке. Потом у него были паучьи лапы. Но их тоже нет, потому что это было колдовство, а после смерти в теле не осталось магии и колдовство исчезло. Но тогда… Почему не изменилось тело?! Гурий, как это возможно? Если Многолик применил магию, чтобы выглядеть как мой отец, то почему тогда после смерти тело не приняло его истинного облика? Почему?!!
Гурий смотрел на Милу почти в ужасе, его глаза раскрывались все шире. Он выглядел настолько потрясенным, что Мила испугалась. Наконец он покачал головой и опустил отсутствующий взгляд на простыни.
— Этого не может быть, — глухо пробормотал он. — Это невозможно. Совершенно исключено. Даже если бы он нашел способ… Даже если бы его душа выдержала… Он же был в клетке! Лишенный своих магических способностей!
— О чем ты сейчас говоришь? — с тревогой спросила Мила.
Гурий словно находился в шоковом состоянии. Он недоверчиво покачал головой.
— Я не учел эту возможность. Думал только о перемене внешности. Мне и в голову не приходило… Я считал, что это невозможно…
— Что?
Гурий обхватил ладонью лоб и надавил пальцами себе на виски.
— Обмен телами.
— Что?!!
— Ты права. Во всем права. Колдовство должно было исчезнуть после смерти. Тело, найденное в руинах, настоящее — никакой магии в нем быть уже не может.
Мила схватилась рукой за подоконник, почувствовав онемение и дрожь в коленях. Голова налилась тошнотворной тяжестью.
— Тело моего отца? — нетвердым голосом спросила она. И после паузы добавила: — А он сейчас… в другом теле, так?
Гурий посмотрел на нее с болью во взгляде. Мила зажмурила веки. Когда она открыла их минуту спустя, то глянула на Гурия и твердо сказала:
— Кажется, я знаю, в чьем теле он теперь.
* * *
— Мстислав хотел мою Метку, — задумчиво произнесла Мила, когда Иона Карасу ушел и они с Гурием вновь остались вдвоем. — Я решила, что она нужна ему для Многолика. Для кого же еще? Многолик говорил, это единственное, чего ему не хватает для обладания абсолютной силой, — неуязвимость, которую может дать только моя Метка. Я была уверена, что Мстислав находится под влиянием Многолика. Но я видела, как Мстислав выпил «Паутину мысли». Я сначала подумала, что он выпил при мне что-то другое, похожее на «Паутину», но Велемир сказал, что Мстислав в его присутствии принял первую порцию зелья, приготовленную профессором Шмигалем, — из его рук. Тогда я решила, что Мстислав добровольно делает то, чего добивается Многолик. Но я ошибалась. Я только что поняла, что ошибалась. Мстислав не подчинялся Многолику, не служил ему, не находился под его влиянием с того самого дня, когда умер Гарик.
— Гарик? — удивился Гурий. — Какое отношение он имеет?..
— Мстислав был там в тот день, — не дожидаясь, пока Гурии закончит вопрос, ответила Мила. — Он вошел в руины. Я видела это своими глазами. — Она сделала глубокий вздох. — И я уверена, что он не выходил оттуда.
Гурий покачал головой, словно никак не мог поверить во все это, и, прикрыв глаза, потер переносицу.
— Мстислав тогда был под влиянием Многолика, — продолжала Мила. — Он вошел в руины, потому что Многолик позвал его. И когда Мстислав пришел, Многолик поменялся с ним телами, а потом убил его в теле моего отца. Мстислав — это Многолик.
Гурий упрямо продолжал качать головой.
— Мстислав — сильный маг. Лукой не смог бы беспрепятственно разделить его дух и тело и произвести обмен. Мстиславу хватило бы его собственного могущества, чтобы сопротивляться и не позволить Лукою совершить подобное.
— А если Мстислав не сопротивлялся? — спросила Мила. — Многолику нужно было заманить меня в руины Харакса. Он сказал, что воспользовался своей способностью внушать мысли, чтобы добиться этого. А ведь это не кто иной, как Мстислав устроил так, чтобы третье испытание Соревнований состоялось в руинах. Кто был тем человеком, который настаивал на этом? Мстислав. Если Многолику один раз удалось заставить Мстислава сделать то, что он хотел, он наверняка смог бы этого добиться снова.
Услышав за окном тихую дробь и шелест листвы, Мила обернулась.
— Опять дождь, — машинально произнесла она.
— Что? — спросил Гурий, вероятно, не расслышав, что она сказала.
Мила покачала головой, словно говоря, что это неважно.
— Многолику нужно было новое тело, — продолжала вслух размышлять она. — Когда мы встретились в руинах, он сказал, что его тело слишком ослаблено. Он лишился ног, а когда использовал свою тень, пытаясь завладеть моей Меткой, истощил себя еще больше. И потом…
Она вспомнила последние обращенные к ней слова Многолика, там, в городе каменной паутины, в чужом мире:
«Мы встретимся скорее, чем ты думаешь».
— Он заранее спланировал все это, — вдруг догадалась она. — Заранее решил, чье именно тело ему нужно. С помощью обмена телами стать одним из Владык Триумвирата — что может быть лучше для него, для тех целей, которые он преследует?
— Невозможно, — вдруг категорично произнес Гурий.
Мила нахмурилась, посмотрев на него с недоумением.
— Невозможно? Но ты же сам сказал… Ты сам сказал об обмене телами!
Гурий повернул к ней лицо и посмотрел взглядом человека, который пытается найти ответ на неразрешимый вопрос.
— Мила, ты просто не понимаешь, о чем мы сейчас говорим. Если бы это было так просто, то маги скакали бы из тела в тело при первом удобном случае. Обмен телами слишком сложный ритуал, слишком рискованный. Я не знаю магов, которые пошли бы на такое добровольно. Душа хозяина тела всегда сильнее души-захватчика, потому что она связана с телом физической памятью. Слишком велика вероятность того, что душа, пытающаяся занять чужое тело, будет просто изгнана, но при этом обратно в свое тело она вернуться не сможет, потому что ритуал, о котором я говорю, необратим. В теории считается, что для мага произвести обмен телами реально только в том случае, если выбранное им тело принадлежит младенцу немагического происхождения. А мы говорим о Мстиславе — одном из сильнейших магов Таврики и всего мира По-Ту-Сторону. Ему больше ста лет, его магическое могущество превышает силы десятка лучших боевых магов. Понимаешь ли ты, насколько нереально такое предположение?
Мила какое-то время молчала и смотрела на Гурия упрямым взглядом. Она наконец-то смогла сложить в своем сознании частички мозаики. То, что до сих пор оставалось скрытым для нее, теперь стало ясным и очевидным. Мила не собиралась сдаваться так легко.
— Я видела его глаза, — выпалила она.
— Чьи? — на миг растерялся Гурий.
— Многолика. Я видела его глаза лишь на долю секунды. В той комнате, перед судом ордалий, когда я не отдала свою Метку Жавелю. Это были его глаза! Как в руинах Харакса. Два паука, плетущие в тумане свою паутину. Я думала, мне померещилось, но теперь уверена — я действительно видела это.
— Два паука, плетущие в тумане свою паутину? — с сомнением в голосе повторил Гурий.
Мила нервно втянула в себя воздух.
— Руины с ним что-то сделали, — пояснила она. — Они его изменили. В нем теперь чужие силы и возможности, о которых мы ничего не знаем. И глаза его тоже изменились. Там, в руинах, когда я смотрела в его глаза, они как будто были наполнены туманом, и мне все время казалось, там что-то шевелится. В глазах. Словно два паука плетут паутину.
Гурий тяжело качнул головой, словно никак не мог понять, о чем она говорит. Мила вдруг разозлилась.
— Тогда скажи мне! — воскликнула она. — Ответь, почему Мстислав так добивался, чтобы это проклятое испытание прошло в руинах Харакса? Почему он прикладывал столько усилий, чтобы меня осудили? Ответь, Гурий, чье тело нашли в руинах Харакса?
Лицо Гурия мучительно исказилось, и Мила тут же пожалела о своей горячности.
— Какое тяжелое пробуждение, — негромко произнес он, словно разговаривал сам с собой. Потом устало откинул голову назад, на спинку кровати, и сказал: — Я не могу тебе ответить.
Серо-зеленые глаза задумчиво посмотрели на Милу.
— Если кто-то и может разобраться во всем этом, то только Велемир. Нужно поговорить с ним.
