Эрнст Гофман
Сказка про Щелкуна и мышиного короля
Адаптация текста: Сергей MCat78 Николаев
* * *
Слушайте, дети: сейчас начнется сказка про Щелкуна и Мышиного Даря. Сказку эту написал по-немецки знаменитый немецкий писатель Гофман, а я вам ее перескажу по-русски. К сказке этой есть даже особая музыка; сочинил ее для Фортепиано немецкий композитор Рейнеке. Если папа с мамой захотят, они купят вам всю эту музыку в две или в четыре руки, целую большую тетрадь. Теперь садитесь и сидите смирно. Начинается сказка.
Было было пред Рождеством, накануне самого праздника. У нас елку делают в самое Рождество, на первый, на второй или на третий день. В Германии елка непременно бывает накануне Рождества, то есть 24 декабря. Вот в этот-то день вечером и сидели прижавшись в уголке столовой двое детей доктора Штальбаума, брат и сестра. Сестру звали Машей, брата – Фрицем. Фриц – это уменьшительное слово от имени Фридрих, а Фридрих по-немецки то же что по-русски Федор. Следовательно Фриц по-русски будет Федя. Так как дело происходило не у нас в России, а в Германии, то я так и буду называть этого маленького мальчика Фрицем. Ну, так вот 24 декабря Машу и Фрица целый день не впускали в гостиную. Это уж раз навсегда так было заведено в доме у доктора Штальбаума.
В столовой, где сидели Маша и Фриц, мало-помалу сделалось совсем темно. Все было тихо. Слышалось только, как рядом, в гостиной, все что-то устанавливали, приносили, развертывали какие-то бумаги, ходили взад и вперед.
Фриц шепотом рассказывал своей сестре, как в сумерки какой-то человек, весь закутанный в шубу, потихоньку пробрался в комнаты чрез заднее крыльцо. Человек этот нес в руках большой ящик. Как ни старался он спрятать свое лицо, но Фриц сейчас узнал, что это был дядя Дроссельмейер. Маша чрезвычайно обрадовалась этому известью. Дядя Дроссельмейер был худощавый человек, очень маленького роста; лицо его было все в морщинах, а на голове он носил парик. Дядя Дроссельмейер любил заниматься механикой и даже умел делать часы. Когда в доме у Штальбаумов случалась какая-нибудь беда с часами, когда часы вдруг переставали ходить, или не хотели бить как следует, об этом посылали сказать дяде Дроссельмейеру. Он сейчас же являлся, снимал сюртук, снимал парик, надевал голубой Фартук и какими-то острыми инструментами принимался колотить внутри часов. Маше всегда становилось жалко бедные часы, но часам от этого никакого вреда не было. Напротив, они сейчас же принимались весело стучать, маятник опять начинал ходить взад и вперед, часы громко били по-прежнему, и все в доме были довольны и рады. Дядя Дроссельмейер всегда что-нибудь приносил детям. То принесет им человечка, который открывает и закрывает глаза, то ящичек, из которого выскакивает птичка, то еще что-нибудь в этом роде. А к Рождеству он каждый год непременно готовил какую-нибудь большую механическую игрушку; игрушка эта сейчас-же после елки убиралась от детей и становилась в особый шкаф. Услыхав от Фрица, что дядя Дроссельмейер принес какой-то ящик, Маша начала угадывать, что бы такое придумал сделать дядя на этот раз. Фриц решил, что в ящике непременно помещается крепость. В ней ходят взад и вперед солдаты; другие солдаты хотят крепость взять, а из крепости в них стреляют из пушек. Маша думала совсем другое. Дядя Дроссельмейер рассказывал ей раз про прекрасный сад, где на большом озере плавают лебеди и поют удивительными голосами. К озеру приходит маленькая девочка и кормит лебедей пирожным.
Ну вот видишь, сказал Фриц, – вот сейчас и видно, что ты говоришь пустяки. Разве лебеди станут есть пирожное? Разве дядя может сделать целый сад? Да впрочем я его игрушки и не очень люблю. То ли дело те вещи, которые дарят нам папа с мамой! Вещи эти остаются у нас, и мы с ними делаем что хотим, а игрушки дяди Дроссельмейера сейчас же от нас убирают.
Погадав про то что бы такое могло быть в ящике у дяди Дроссельмейера, дети принялись угадывать что им подарят на елку родители. Маша со вздохом сообщила Фрицу, что её большая кукла Женни в последнее время все падает носом на пол, и скоро, пожалуй, исколотит себе все лицо. Происходит это от того, что Женни стала очень слаба на ногах; тут уже ничем нельзя помочь, и Маша даже перестала делать ей выговоры. Мама про это знает. А то вот раз Маше очень понравился чудесный маленький зонтик, который она увидала у одной подруги; Маша сказала маме: ах, мама, вот бы мне такой зонтик; а мама ничего не ответила, только посмотрела на Машу и при этом улыбнулась. В свою очередь Фриц уверял сестру, что его деревянный конь никуда уже не годится, а между оловянными солдатиками совсем почти нет конницы. Отцу это очень хорошо известно.
В комнате становилось между тем все темнее. Свеч не приносили. Дети наконец совсем затихли. Им казалось, что где-то далеко, далеко слышится какая-то тихая музыка. Быть-может это звенели где-нибудь колокола или играли часы на башне. Вдруг в гостиной послышался звон маленького колокольчика. Двери в столовую распахнулись. Дети вскочили и хотели бежать в гостиную, но так и замерли в дверях. Так хорошо и ярко сияла им навстречу елка, милая Рождественская елка.
Отец и мать взяли детей за руки и повели их в гостиную. Маша только и могла выговорить: Ах как хорошо! Ах как хорошо! А Фриц даже и этого не сказал, он от радости только несколько раз подпрыгнул. Да и как было не радоваться? Большая, высокая, стройная, зеленая елка вся была украшена яблоками, золотыми и серебряными орехами, конфетами и разными лакомствами. На ветвях елки сверкали, точно звездочки, сотни свеч и Фонариков. При свете их казалось, что нет и конца зеленой глубине между густыми ветвями елки, а вокруг дерева лежали все подарки. Должно-быть дети особенно хорошо учились и вели себя в этот год. Маша увидала несколько кукол и множество разной посуды. Тут были чашки, тарелочки, под носики, горшочки, маленькие кастрюли, – много тут было разных вещей. Фриц между тем успел уже несколько раз объехать вокруг стола на новом коне, которого он нашел совсем взнузданным и оседланным. Кроме коня отец подарил Фрицу еще целый полк прекрасных гусар; все они сидели на белых конях и были одеты в чудесные красные мундиры с золотом. Дети хотели уже приниматься за разглядывание прекрасных книг с картинками, как из-за ширм, расставленных в углу гостиной, опять послышался звон колокольчика. Ах, это дядя Дроссельмейер! закричали Маша и Фриц и бросились к ширмам. Дядя Дроссельмейер отодвинул эти ширмы, и дети внезапно увидали прекрасный замок, стоявший на столе. В замке этом было множество зеркальных окон и башен с вызолоченными крышами, а вокруг него находился большой зеленый луг, весь усаженный цветами. Дядя Дроссельмейер подавил какую-то пружинку. Заиграла музыка, двери и окна замка растворились, и можно было видеть, как внутри его расхаживали нарядные кавалеры и дамы в платьях с длинными шлейфами. В большой зале замка, ярко освещенной множеством маленьких люстр, танцевали дети. Какой-то господин в зеленом плаще часто выглядывал из окна, кивал головою и исчезал опять, а в дверях замка показывался время от времени маленький человек, как две капли воды похожий на самого дядю Дроссельмейера. Фриц долго смотрел на все это и наконец сказал: дядя Дроссельмейер, пусти-ка меня в твой замок! Дядя Дроссельмейер объявил Фрицу, что этого нельзя сделать; да Фрицу и не следовало говорить таких пустяков, потому что замок со всеми своими башнями был ниже, нежели сам Фриц. Прошло еще несколько минут. Кавалеры и дамы все продолжали расхаживать взад и вперед; дети все танцевали; человек в зеленом плаще все выглядывал в то же самое окно; дядя Дроссельмейер все показывался в дверях и уходил опять. Фриц потерял наконец терпение и сказал:
– Дядя Дроссельмейер! выдь-ка теперь из другой двери!
– Нельзя этого, сказал дядя.
– Ну так вели этому господину в зеленом плаще немножко погулять с другими, а не выглядывать все только из окна.
– И этого нельзя.
– Так пусть дети выдут из замка на луг, я на них хорошенько посмотрю.
– Ничего этого нельзя сделать, сказал дядя и немножко рассердился. – Как уж раз устроена механика, так все и должно оставаться.
– Послушай, дядя Дроссельмейер, что я тебе скажу. Мои гусары гораздо лучше, чем эти твои маленькие человечки. Гусары мои делают все, что я захочу: скачут вперед, скачут назад, могут хоть по всему дому ездить, а твои человечки разрядились и все только ходят по одной комнате да танцуют. Видно они ничего больше и делать-то не умеют, а тогда что в них толку? Нет, мои гусары лучше!
Фриц побежал опять к елке и начал командовать своему гусарскому полку: – Марш! Заезжай направо! Стреляй! Весело было смотреть, как лихо скакали у него красные гусары на своих белых конях. Маша также отошла потихоньку от стола. Ей также скоро наскучило, что куклы в замке все только расхаживали да танцевали. Но Маша была очень добрая и умная девочка и не стала так разговаривать, как Фриц. Дядя Дроссельмейер заметил, что его подарок не особенно понравился детям. Это его несколько огорчило, и он сказал, что уложит свой замок и унесет его домой, что дети слишком еще глупы, чтоб оценить такую хитрую механику. Но тут к нему подошли родители и попросили показать им мудреное внутреннее устройство, которым приводились в движение куколки. Дядя Дроссельмейер разобрал весь замок, потом собрал его опять и снова стал веселым. Он подарил детям еще несколько коричневых кавалеров и дам с белыми лицами и руками. От них чрезвычайно приятно пахло шоколадом, и дети им очень обрадовались.
