Ангел Каралийчев - Осенняя сказка

Весной старая утка вывела трёх утят. Одного она назвала Пуховым Пуфиком — он был покрыт мягким жёлтым пухом, второго — Крякой-раскорякой, потому что он ходил вперевалку и повторял: «Кря-кря-кря!», а третьего, совсем крошечного, Самым Ужасным Обжорой. Ты, конечно, спросишь, за что ему дали такое обидное имя Сейчас расскажу. Едва эти жёлтые шарики появились на свет, бабушка Тодора пустила их во двор и стала кормить хлебными крошками. Самый маленький утёнок широко открыл клюв и мигом всё проглотил. Пуховому Пуфику и Кряке-раскоряке ничего не досталось. Тогда то бабушка Тодора, рассердившись, и назвала его Самым Ужасным Обжорой. А глупый утенок нет чтобы устыдиться, наоборот, почувствовал гордость. Он важно зашагал по двору, подошёл к бородатому индюку и стал хвалиться своим именем. Ты знаешь, наверное, что индюк невероятный болтун. Он целый день ходит по двору и болтает: «Бол-бол-бол!»

Индюк тут же отправился на птичник рассказывать своим друзьям, как назвали самого маленького утенка.

Когда утятам исполнилось семь дней, старая утка повела их на речку.

— Куда мы отправляемся, мама? — спросил Пуховый Пуфик.

— На реку, деточка. Чего вам наловить на завтрак? Серебряных рыбок или головастиков?

— Я хочу серебряную рыбку, — сказал Пуховый Пуфик.

— А я головастика, — заявил Кряка-раскоряка.

— А ты? — спросила утка Самою Ужасного Обжору.

— А я кита хочу съесть, кита-а! — крикнул маленький утёнок.

— Смотри, доведёт тебя обжорство до беды, — пригрозила ему утка.

Пришли на берег, утка и говорит:

— Посидите под вербой, утята мои, вы ещё маленькие, плавать совсем не умеете. Ждите меня, никуда отсюда не уходите.

Утка зашлёпала к воде и уплыла в глубокую заводь. Там она поймала головастика, спрятала возле берега в корневищах дерева и снова нырнула в воду.

Самый Ужасный Обжора не мог долго стоять на месте. Ему казалось, что он даром теряет драгоценное время.

— Буду я тут ждать целый год! Подумаешь! Буду я тут выстаивать из-за какого-то головастика! Не такой уж я глупый утёнок. Сейчас я сам кого-нибудь поймаю.

И он тоже зашлёпал к воде. Наступил на мокрый камешек у берега, поскользнулся и — бултых в воду! Быстрое течение подхватило его и понесло вниз по реке, туда, где темнел лес.

Ты знаешь, наверное, что в лесу живёт хитрая лисица. Она только что вылезла из норы, а вслед за ней выбежали двое резвых лисят.

— Мама, — захныкали лисята, — принеси нам на обед какую-нибудь живую птичку! Так надоела старая жёсткая курятина.

— Хорошо, детки, принесу вам что-нибудь мягонькое и живое, только будьте умниками и не вылезайте из норы.

И, махнув на прощание лапой, лисица бесшумно исчезла в лесной чаще.

На берегу реки, где плакучие ивы купают свои серебристые листья в воде, есть большое дупло. Хитрая лисица влезла в него и притаилась. Оттуда она увидела утёнка, который плыл, сосредоточенно глядя в воду. Когда Самый Ужасный Обжора приблизился к дуплу, он уже умел хорошо плавать и чувствовал себя в воде совершенно свободно.

— Стой! — крикнула лисица, выскочив из дупла и угрожающе размахивая хвостом.

Утёнок остановился.

— Кто ты такой? — спросила лисица.

— Я Самый Ужасный Обжора.

— Ой, какой же ты страшный! — засмеялась лисица.

— Я не страшный, а бесстрашный.

— Хм, — ухмыльнулась лисица. Ну и куда же ты направляешься?

— Кита ловить.

— А что ты будешь с ним делать?

— Съем его. Очень уж я проголодался.

— Ты глупый утёнок, — сказала лисица. — Киты в реках не живут. Киты живут в лесу. Идём со мной, я знаю место, где водятся самые большие киты. Будешь клевать их до тех пор, пока не наешься до отвала.

— А ты кто такая? — подозрительно посмотрел на неё утёнок.

— Я лесная сестра милосердия. Помогаю маленьким утятам. Сначала кормлю их, а потом отвожу домой, к мамам.

— Я так и подумал, что у тебя доброе сердце, — обрадовался Самый Ужасный Обжора и поплыл к берегу.

Но едва он приблизился, лисица протянула лапу, подкинула его вверх, потом схватила за ногу, швырнула себе на спину и со всех ног бросилась к норе.

— Бедный утёнок! — вздохнула лягушка. — Эта хищница проглотит его, как муху.

— Какой был милый птенчик, — зашелестели прибрежные ивы, и роса посыпалась с их ветвей, как слёзы.

Хитрая лисица, не разбирая дороги, мчалась по заячьей тропе. Сердце её стучало: как обрадуются лисята, когда получат на обед живого утёнка! Она так спешила, что совсем забыла о капкане. А ведь лисица слыхала, что дедушка Тодор поставил капкан под кучей сухих листьев посередине заячьей тропы. Вместо того, чтобы перепрыгнуть через эту кучу, она наступила на неё, и в тот же миг спрятанный капкан сказал:

— Шрак! — и схватил лисицу за правую лапу.

Лисица споткнулась, утёнок упал на траву.

Когда Самый Ужасный Обжора убедился, что он спасён и его жизни не угрожает опасность, он презрительно посмотрел на лисицу и зашагал по тропинке обратно к реке. До самой воды он ни разу не обернулся назад. Потом, как маленькая лодочка, поплыл вверх по течению к той вербе, где его дожидались встревоженная мама. Пуховый Пуфик и Кряка-раскоряка.

— Ах ты разбойник! — издали крикнула ему старая утка. — А я тут ума не приложу, где тебя искать.

— Я был в лесу, мама, — ответил утёнок. — Отправился за китом, а поймал лисицу.

— Неужели? И что ты с ней сделал?

— Я решил подарить её бабушке Тодоре на воротник. За это, я думаю, она будет мне давать больше зёрен и крошек. Очень уж я проголодался, мама.

Самый Ужасный Обжора вышел на берег, широко раскрыл клюв, схватил сразу двух головастиков и с наслаждением их проглотил.

— Принеси мне, сынок, винограду, — сказала больная птичка маленькому соловью. Птенчик прыгал по траве и купался в утренней росе. — Слетай, моё дитятко, найди спелую ягоду. Так хочется чего-нибудь сладкого! Если я её съем, то скоро поправлюсь.

— Лечу, мама. Ещё роса не успеет сойти, как я вернусь обратно. Лежи в гнезде и жди меня.

Соловей расправил маленькие крылышки и полетел на виноградник дедушки Радойко. Там зрели спелые жёлтые гроздья.

Дедушка Радойко сидел под персиковым деревом и плел из прутьев корзину. Иногда он протягивал руку, срывал мягкий персик, съедал его и снова склонялся над корзиной. За спиной у него валялся пустой бидон из-под керосина. Время от времени дедушка ударял по нему палкой. Так он пугал птиц, чтобы они не клевали виноград.

Соловей сел на ветку над головой дедушки Радойко и стал чирикать.

— Дедушка Радойко, — говорил он, — позволь мне отщипнуть одну ягодку для моей больной мамы. Мама лежит в гнезде и ждёт. Можно?

Но старый дедушка не ответил, потому что не понимал птичьего языка. Просьба соловья показалась ему песней.

— Ох, как красиво поёт пичужка! — вздохнул старик, сдвинул шапку на затылок, потянулся и сорвал ещё один персик.

Птенчик испугался, взмыл кверху, отлетел в самый дальний конец виноградника и уселся на лозу. Огромные гроздья прозрачных янтарных ягод свисали с веток. Но соловей не хотел срывать ягоды без разрешения дедушки Радойко. Он спустился на землю и стал искать между корнями, не валяется ли где-нибудь упавший виноград. Под соседней лозой лежала одна ягода. Она упала с верхней ветки и так сильно ударилась о землю, что лопнула. Только птенчик потянулся к ней, как раздался невероятный грохот — это дедушка Радойко ударил палкой в пустой бидон.

Соловей в ужасе отскочил и полетел обратно к гнезду. Он уселся возле больной мамы и рассказал ей о своей неудаче.

— Ничего, не огорчайся, — вздохнула мама и нежно погладила его крылом по голове. — Ничего, мой птенчик, в другой раз принесёшь. Когда дедушка Радойко соберёт виноград, там нечего будет сторожить. Ты слетаешь туда, осмотришь кусты и где-нибудь найдёшь забытую ягоду. Ничего, мой маленький, успокаивала птичка соловья, а глаза её были полны слёз.

Опечаленный птенчик полетел в лес, уселся на ветку орешника и тяжело вздохнул. Как плохо, что он не смог помочь маме! Ему хотелось рассказать кому-нибудь о своём горе. И он запел, да так жалобно, что расплакался белый камень, стоявший неподалёку. Крупные каменные слёзы закапали на песок и чуть не отдавили ногу муравью, который случайно проходил мимо.

Муравей отскочил в сторону и удивлённо посмотрел на камень.

— Почему ты плачешь? — спросил он.