Альберт Иванов
Счастливая звезда Хомы и Суслика
Такое не от всякого ожидать можно. Живёт себе, живёт какое-то обычное существо, зверь зверем, и вдруг оказывается — колдун!
И без того всяких страхов хватает. Так и заболеть можно с испуга.
Не было печали, пришлый Кабан вдруг себя колдуном объявил. И не простым гадателем-ведуном, а чародеем-заклинателем!
— Я, — говорит, — долго свои чары скрывал, а теперь вы все у меня попляшете!
Первым сдался могучий Медведь. Кабан ему зловредно наворожил, что его вскоре из берлоги выживут. Так, мол, и выпрут.
— Кто? — мрачно спросил Медведь.
— Кое-кто, — загадочно ответил Кабан.
И верно. Житья в берлоге внезапно не стало — от Муравьёв. Ни сна, ни отдыха. Залезут в шерсть и беспрерывно щекочут.
Кому смешно, а Медведю тяжко. Пришлось срочно переселяться в другое место. А прежнюю удобную берлогу сам Кабан занял. Муравьи его не щекотали. Он их всех подчистую метлой за порог вымел. И страшную судьбу им всем предсказал:
— Вернётесь, передавлю поодиночке!
Говорили, что Кабан нарочно Медвежьи хоромы кленовым сиропом обрызгал! Чтоб туда Муравьёв привадить. Но попробуй проверь, докажи!
Во всяком случае, Медведь даже не пытался. Он был доволен и тем, что в новой, пусть и плохонькой, берлоге мог спать спокойно.
Затем Кабан подчинил себе Волка, запугав его жутким заклинанием:
— Хрю-хрю-хрю! Ох-ох-ох! По-смо-трю: сдох-сдох-сдох!
Перепуганный Волк враз запросил пощады.
— Так-то, — довольно хрюкнул Кабан. — Будешь у меня на страже стоять, пока я сплю-почиваю.
Лису он тоже не обошёл своим колдовским вниманием.
— Будешь от меня веткой мух отгонять, — приказал он.
— А вы их заколдуйте, — осторожно посоветовала хитрюга Лиса.
— Их много, а ты одна, — ухмыльнулся Кабан. — Я лучше тебя заколдую.
— Что вы, что вы! — струсила она.
— Начинаю. — И он начал — Ли-са, Ли-са, летит оса! Сосна и ель, несётся шмель…
— Ой, не надо! — пала она на колени.
— Тогда ветку бери, — сжалился Кабан. — Не видишь, что ли, мухи надоели?
И всем остальным зверькам он тоже нашел занятие: велел для него жёлуди и орехи собирать. Да побольше!
Поначалу и они не хотели признавать Кабана своим владыкой.
Однако он страшное заклятие произнёс:
— Хухры-мухры, хрю-хрю-мухрю, хри-хри-мухри! Раз-два-три — тартарары!
И зловеще предупредил:
— Захочу, и весь луг, и вся роща, и всё поле под землю провалятся — в тартарары!
Тут уж все взмолились:
— Не надо! Будем слушаться!
И зажил Кабан в своё удовольствие — в просторной Медвежьей берлоге. Волк его покой охранял. Лиса от него мух отгоняла. А остальные зверьки ему еду носили.
Один только Хома взбунтовался. Всё, что собирал, сам съедал — с двойным аппетитом. И за себя, и за новоявленного правителя.
Вообще-то Хома верил в колдовство, но только не в колдовство Кабана. Он считал, что такой тупой боров не может быть чародеем.
А друзья — Суслик, Заяц и Ёж — всё равно боялись.
— Вон как все ему подчиняются! — говорили они. — Даже Волк, Лиса и Медведь слушаются!
Напрасно друзья убеждали Хому не лезть на рожон.
— Не дразни ты его, он злопамятный, — твердил Суслик.
— Не выводи ты его из себя, — бубнил Заяц-толстун.
— Не связывайся ты с колдуном, — настаивал Ёж.
— Да я сам колдун! — однажды вспылил Хома. И гордо скрестил на груди лапы.
Друзья так и отшатнулись от него.
— Шутишь? — неуверенно сказал Ёж.
— Смеёшься? — пробормотал Заяц.
— Не шутит и не смеётся, — боязливо приглядывался Суслик. — Как памятник — на кладбище.
Вид у Хомы и правда был величественный.
— А думаете, почему я вашего чародея не слушаюсь? — важно спросил он. — Все слушаются, а я — нет!
Это на них подействовало. Действительно, почему?
— Да потому, что я сам колдовать умею!
Но тут выступил вперёд Ёж:
— Тогда скажи какое-нибудь заклинание.
— Только не слишком опасное, — сразу предупредил Суслик.
— Ты-то и от любого упадёшь, — пренебрежительно сказал Хома.
— Упаду, — быстро согласился Суслик. — Поэтому полегче выбирай.
— Ну? — поторопил Ёж.
Заяц закрыл глаза, а Суслик заткнул уши.
— Бахры-махры-вахры, хрясь-брясь-дрясь! — внушительно произнёс Хома первое, что пришло на ум. — Вурр-мурр-луврр-триампурр! — с раскатами завыл он. — Ваграу-мурсо, тиграу-барсо, абрау-дюрсо и ДУРЬДАПОЛБАМ!
Суслик, неосторожно отнявший от ушей пальцы, так и обмер.
— Дурьдаполбам, — заворожённо вымолвил он. И затем бесчувственно шлёпнулся — возле побелевшего как полотно Зайца.
А старина Ёж в ужасе свернулся в клубок.
— Батюшки мои! — глухо простонал он. — Ещё один колдун! Прямо поветрие какое-то. Ветруха.
— Ведите меня в рощу, — свирепо скомандовал Хома. — Я вашего чародея в пух и прах разделаю!
Они заявились в рощу как раз к полному сбору.
Кабан сладко дремал. Волк стоял на страже. Лиса мух отгоняла. Медведь почтительно ожидал с какой-то просьбой. А белки, мыши, кроты и другая мелкота суетливо складывали жёлуди. В огромную кучу.
— Где Кабан? — раскричался Хома. — Кабана подайте! — будто не видел, что он перед ним. — Пусть все слышат!
— Кто? Что? Зачем? — раскрыл Кабан заплывшие глазки. — A-а, последний пожаловал, — довольно захрюкал он, увидев Хому. — Я тебя в наказание Лисе подарю.
— И не стыдно вам этого хряка слушаться? — сердито указал на него Хома. — Ну какой он колдун? Да он и заклинаний-то настоящих не знает!
— Я — не знаю? — возмутился Кабан и прохрипел — Хухры-мухры, хрю-хрю-мухрю, хри-хри-мухри! Раз-два-три — тартарары! Ну что, продолжить?
Все в страхе попятились. Один Хома остался на месте.
— Расхрюкался, — засмеялся он. — Раз-два-три, рыло утри! И это заклинания? А вот теперь держитесь. Бахры-махры-вахры, хрясь-брясь-дрясь, ву-у-рр, му-у-рр, гу-у-рр! — громко провыл он с раскатами так, что даже Волк коротко взвыл.
Все затрепетали и отступили ещё дальше.
— Абрау-дюрсо, ваграу-мурсо, тиграу-барсо и ДУРЬДАПОЛБАМ!
Все чуть не упали от заклинания. Случайно прилетевший на сборище Коршун пошатнулся на ветке. А вездесущая Главная Ворона забилась в истерике.
— Дурьдаполбам, — помертвевшими губами пробормотал Медведь. И сел на муравейник.
— Ему бы на стадионах перед сектантами выступать, — пришла в себя наторелая Главная Ворона.
Кабан загнанно смотрел на Хому:
— Ты… всерьёз? — У него поджилки тряслись.
— А ты думал! Это ещё только начало, — многообещающе заметил Хома.
Он подошёл к Лисе и резко вырвал у неё клочок шерсти.
— О-ёй! — вскрикнула она.
Хома подкинул шерстинки в воздух, и они поплыли по ветерку.
— Могу смерч вызвать, ураган, бурю, пожар, наводнение, землетрясение! — И вновь закричал — Чарры-марры, варры-гарры, шурры-мурры! День-гуналап, горохожор, брехломурло! И-и-и-и… собаколай! — добавил он, услышав отдалённую собачью перебранку в деревне.
Кабан-колдун повёл себя совсем не по-чародейски. Он втянул голову в плечи и беспомощно заморгал своими свиными глазками.
— Ну, я вам сейчас наколдую. Я на вас всех собак понавешаю! — вдохновенно воскликнул Хома. — Гав-гавкало, брех-брехало, тяв-тявкало, лай-лайкало! Бухыкало-тряхикало, убегакало! — И проорал: — ДУРЬДАПОЛБАМ!
— А-а-а! — с душераздирающим криком вскочил с муравейника Медведь. И, отряхиваясь от Муравьёв, которые наконец-то достали его, бросился прочь.
Это послужило сигналом ко всеобщему бегству..
— Спасайтесь! — на ходу вопила Лиса, прислушиваясь к собачьему лаю. После громогласного Медвежьего вопля собаки в далёкой деревне словно взбесились.
— Во как подействовало! — поразился сам Хома.
Всех будто ветром сдуло. Последним удрал Кабан, затравленно оглянувшись на Хому.
— Это тебе не хухры-мухры, — крикнул ему вдогонку Хома, — а дурь да по лбам!
Так бесславно рухнула власть пришлого Кабана.
Но особенно стыдно стало всем, когда Хома потом признался, что подшутил над ними.
Все были готовы сквозь землю провалиться. Вместе с рощей, лугом и полем — в тартарары!
— Эх, — жалел Суслик, — зря ты проболтался. Правили бы сейчас над всеми.
— Правили или правил? — с интересом спросил Хома.
— Правили.
— Да мы с тобой, — доверчиво сказал Суслик. — Кто твой друг и сосед?
— Гляди у меня друг, а то я тебе такое по-соседски накличу! — пригрозил Хома.
Суслик вздрогнул.
— Ты же признался, что колдовать не умеешь.
— Не умел, — подчеркнул Хома. — А сейчас особую силу почувствовал. С тобою-то вмиг слажу.
