«Братья! Если бы так!» — подумал Прутик и вслух произнес:
— Спасибо тебе, Хрящик, но… Ой-ой-ой! — закричал он. Трое душегубцев внезапно подхватили его и усадили себе на плечи.
Весело раскачиваясь из стороны в сторону, Прутик сначала заулыбался, потом рассмеялся, и вот он уже хохотал от души, пока трое мужчин делали с ним круг почета, обходя столы, — и раз, и два, и три, и четыре, разгоняясь все быстрее. У мальчика даже голова закружилась от мелькавших мимо красных лиц, светившихся от счастья, и он подумал, что никогда в жизни его не принимали с таким теплом и радушием, как в деревне душегубцев. «Как хорошо было бы остаться здесь навсегда!» — подумал он.
В этот момент гонг прозвучал во второй раз. Трое душегубцев остановились как вкопанные, и Прутик снова почувствовал землю под ногами.
— Завтрак окончен, — пояснила Крепышка, когда душегубцы, все еще смеясь и распевая песню, поднялись из-за столов, чтобы вернуться к работе. — Не хочешь ли пройтись? — спросила она Прутика. Мальчик улыбнулся и потупил глаза:
— Я не привык разгуливать так поздно.
— Но еще только полночь! — удивился Хрящик. — Кто же спит в такое время!
Прутик снова улыбнулся.
— Но я был на ногах весь день! — объяснил он. Крепышка повернулась к брату:
— Если Прутик хочет спать…
— Нет, нет, — решительно возразил Прутик. — Пойдем прогуляемся.
Сначала ему показали загончики для ежеобразов. Прутик постоял у низких ограждений, любуясь косматыми животными с закрученными рогами и печальными глазами. Они сонно жевали жвачку. Прутик перегнулся через загородку и погладил одного зверька по спине. Но не тут-то было. Ежеобраз злобно мотнул головой и ударил мальчика рогом по руке. Прутик испуганно отскочил.
— Они только с виду такие тихие да безобидные, — пояснила Крепышка. — Ежеобразы непредсказуемы — это у них в крови. Никогда не поворачивайся к ним спиной — могут напасть сзади.
— И еще они неповоротливые, могут ногу отдавить. Вот почему мы все носим сапоги на толстой подошве, — добавил Хрящик.
— У нас есть поговорка: «Улыбка ежеобраза подобна ветру». Никогда ведь не знаешь, когда ветер переменится, — сказала Крепышка.
— Но мясо у них зато очень вкусное! — заключил Хрящик.
Потом Прутика повели в коптильню. Там Прутик увидел туши тильдеров, висевшие длинными рядами на крюках. Из огромной печи, которую топили краснодубом, шел густой багровый дым, который придавал ветчине из тильдятины такой характерный дух и цвет. Именно этот дым и окрашивал багрянцем кожу душегубцев.
При обработке всякая часть туши шла в дело. Кости высушивали и использовали как топливо, жир шел на приготовление пищи, его также жгли в масляных лампах и делали из него свечи, им смазывали шестерни на валах, из грубой шерсти плели канаты, а из рогов вырезали всякие разности, от ножей и вилок до буфетных ручек. Но самой ценной у тильдера была кожа.
— А вот здесь выделывают шкуры, — сказал Хрящик.
Прутик наблюдал, как меднолицые мужчины и женщины колотили по шкурам большими круглыми камнями.
— Я уже слышал этот звук, — сказал он. — Когда ветер дул с северо-запада.
— От этого кожа становится мягче, — объяснила Крепышка. — Ее легче обрабатывать.
— А это — красильные чаны, — показал Хрящик, когда они прошли дальше. — Мы берем для краски самую тонкую кору свинцового дерева, — с гордостью пояснил он.
Прутик наклонился над чаном и понюхал пар, поднимавшийся оттуда. Это был тот самый запах, который он ощутил, пролетая над деревней.
— Вот почему кожа, которую мы выделываем, нравится всем, — произнесла Крепышка.
— Самая лучшая в Дремучих Лесах, — добавил Хрящик. — Ее берут даже небесные пираты.
Прутик обернулся:
— А вы торгуете с небесными пиратами?
— Наши лучшие покупатели, — объяснила Крепышка. — Они нечасто заезжают, но уж когда появляются, то скупают все, что у нас есть.
Прутик кивнул, но мысли его витали далеко. Он еще раз представил себе, как он стоит на носу пиратского корабля: луна сияет над ним, ветер ерошит его волосы, а он плывет по небу на раздутых парусах.
— А они скоро вернутся? — спросил он наконец.
— Небесные пираты? Они были здесь недавно. Теперь долго не появятся, — ответил Хрящик.
Прутик вздохнул. Внезапно он почувствовал усталость. Крепышка заметила, что глаза у него стали слипаться, и взяла его за руку.
— Пойдем, — скомандовала она. — Тебе пора отдохнуть. Мамочка Татум скажет, где ты можешь лечь.
На этот раз Прутик возражать не стал. Он еле держался на ногах. В полном изнеможении он следовал за Хрящиком и Крепышкой. В хижине, куда они вошли, какая-то женщина сбивала в миске красное месиво. Оторвавшись от работы, она посмотрела на мальчика.
— Прутик! — воскликнула она, вытирая руки о передник. — Я так ждала тебя!
Засуетившись, она бросилась навстречу ему и крепко обняла своими пухлыми руками. Ее макушка едва доходила Прутику до подбородка.
— Спасибо тебе, бледнокожий, — всхлипнула она. — Большое тебе спасибо. — Отступив на шаг, она промокнула уголки глаз краем передника. — Не обращай внимания, — потянула она носом. — Я всего лишь старая глупая женщина.
— Мамочка Татум, — обратилась к ней Крепышка, — Прутик хочет спать.
— Я вижу, — ответила она. — Я уже постелила ему в гамаке. Но перед этим… Есть два важных дела, которые… — Она стала яростно рыться в комоде, и в воздух одна за другой полетели вещи, которые ей были не нужны. — Аааа, вот она наконец! — воскликнула мамочка Татум, протянув Прутику большую меховую жилетку. — Примерь-ка!
Прутик накинул жилетку поверх своей кожаной куртки. Жилетка пришлась ему впору.
— Какая теплая! — воскликнул он.
— Из шкуры ежеобраза, — пояснила мамочка Татум, застегивая пуговицы на жилетке. — И не на продажу, — добавила она. Мамочка Татум кашлянула, чтобы прочистить горло. — Прутик, — торжественно продолжила она, — я прошу тебя принять в дар эту жилетку в знак моей благодарности за то, что ты привел Хрящика домой целым и невредимым.
Прутик был растроган до слез.
— Спасибо, — прошептал он. — Я…
— Погладь мех, — сказал Хрящик.
— Что? — переспросил Прутик.
— Погладь мех, — повторил душегубец, лукаво хихикнув.
Прутик провел ладонью по пушистому густому меху.
— Мне очень нравится, — сказал он.
— А теперь в другую сторону, — настаивал Хрящик.
Прутик сделал то, что ему велели. На этот раз шерсть вздыбилась и стала колючей-преколючей.
— Ой! — вскрикнул Прутик, а Хрящик и Крепышка рассмеялись. Даже мамочка Татум улыбнулась. — Как иголки! — Прутик пососал ранку от укола.
— Никогда в жизни не гладь ежеобраза против шерсти, ни живого, ни мертвого, — усмехнулась мамочка Татум. — Я рада, что тебе нравится мой подарок. Он сослужит тебе хорошую службу…
— Вы так добры ко мне… — начал было Прутик, но мамочка Татум еще не закончила.
— А это сохранит тебя от непредвиденных опасностей, — сказала она, надев искусно выделанный кожаный амулет ему на шею. Прутик усмехнулся.
«Все матери одинаково суеверны», — подумал он.
— Нечего ухмыляться, — оборвала его мамочка Татум. — Я по твоим глазам вижу, что тебе предстоит далекий путь. И на этом пути тебе встретится множество опасностей. И хотя на всякий яд есть противоядие, — добавила она, посмотрев на Хрящика, — если ты попадешь в лапы Хрумхрымса, спасения не будет.
— Хрумхрымса? — переспросил Прутик. — Я слышал про него.
— Самое ужасное существо на свете, — сказала мамочка Татум. Голос у нее дрогнул. — Нападает на душегубцев. Прячется в тени, поджидая. Затем хватает жертву и вонзает в нее острые когти.
Прутик нервно жевал уголок своего утешительного платка. Это тот самый Хрумхрымс, который наводит страх на лесных троллей, — ужасный и коварный зверь, который заманивает к себе троллей, сбившихся с тропы, и доводит их до смерти. А мамочка Татум продолжала:
— Хрумхрымс съедает свою жертву живьем, пока сердце у нее еще бьется, — прошептала она, и голос ее замер. — Вот так! — громко закончила она, ударив в ладоши.
Прутик, Крепышка и Хрящик подскочили со своих мест.
— Ма-а-а-а… — жалобно заныла Крепышка.
— Ну ладно, — сурово произнесла мамочка Татум. — Вы, молодые люди, всегда все поднимаете на смех. А к Дремучим Лесам надо относиться со всей серьезностью. И пяти минут не проживешь, если будешь там вести себя легкомысленно. — Затем она наклонилась и горячо взяла Прутика за руку. — А теперь иди отдыхай.
Это не надо было повторять дважды. Он последовал за Хрящиком и Крепышкой, которые вышли из хижины и направились к деревенской площади, где висели гамаки. Привязанные к огромным стволам мертвых деревьев, образующих треугольник, они тихо покачивались. Прутик полез вслед за Хрящиком по веревочной лестнице, прикрепленной к одному из стволов.
