— Так вот что случилось с его плечом, — произнесла Мила. — Значит, укус оборотня для Вирта всего лишь «незначительная бытовая травма»?
Ромка усмехнулся.
— А он ничего. Хоть ему и семьдесят с чем-то там… Совсем не похож на наших учителей или на Велемира. Он мне напомнил… — Ромка запнулся, потом договорил: — Наших кураторов. Как будто он старше, но не намного.
Миле на секунду показалось, что Ромка хотел сказать что-то другое, но в последний момент передумал.
— Значит, тебя окончательно оправдали? — спросил он.
Мила кивнула.
— Поверить не могу, что этот кошмар закончился. — Она на мгновение с силой зажмурила глаза, пытаясь отделаться от внезапно сжавшего ее внутренности холода. — Надеюсь, я никогда больше не увижу ордалий. Никогда.
Почувствовав теплое прикосновение, Мила открыла глаза. Ромкина рука лежала у нее на плече.
— Все на самом деле закончилось.
Под взглядом друга, проникнутым поддержкой и уверенностью в произнесенных словах, Мила глубоко вздохнула и через силу заставила себя кивнуть.
— Кстати, а когда ты научился использовать Серебрянку? — удивленно спросила она Ромку. — Мы это только на восьмом курсе учить будем, кажется.
Он прищурился, скорчив смущенную мину.
— Ты как-то рассказывала, как профессор Безродный и Гарик поймали оборотня во время Соревнований. Ну, я… нашел в книге нужное заклинание, попрактиковался немного… Вот уж не думал, что мне действительно это скоро пригодится.
Мила улыбнулась.
— Это спасло Вирту жизнь.
Ромка кивнул и сразу же тряхнул головой, словно выбрасывая из головы какие-то пугающие картины.
— Слушай, а откуда Вирт знал, что Шалопай будет меня слушаться? — удивленно нахмурился он.
Мила на секунду задумалась.
— Кажется, я догадываюсь. У него есть дар: распознавать способности других людей. Наверное, он почувствовал в тебе что-то такое, из-за чего решил, что Шалопай будет тебя слушать.
Ромка озадаченно качнул головой.
— Знаешь, я ведь половину не понял из того, что там происходило, — сказал он. — Ты мне еще много чего должна объяснить. Идет?
— Идет, — легко согласилась Мила. — Но не раньше, чем навещу Гурия. Я должна увидеть его. Мне необходимо убедиться, что он вернулся из этого бесконечного сна, что с ним действительно уже все в порядке. Ты со мной?
Мила уже сделала несколько шагов в сторону главного входа Дома Знахарей, но, обернувшись, заметила, что Ромка остался стоять на месте. Он сдержанно кашлянул и, нахмурившись, отвел взгляд.
— Ты не пойдешь, верно? — с тяжелым вздохом догадалась Мила. — Ты все еще в обиде на него? В обиде за то, что он сделал много лет назад?
Ромка улыбнулся. Улыбка вышла одновременно ироничной и извиняющейся.
— Я просто обещал Шалопаю, что накормлю его овсяным печеньем, как только мы вернемся домой. Оборотня он так на вкус и не попробовал, так что…
Шалопай при словах «овсяное печенье» зашелся лаем.
— Ну вот! Видишь? Обещания надо выполнять, правильно?
Шалопай схватил Ромку зубами за штанину джинсов и потащил за собой. Лапшин напоследок беспомощно развел руками, и они ушли. Мила, скептически изогнув бровь, несколько секунд смотрела им вслед.
— Что-то я не поняла, — вслух пробурчала она. — Это вообще мой пес или чей?
Затем снова вздохнула и поспешила к Гурию.
Глава 20
Покойник из руин Харакса
Не успела Мила войти в палату Гурия, как тут же очутилась в знакомых объятьях Акулины.
— Ну наконец-то! — Карие глаза Акулины разглядывали ее с беспокойством. — Как ты? Тебя оправдали? Утром здесь была Платина…
— Со мной уже все хорошо, — с показной беспечностью перебила Акулину Мила. — Все нормально. Меня оправдали и отпустили. А как Гу…
Отстранившись от Акулины, Мила глянула поверх ее плеча.
— Гурий!
На Милу с улыбкой смотрели серо-зеленые глаза. Гурий все еще был в постели, но уже не лежал, а сидел, подложив под спину подушку. Он выглядел бодрым и жизнерадостным. Мила стояла на месте и глупо улыбалась.
— Прекратите смотреть на меня, как на новогоднюю елку, — со смущенной улыбкой произнес Гурий. — Для меня это выглядит странно. Это все равно что… как будто я лег спать, проснулся, а все почему-то мне чертовски рады. Я чувствую себя не в своей тарелке, честное слово. Прекратите это.
Акулина рядом с Милой вздохнула и неодобрительно покачала головой.
— Почти восемь месяцев… Ты спал почти восемь месяцев, соня.
— Наверное, теперь у меня будет бессонница, — с озабоченным видом отозвался Гурий.
Они с Акулиной улыбнулись друг другу, и Мила отвела взгляд, чувствуя себя так, будто она подглядывает за чем-то личным.
— Ну что ж! — воскликнула вдруг Акулина. — Раз у вас обоих теперь все в порядке, то я вас оставляю. Зельеварение никто не отменял, а я и так две пары уже прогуляла.
Она вдруг с тревогой посмотрела сначала на Гурия, потом на Милу.
— Присмотрите тут друг за другом, пока меня не будет, хорошо? — серьезно попросила она. — Никаких больше беспробудных снов, судов, ордалий и тому подобного. Я не шучу.
Когда за Акулиной закрылась дверь, Мила повернулась к Гурию.
— Ордалии? — вопросительно произнес он; выражение лица у него теперь было серьезное, хотя в уголках глаз все еще задержалась улыбка.
Мила подошла и села на край постели Гурия, украдкой разглядывая его. Болезненная бледность исчезла, кожа уже не казалась прозрачной, вот только…
— Почему ты не встаешь? — спросила она.
— Я спал восемь месяцев, и мои ноги обленились — не ходят. Это временно, скоро нормализуется. — Он посмотрел Миле в глаза. — Утром я виделся с Платиной Мендель. Это она принесла антизаклятие для чар сна-привратника. Твой Защитник передал ей нужное слово с помощью телепатии и попросил узнать у меня пароль к моему перстню.
— Да, Вирт говорил об этом.
Гурий ненадолго прикрыл веки и потер лоб, словно у него болела голова.
— Платина вкратце рассказала мне, что здесь происходило, пока я спал. Смерть Некропулоса и это обвинение против тебя…
Он поднял глаза на Милу — от улыбки в его взгляде уже не было и следа.
— Туго тебе пришлось?
Мила пожала плечами.
— Если бы не Вирт, все было бы намного хуже. Он и Ромка… они нам обоим помогли: и тебе, и мне.
Гурий положил руку на плечо Милы, по-прежнему глядя на нее серьезными глазами.
— Твой Защитник, он… успел до суда ордалий?
Мила на миг зажмурилась и тряхнула головой.
— Они только начали, когда он вызволил меня оттуда.
Гурий помрачнел.
— Если бы я только не ошибся, выставляя щит… — подавленно произнес он. — Я не ожидал, что он подошлет ко мне некроманта. Если бы я поставил тогда правильный щит, тебе бы не пришлось пройти через это.
— Гурий…
С тяжелым вздохом он покачал головой, откидываясь спиной на подушку.
— Ордалии… я тоже мог с ними встретиться.
Мила непонимающе округлила глаза, глядя на Гурия.
— Терас, — пояснил он. — За то, что случилось с Терасом.
Какое-то время Мила молчала. Она вспомнила выражение Ромкиного лица, когда они расстались у Дома Знахарей: неодобрение, даже осуждение, и еще — обида, словно его обманули.
— Но вы ведь… — задумчиво произнесла она. — На самом деле вы ведь не собирались всерьез причинять ему вред. Ведь так?
— Мы и представить себе не могли, что выйдет из нашего развлечения, — усталым голосом ответил Гурий. — Это была шутка. Необдуманная и жестокая, но шутка. Что касается меня… Терас казался мне нелепым, смешным и слабым той неприятной слабостью, которой боишься заразиться. А кроме того… Имея в друзьях такого, как Лукой, постоянно будешь чувствовать желание показать себя если не лучше, то, по крайней мере, не хуже. Мы все время соревновались друг с другом. Лукой превосходил меня почти всегда и почти во всем. Но я все равно не хотел уступать, не хотел, чтобы меня считали кем-то вроде его оруженосца. А Терас… ему просто не повезло, он оказался у нас на пути.
Зато после того, что произошло с ним, для меня жизнь перестала быть игрой. Я испытывал ужас от случившегося по моей вине. Но это не отменяло того, что за свои поступки надо отвечать. Состоялся суд. Обвинитель пылал негодованием и был полон решимости добиться для нас троих максимальной меры наказания — встречи с ордалиями. Но недооценил наших с Лизой родителей.
Сначала они устроили так, чтобы суд проходил за закрытыми дверями во избежание шумихи. Потом просветили нас, всех троих, что такое ордалии, чтобы мы вели себя тише воды, ниже травы и не мешали им решать проблему. Так говорил отец — «решать проблему»… И мы действительно присмирели, потому что… испугались. Слишком хорошо поняли все об ордалиях. Если бы под судом оказался только Лукой, ему пришлось бы туго. У него не было такой защиты. Зато наши с Лизой родители были очень влиятельными людьми. У нас был лучший Защитник, которого только можно было найти в Троллинбурге в то время, но, подозреваю, были и другие обстоятельства, решившие исход дела: родительские связи в Судебной палате, возможно, даже подкуп. Этого я никогда уже не узнаю.
