Малыш присматривал место для ночлега. В первый вечер он решил лечь спать пораньше и вырыть нору в снегу поглубже. На всякий случай.
Малыш принюхался.
Кажется, пахло дымом. Может быть, донесло от деревни? Нет, он слишком далеко отошёл. Малыш пошёл на запах. Да, кто-то жёг костёр.
Осторожно, чтобы снег не скрипел под снегоступами, он крался от дерева к дереву. Показалась струйка дыма. Без ветра она поднималась почти вертикально вверх, даже удивительно, что он его учуял. Ствол толстой сосны освещён оранжевыми бликами, значит, костёр под ней. Малыш пополз. Застрял. Снегоступы, как якоря. Снял их, пополз дальше.
Под сосной у маленького костерка сидел… Мда… Спиной к нему сидела стрекоза. Малыш протёр снегом глаза. Крылья не исчезли. Он пересчитал. Раз, два, три, четыре крыла. Верхние побольше, нижние поменьше. А казалось, до голодного бреда ещё так далеко. Надо же, как быстро берёзовая кора бьёт в голову. Малыш сел. Прятаться не имело смысла. Или он сошёл с ума, или зимой в лесу стрекозы в рост гнома жгут костры и жарят… Да, жарят над огнём мясо. Стрекоза обернулась на скрип снега. У неё был щетинистый подбородок и усы, свисающие до плеч. На ней – короткий тулуп и вязаная коричневая шапочка. Стрекоза открыла рот, из которого вывалился полупережёванный кусок.
– Ы, ы, ы! – стрекоза тыкала в Малыша пальцем и вращала глазами.
– Ты, ты кто? – проплевавшись мясом, выпалила она.
– Гном, – спокойно ответил Малыш.
Он сошёл с ума, ему чудятся небритые стрекозы, ему бояться нечего. Он тут псих, пусть его боятся.
– Ты существуешь!
– Ну да. То есть, ещё недавно я был в этом уверен.
Стрекоза замахала руками, будто отгоняя от себя Малыша.
– Нет! Нет! Я не могу в это поверить! То есть я верил в это всю жизнь, но никак не мог подумать, что встречу тебя здесь, в этом лесу, дорогой мой гном!
Последние слова произносились уже в воздухе. Стрекоза замахала крыльями, поднялась, схватила Малыша и закружилась с ним над поляной.
– Гномы, гномы, гномы, они существуют, да-да! – напевала она на лету.
– Простите, – Малыш попробовал вырваться, но оценил высоту, на которой они порхали, – простите, не могли бы вы меня отпустить. То есть, опустить, – быстро поправился он.
Вращаться над лесом в лапах сумасшедшей стрекозы не очень приятно. Тут ведь как, если они на самом деле летят, то стрекоза существует, значит, он не сумасшедший, нормальный. А вот она ненормальная. Не бывает нормальных зимних гигантских усатых говорящих плотоядных стрекоз в шапках крупной вязки.
– Да-да, конечно, конечно – пропела стрекоза оперным тенором и плавно опустила Малыша рядом с костром.
– Э, вот. Вот, ты не замёрз? – она сунула ему горящую ветку, Малыш отшатнулся. – Нет, конечно, не замёрз, ты ведь одет.
Стрекоза потрогала куртку Малыша.
– Ну да, всё как я и предполагал, довольно высокоразвитое кустарное производство. Ах, да, конечно, наверное, ты хочешь есть?
Есть Малыш действительно хотел.
– Вот, вот, – страшно суетилась стрекоза, – вот это называется мясо, это м-м-м, это плоть умерщвлённого зайца, прошедшая термическую обработку. Гномы это едят? Да, да, вы должны это есть, гномы всеядны, я в этом уверен!
– Нет, не всеядны, все яды мы не едим, мы вообще яд не едим, нам родители не разрешают.
Малыш решил уточнить позицию, а то ещё накормит отравой это небритое насекомое.
– А мясо едим. Спасибо.
Он стянул с обгоревшей ветки предложенный ему кусок жареного мяса.
– Развитая речь! Уверенная координация! – продолжала сходить с ума стрекоза, порхая вокруг жующего Малыша. – Всё, как я предполагал! А мне никто не верил.
Сложив крылья на высоте метров трёх, стрекоза со скорбным лицом бомбой упала в снег. Провалилась, конечно. На поверхности торчал один только чёрный ус. Малыш проглотил последний кусочек. Судя по вкусу мяса, он точно в своём уме. А если это всё-таки галлюцинация, то пора в ней осваиваться. Здесь, по крайне мере, кормят.
– Эй, – он подёргал за кончик уса. – А вы, собственно, кто? Насекомое? Великанская стрекоза?
– Эй, – ответили ему из-под снега.
– Эй, – Малыш ещё раз подёргал, – я говорю, вы кто?
– Эй, – последовал тот же ответ.
– Это я говорю эй. Эй, вы кто?
– Тьфу, – на поверхность высунулась голова и выплюнула изо рта снег. – А я третий раз говорю: фей.
– А? Что?
Малыш поковырял себе в ухе, ему, наверное, послышалось.
– Дорогой гном, я отвечаю на ваш прямо поставленный вопрос «эй, вы кто». Я фей.
* * *
Фей вылез из-под снега, задёргал плечами, как ужаленный. Это он отряхивал снег с крыльев, догадался Малыш.
– Фей не бывает. Это сказки. И вы не такие, – несколько нелогично заявил он. Как феи могут быть не такие, если их не бывает?
– О, милый гном, именно так большинство феев думает про вас, гномов. Большинство, надо признать, подавляющее. В ваше существование верил один я. Теперь уже не верю.
– Как это? – испугался Малыш.
– Теперь мне не нужно верить! Я знаю! Знаю! Гномы есть! – радостно крикнул фей.
– Ну да, мы есть. А вот вы… Вы должны быть маленькие, в платьицах, и феи…, – Малыш замялся, глядя на небритый подбородок и усы фея, – феи девочки, – робко сказал он.
– Дорогой гном, – фей обнял его за плечи, – если бы все феи были девочками, то откуда бы брались другие феи? Платьица феи носят, феи-девочки, тут ты прав, но отнюдь не в такой мороз. А что касается размера… Не случалось ли тебе встречать кого-то больше тебя?
– Случалось, ещё как случалось, – закивал Малыш.
– Для кого-то и гномы маленькие. А по моим расчётам, гномы и мы, феи, должны быть примерно одного размера. Среда обитания, рацион питания, климат и прочее… не будем тратить на это время. Расскажи же мне о себе, дорогой гном. Кстати, у тебя есть имя? Ах, ну да, что это я, конечно, у тебя должно быть имя. Как тебя зовут другие гномы?
– Малыш, – сказал Малыш.
– Какое чудесное имя!
– А вас как зовут?
– О, прости, я не представился. Меня зовут Фест. Фей Фест, будем знакомы.
Малыш рассказал Фесту о себе и о своих друзьях. На середине рассказа он понял: его миссия завершена. Он шёл за подмогой, и он её нашёл – это феи. Уж они-то точно смогут спасти гномов из подземелья. Залетят и вытащат всех оттуда.
– Видишь ли, уважаемый Малыш, – грустно сказал фей. – Мне жаль разбивать твои надежды, но я не могу позвать на помощь своих соплеменников. Меня выгнали из города фей. Навсегда. За то, что я верил в гномов.
Фей горестно вздохнул и снял крылья.
* * *
Толстый вышел из камеры и тут же получил тычок древком копья в спину.
– Эй, полегче, я ж ещё ничего не сделал.
– Молчать. Идти. Работать, – пролаял подземный гном в кожаных штанах.
– Они тут всегда так, – прошептал шаркавший рядом Прохор, – толкают и бьют почём зря. Злые они, будто сами чего-то боятся.
– Молчать. Идти. Работать.
– А умываться? А зубы чистить? – исключительно из вредности спросил Толстый.
– Молчать. Идти.
– То есть не надо умываться. Уже хорошо. Или плохо. Вы Прохора нюхали? А вы понюхайте, понюхайте. Я понюхал, у меня чуть нос не отвалился, на одной ноздре болтается. Каждый день мыться – это, конечно, вредно для здоровья, но раз в три года хотя бы надо.
– Молчать!
Получив ещё раз копьём между лопаток, остальной путь Толстый проделал молча.
Их с Прохором отконвоировали на дно подземного карьера и подвели к каменной стене. Несколько гномов в одежде разной степени истрёпанности долбили её кирками.
– Участок, – показал подземный гном на ещё незанятое место.
– Взять, – он пнул звякнувшие кирки, – Работать.
– Взять! Я тебе собака, что ли, – пробормотал Толстый, ухватившись за ручку кирки.
– И-и-и-э! – попытался он её поднять.
Поднять удалось. Но ненадолго. Со звоном он уронил инструмент на камни.
– Взять!
– Какой взять? Я что, по-вашему, чемпион пещеры по поднятию тяжестей?
– Взять!
Из-за пояса кожаных штанов пещерный гном достал свёрнутую кольцом плеть.
– Давай я тебе помогу, – шагнул к Толстому Прохор, – давай вместе, – он взялся за деревянную ручку кирки.
– Он! Один! – пещерный гном ткнул Толстого рукояткой плети в грудь.
– Слушай ты, бобёр в штанах! – Толстый упёр руки в бока. – Я вообще ещё ребёнок. Мне в игрушки играть. Сидя на горшке. А не махать тяжеленными фигнями.
Подземный гном развернул плеть и размахнулся.
– Ай, ладно-ладно. Сейчас ещё попробую.
Толстый взялся за рукоять кирки.
– И-и-и-эх!
Теперь ему удалось поднять её на уровень груди. Но кирка весила как половина Толстого, и под её тяжестью он начал заваливаться право. Толстый шагнул в направлении завала и попытался закинуть кирку на плечо, но его закрутило. Ось вращения проходила через конец рукоятки. Вращаясь и истерически вопя, Толстый попытался попасть киркой по каменной стене. Вообще-то, попасть по стене, в метре от которой стоишь, несложно. Сложно промахнуться. Толстому удалось невозможное. И он не просто промазал. Он талантливо промазал. Промазал мимо стены, но не промазал вообще. Строго говоря, он попал. Так попал, что не попал бы, если б целился. Он попал в задницу пещерного гнома.
