— Ну-у-у, ты опять за свои глупости! — тут же взбунтовался Ники.
Трава рядом с ним заколыхалась, будто в ней двигалось какое-то пресмыкающееся, и Ники приподнялся. Это была Нуми, она устроилась на том самом месте, где только что лежал мальчик, и спросила:
— Ну почему ты такой? Почему ты не хочешь, чтобы я тебя любила? Как же мы будем жить на свете, одни-одинешеньки, если не будем любить друг друга?
Ники не смел взглянуть на нее и ничего не мог ответить. Такие слова он слышал только в кино и по телевизору, когда показывали фильмы про любовь и прочую ерунду, и ему казалось, что сейчас его зачем-то заставляют играть роль в таком фильме.
— Эти двое, наверное, очень любили друг друга, раз они умерли вместе! — вздохнула Нуми. — А на Земле люди могут так любить друг друга?
— Бывают идиоты, — не сразу отозвался Ники нарочито грубым голосом. — Даже кончают жизнь самоубийством из-за любви. Чокнутые!
— Ах, но ведь это так прекрасно! — воскликнула Нуми и тут же добавила: — Но убивать себя — противоестественно.
Ники решил прекратить досадный разговор.
— Здесь совсем другое, — сказал он. — Мы с тобой решили, что одна половина чудовища хорошая, а другая — плохая. А на самом деле это просто две части одного тела, у каждой свои обязанности и каждая делает свое дело. Разве я могу сказать, что моя левая нога добрая, а правая — злая, потому что кому она только ни надавала пинков под зад!
— О-о-о, Ники, — в ужасе воскликнула девочка, — неужели это правда? Ты лягал людей? Почему?
— Да это я так, к примеру, — смутился Ники. — Я про другое говорю. В космосе нет ни добра, ни зла, как нет правой и левой стороны, нет верха и низа. И если мы будем приписывать человеческие качества каждому встречному-поперечному, никакие мы тогда не исследователи и ничего мы в космосе не поймем. Ясно?
— Слушай, Ники, а знаешь, ты становишься с каждым днем все умнее. Когда ты попал в Мало, ты был такой глупенький! Такой симпатичный, напуганный и глупый! Космос явно пошел тебе на пользу. И ты уже больше никого и никогда не будешь лягать ногами, правда?
Опять эта девчонка заставила его краснеть от стыда! Надо заткнуть ей рот!
— Хватит глупости говорить! До каких пор мы тут будем торчать?
Собственно, торчал-то только он, потому что она блаженно потягивалась, лежа в траве.
— А что ты хочешь? — ласково спросила она, как спрашивает мама капризного малыша.
Ники засмеялся.
— Почему ты смеешься?
— Да ничего, я так…
— Ники! — строго сказала девочка. — Не нужно обманывать! Ты же знаешь, что мозг у меня включен. Я только что уловила у тебя какое-то желание. Ты хочешь что-то сделать мне, но тебе мешает скафандр. Сейчас же признавайся!
Отпираться перед электронным мозгом не имело смысла, и Ники сознался:
— Я хотел сорвать травинку и пощекотать тебе в носу.
— Да, что-то такое я и уловила. А зачем щекотать мне в носу?
— Чтобы ты чихнула.
— А для чего я должна чихнуть?
Ох, уж эта высокоразвитая пирранская цивилизация! Они что, не знают щекотки, что ли? Ники был раздосадован: как можно не знать таких простых вещей!
— Когда человек чихает, в мозгу у него проясняется, и он перестает болтать глупости.
Она и тут не обиделась на него, а вскочила и принялась рвать травинки, выбирая те, что потоньше, и приговаривая:
— Вот как хорошо, я обязательно попробую!
Хоть у нее целых два мозга, а верит каждому слову! Ники уже был готов раскаяться в том, что обманул простодушную девочку, но потом подумал, как будет весело щекотать ее по носу в пути — ведь все равно, сидя у Мало в утробе, заняться нечем.
Ники пошел к Малогалоталотиму. Он решил войти первым, чтобы проверить, найдет он сам нужное место или нет.
Бок Мало пропустил его сразу же, чуть заметно сопротивляясь; казалось, будто идешь сквозь воду. Ники выпрямился, зажег фонарик и огляделся. Нуми не было. Не появилась она и через минуту. Ники охватила паника. Может, ее опять украли?
Он тут же выхватил газовый пистолет, отбросил фонарик и выглянул за стену. Нуми стояла внизу, живая и здоровая, с букетиком травы в руке. Ники рассердился на себя за свой испуг и сердито крикнул ей:
— Ты почему не идешь?
— Мало меня не пускает! — всхлипнула Нуми.
— Попробуй еще раз! Вот здесь! — и он показал на стенку рядом с собой.
Нуми подскочила и обеими руками уперлась в бок Мало, нажала и головой. Мало отшвырнул ее, как отшвырнул самого Ники, когда они садились на планету сомо кусапиенсов. Что это на него накатило, ведь они с Нуми так хорошо понимают друг друга? Наверное, и в ней что-то изменилось. Его-то Мало не пропустил тогда из-за перочинного ножа — ведь он не позволяет убивать на чужих планетах…
— Бросай траву! Бросай, слышишь?
Нуми неохотно выпустила травинки на землю. Мало сразу пропустил ее, а Ники вспомнил замечание девочки о том, что космос заставил его поумнеть.
— Понимаешь, — сказал он ей, когда они сняли шлемы и он почувствовал себя еще умнее, — он ничего не разрешает вывозить из одного мира в другой. Особенно, если это что-то живое, например, трава. Чтобы разные природы не смешивались друг с другом.
В ярком свете упавшего фонарика он ясно увидел, как она надула губы.
— Жалко… Как же я теперь буду прояснять свои мозги?
Ники засмеялся:
— Можно и волоском. Возьму и вырву у тебя волосок, тогда и вовсе прояснится в голове.
Мало в это время взлетел, ни о чем их не спросив. Они только почувствовали, как исчезло притяжение, и их швырнуло в разные стороны.
Там, где стоял Мало, осталась огромная яма в почве, из которой он высосал питательные вещества, чтобы зарядиться новыми силами. Такая же, какую он оставил в асфальте перед выставкой научно-технического творчества на Земле. Интересно, станут ли здешние существа так же ломать себе головы над этой загадкой, как ломали их земные ученые? Что скажет об этом одна их половина? И что ответит ей другая? Потому что, раз какое-то существо состоит из двух частей, у каждой наверняка собственное мнение!
Здесь и сам автор не может вам ответить. Мы прибавим эти вопросы к остальным загадкам неизвестной планеты, и пусть они ждут своих будущих исследователей.
1. На Райской планете. Для чего нужен мозг. Если ты не верблюд, пей, как человек
До самого горизонта тянулась гряда невысоких холмов, поросших цветущим кустарником и цветами. В небе курчавились бело-розовые облачка. Гравитация здесь была нормальной, теплый воздух — напоен нежным ароматом.
— Вот тебе и цветы, сколько душе угодно, — сказал Николай Буяновский, когда ребята сняли шлемы.
Поляна, на которой оставил их Мало, походила на роскошный ковер из неведомых цветов, вытканный самым искусным мастером на свете — природой. Они густо устилали всю почву — стебель к стебельку, цветок к цветку. Казалось, на этой планете природа работала с особым вдохновением.
Выпустив ребят, Мало взлетел. То ли он прятался от здешних жителей, то ли не хотел портить прекрасную картину ямой. Над головами ребят закружились две довольно крупные птицы редкостной красоты: у них были пурпурные крылья, золотые грудки и изумрудно-зеленые хвосты. Птицы сели на поляну и подошли к пришельцам. Они были куда красивее райских птиц, которых Ники случалось видеть в зоопарке. Нуми даже прослезилась от изумления:
— Ой, какие же вы раскрасавицы! — воскликнула она, и птицы вдруг закивали золотистыми головками, будто соглашались с ней.
— И они совсем нас не боятся! — заметил Ники.
Птицы и ему кивнули.
— Можно, я вас поглажу? — робко спросила Нуми.
Птицы послушно подошли к ней поближе, девочка сняла перчатку и осторожно коснулась ладошкой золотистого оперения. Тут и Ники не выдержал, как ни хотелось ему показать мужскую твердость характера — птицы были такие красивые и кроткие, что он взял одну из них на руки. Она повернула к нему головку и посмотрела на него большими ярко-синими глазами. Просто трудно поверить — сколь бесстрашно вели себя эти красавицы!
Нуми уже целовала свою птицу, гладила ее по головке и нашептывала на ухо какие-то свои женские словечки; говорила она на пирранском языке, и что именно они значили, понять было невозможно, но Ники и так догадывался. Птица тоже явно понимала, потому что весело кивала Нуми в ответ.
— Потрясно! — совсем по-земному сказал Ники своей птице. — Такого чуда, наверное, нигде больше на свете нет!
Чудо усердно покачало блестящим, как драгоценный камень, клювом, будто хотело сказать: «Правильно, с этим не поспоришь».
— Нет, серьезно! — сказал Ники, и птица снова закивала. — А что ты еще умеешь? Давай, спой песенку!
Птица ничего не ответила — наверное, она не знала песен. Нуми вздохнула.
— Не могу поймать никаких излучений, очевидно, они очень слабые.
— Чтобы кивать головой при каждом чужом слове, мозга не требуется, — заметил Ники и отпустил птицу. — Что на это скажешь, чудо-красавица?
