— Перевернуто, — подтвердил безусый. — Из рук вон.
— А солнце не светит тем, кто смотрит на него, — заключил усач.
Катюха молчала, ждала, что будет дальше. Вступать в разговор не спешила, хотела понять, почему попала за этот столик и что означал весь этот диалог. И вдруг в сознании смутно прорезалось: солнце слепит тех, кто смотрит на него. Тем не менее не понимала, как это могло относиться к ней. А диалог продолжался:
— Любопытно, — сказал усатый горожанин. — Но попробовать можно.
— Безнадежно, — ответил безусый. — Риск. Сильный запах. Опасно.
Катюха напрягалась, пытаясь уловить смысл в диалоге, терпеливо молчала, не двигаясь. Наконец, мужчины вернулись на прежние места, заскрипели деревянными стульями и дружно придвинули ей свои объедки. Стали смотреть, как мартовские коты, девушке в глаза. Катюху покоробило. Значит, официант именно для этого пересадил за другой столик: накормить объедками. Но ведь не за «спасибо» же, наверно, собираются накормить, не просто так осматривали и спереди и сзади, обсуждали что-то. Однако предлагать объедки — это уже слишком, жевать их — значило бы потерять уважение к себе, нет, уж лучше убраться отсюда голодной, чем есть все это. Наверно, пришла пора уматывать хоть к черту на кулички из непонятного города от таких кретинов. А мужчины придвинули тарелки еще ближе и смотрели с прежним жадным любопытством. Она отрицательно покрутила головой. Но в ответ тут же тарелки придвинули к самому краю столика. Тогда Катюха решительно отодвинулась от столика и брезгливо сморщилась. Усатый глянул на безусого, отметил утвердительно:
— Перевернуто. Скоро рак на горе перестанет свистеть.
— Перестанет, перестанет, — поддержал безусый. — Но не боятся те, кому страшно.
Катюха усмехнулась:
— Вы сначала найдите ту гору и того рака и заставьте его свистнуть, умники. А я со стороны посмотрю.
— Философ прав: «Не думай, что ты выбрал место, это место выбрало тебя. Лишь собачье место там, где никому нет места!» — отрезал усатый и скривил лицо. — Ветеринарная служба лечит собак от жизни, лечит от жизни, лечит от жизни.
Можно было попытаться опровергнуть услышанное, как некий бред сивой кобылы, вместе с тем мозг сверлила мысль, что все далеко не так, ведь эти двое хорошо понимали друг друга, стало быть, их логика просто не доходила до ее сознания. Черт бы их всех побрал! И зачем она тут находится? Принесла же неладная поутру Раппопета. Взбаламутил. Какого рожна после непроглядной тьмы она повернула машину в другую сторону от дома, словно какая-то сила потащила не в том направлении. Объяснить невозможно.
В то же самое время с Карюхой официант проделал аналогичное действо. Препроводил за другой столик и усадил рядом с двумя мужчинами в черных футболках, седым и чубастым.
У седого горожанина слегка вились волосы и речь была картавая. Чубастому явно надоедал длинный чуб, то и дело сползал на глаза, и горожанин рукой резко откидывал волосы набок. Карюха не сопротивлялась, следуя примеру Катюхи. За столиком стало происходить подобное, разница была в том, что диалог между седым и чубастым отличался набором слов и фраз, но смысл точно так же был непостижимым. Седой был старше возрастом, вел себя уравновешенно и смотрел на Карюху с усталой жалостью, указательный палец на правой руке был травмирован, искривлен, и седой привычно зажимал его другими пальцами, пряча от посторонних глаз. Чубастый вел себя нервозно, размахивал руками, голос изредка срывался на фальцет. В его руках вилка с ножом мелькали перед глазами так быстро, как в цирке летали предметы в руках жонглера. Карюхе казалось, что он спорил с седым и что они с трудом находили общий язык.
Карюха, как и Катюха, не приняла объедков пищи. Но когда перед нею положили красное яблоко, уцелевшее в вазе, взяла его, повертела в руках, словно сомневаясь, что это яблоко настоящее, и надкусила, чем сразу вызвала радостное оживление среди мужчин. Между седым и чубастым вдруг наступило единение. Они заулыбались с удовольствием и заговорили в унисон, показывая на яблоко. Карюхе, правда, есть яблоко не очень хотелось, с радостью пожевала бы чего-нибудь посущественнее, к тому же у других ее спутников во рту не было ни маковой росинки, потому девушка отложила яблоко в сторону. А седой привстал и напористо заговорил:
— Философ сказал: «Если бы не было Евы, не было бы яблока. Но не всякое яблоко найдет Еву».
— «Яблоко без Евы — как Ева без яблока», — дополнил чубастый.
— Что вы несете? — нетерпеливо вклинилась Карюха. — Будьте джентльменами, не жмотничайте. Угостите девушку приличным обедом. Или слабо, жалко лишнюю сотню потратить? Не бойтесь, не объем. Ну, чего пялитесь, закажите, говорю, еду, какую сами только что лопали. Филе куриное уплетали, а мне яблоко суете. Ева жировала в раю, у нее все там было, от скуки яблоко на зуб попробовала. Так жить можно, я бы тоже иначе на него смотрела, если б оно было на десерт. Но вот чтобы яблоко было на первое, на второе, на третье и на десерт — это меня не устраивает. Понятно, скопидомы?
— Перевернуто! — воскликнул седой и радостно потер ладони.
— Ветеринары не упустят, — произнес чубастый и снова настойчиво придвинул к Карюхе яблоко.
Она упрямо отодвинула:
— Не навязывай мне это яблоко, я могу разозлиться. От твоего яблока только сильнее аппетит нагуляешь. Если бы к этому яблоку ты прибавил жаркое, картошечку и хлебушек — тогда другое дело, тогда можно было бы и с яблока начать. Я бы даже слова тебе не сказала. А пока что меня воротит от слащавых лиц официантов и твоей жадности. Нормально накормить людей неспособны. А может, эти чудаки думают, что нам нечем заплатить? Успокой, пусть не опасаются, деньги у нас водятся, расплатимся.
— Не бухти, Карюха, — раздался голос Лугатика, — жуй яблоко, пока дает, не выступай, а то сам смолотит. Как знать, вдруг после яблока жаркое предложит? Ты как будто понравилась ему.
Седой расплылся в улыбке. Оглянулся вокруг, вскочил, схватил яблоко, наклонился через стол, близко поднес к лицу Карюхи. Та минуту раздумывала: было что-то ненормальное в этой ситуации, унизительное и противное. Взяла яблоко, повертела, оно играло на солнце и само просилось в рот, решительно начала грызть. А в душе появилась соленая злость на себя и на все вокруг. Съела быстро, чем вызвала явное удовлетворение седого и чубастого.
— В карманах дыры, — выпалил чубастый и провел взглядом по горожанам.
Те в ответ закивали, притихли, напряглись. В кафе сидели разновозрастные местные жители, мужчины и женщины, в разных одеждах, с разными лицами и прическами, но выражение лиц, когда они смотрели на Карюху, было идентичным, как будто размножено под копирку. Карюха, да и все ее спутники, насторожились, пытаясь разгадать суть происходящего. Но суть не постигалась, было лишь ясно, что приняли их в этом кафе хуже не придумаешь и ждать лучшего вряд ли приходится. У Малкина почему-то возникла мысль, что не стоило Карюхе грызть яблоко, мысль мимолетная, но неприятная, вслух Малкин ничего не произнес, что толку после драки кулаками махать. Однако Раппопет насупил брови:
— О чем они? — спросил. — В чьих карманах дыры, при чем здесь карманы с дырами? Не нравится мне это представление, чего они добиваются? — пожал плечами и умолк, ответов пока не было и не было смысла задавать вопросы.
Заметили, как бармен поднял трубку телефона, выполненного в стиле старых моделей, и крякнул:
— Ветеринарная служба? Слышите, громко лают собаки? В карманах дыры!
У Малкина после этого появилось паршивое предчувствие, он пробормотал, что кормежки они явно не получат, надо сматывать удочки. Друзья раздраженно согласились, лучше убраться, пока не угодили в новую неприятность. Хотя животы подтянуло. В воздухе парили аппетитные запахи, оторваться тяжело. Но придется убираться не солоно хлебавши. Разгромить бы это дьявольское кафе вместе с его посетителями, да неизвестно, куда кривая выведет, странный город, странные нравы. Появилось ощущение, что их путь проложен по геликону, карабкаются куда-то, но того и гляди могут сорваться вниз и пойти в штопор. За стойкой сусликом вытянулся бармен, моргая мутными глазами и прижимая острые худые локти к бокам. Его тонкие, как папиросная бумага, щеки вытянулись и стали еще тоньше. За соседним столом пискнул и затих женский голос, но никто не повернул голову на этот звук. Катюха поднялась со стула первой. Карюха глянула с неприязнью на горожан в черных футболках:
— Ждете, что буду благодарить за яблоко? — усмехнулась и с шумом отодвинула стул. — Не дождетесь!
Седой и чубастый не противились, молчали, равнодушно смотрели сквозь нее, как будто Карюхи за столом уже не было.
Раппопет направился к выходу, но не успел приблизиться к лестничному проему, как из него, спиной вперед, возник полицейский и таким же порядком, как черти из табакерки, выпрыгнули шесть крупных типов в белых халатах. Полицейский с погонами лейтенанта подступил к Раппопету, повернулся грудью и осмотрел. Андрюха увидал серьезное неулыбчивое лицо, неприветливое и даже враждебное, с глазами, похожими на мыльные пузыри. Брови сошлись у переносицы, и раздался трескучий голос:
