— Вставайте! — стучал он в окна. — К нам явился Высокий Гость. Он в доме дедушки Далбу. Дедушка уступил ему своё место.
Отец закатил в сарай две бочки, и каждый, кто приходил глянуть на Гостя, должен был искупаться.
А те, кто приезжал на подводах, останавливались у колодца и выливали на лошадей по ведру воды. Один чудак прикатил даже на тракторе, чёрном, замасленном. Его из бочки долго не выпускали.
— Слушай, Чубо, — говорил дядя Тоадер. — Я вчера помылся. Дай поглядеть на гостя-то!
— Полезай в бочку!
— Да я не залезу.
Пришлось дяде Тоадеру мыться по частям. Помывшись и поклонившись Гостю, он стал таскать от колодца бочки со свежей водой.
— Слушай, Чубо, — сказал дед Георге, — сверху-то я помылся, а в душе что-то не то.
— А что такое?
— Да со старухой поругался.
— Пускай помирится, — сказала Гиочика.
Пришлось деду ехать домой, и вернулся он уж вместе со старухой.
— Мулцумеск! — сказала старуха, поклонившись Высокому Гостю.
Но, конечно, не все приходили в дом дедушки Далбу.
— Вот ещё! — говорил один Упрямый. — Стану я мыться, чтоб на какой-то подсолнух посмотреть! Вон их на поле сколько угодно. Можно и грязному поглядеть!
— На поле не такие высокие. А этот растёт на глазах!
— Ещё бы! Он ведь на месте дедушки Далбу!
— Всё равно не буду мыться! И глядеть не буду! — говорил Упрямый и нарочно, когда проходил мимо, надвигал шляпу на глаза.
А в небе между тем появилось небольшое облако.
Оно летало туда-сюда и наконец остановилось прямо над Высоким Гостем. Раскрыв рот, глядело оно на землю. Это был, конечно, Гаврилка.
Несколько мальчишек из деревни забрались на башню и давай кидать в Гаврилку палками и камнями.
— Обо, ноба, ма! — закричала Гиочика, — Не трогайте Гаврилку.
— Плевать я на них хотел, — засмеялся Гаврилка и махнул бородой. Посыпались с неё капли, крупные, тяжёлые, а с башни на землю посыпались мальчишки.
— Эй, Гиочика, — крикнул Гаврилка. — Скажи Чубо, что это на мне весной Уку ускакал! Привет ему от Уку, от дедушки и бабушки! Поклон от снежных мальчуганов! Я их всех видел позавчера!
И тут откуда-то издалека послышалось глухое ворчанье:
— Где Гаврррилллка! Куда прррропаллл?!
Гаврилка встрепенулся, бросился в сторону, но успел ещё над полем хорошенько искупать того Упрямого.
А в доме дедушки Далбу, как раз напротив окна, появился и расцвёл второй подсолнух.
КАК ЧУБО МЕЛЬНИЦУ ОБМАНУЛ
Белохвостая ласточка каждый день приносила на хвосте мельничные вести. А хвост у неё был то белый, то желтоватый.
И если Чубо вывешивал на башне белый флаг, люди в селе знали, что на мельнице сегодня идёт мука пшеничная, а если жёлтый — кукурузная.
Но вот наступили жаркие дни, обмелел Рэут, и мельничное колесо еле крутилось.
— Может, приделаем мельнице крылья? — сказал Чубо.
— Голова! — с восхищением сказал Дядька. — Чубо, ты — Голова!
— Немного покрутит Рэут, — продолжал Чубо, — немного — ветер. И мельница работает днём и ночью.
Целую неделю трудились они, и в воскресенье крылья были готовы.
Хорошие получились крылья, длинные, широкие! Только не крутились!
Ни Чубо, ни Мельничный Дядька не подумали, что мельница их стоит в низине, а ветер гуляет по холмам. Так что от крыльев не было никакого толку.
Прошёл день, другой, прошла неделя, и вдруг обрушился на деревню ливень!
Взревел Рэут и так закрутил мельничное колесо, что казалось — вот-вот разорвёт его на части.
А вместе с ливнем залетел в долину и хвост урагана.
Взревел ураган и так закрутил мельничные крылья, что казалось — вот-вот их разорвёт на части!
Мигом смолола мельница зерно, что было в закромах, и колесо и крылья крутились теперь вхолостую.
Мельничный Дядька хотел было побежать в деревню, чтоб тащили зерно, но кто понесёт его в ливень!
А Мельница задрожала от ярости.
— Где зерно? — взревела она, грохоча колесом, и вдруг — тронулась с места. Размахивая крыльями, поехала она по берегу, а потом круто повернула от реки и двинула прямо к пшеничному полю. Мельничный Дядька кубарем вылетел наружу и остался на берегу с разинутым ртом.
Мельничиха-ласточка прилетела, когда Чубо спускался с башни.
— Чубо, беда! — крикнула она.
— Знаю, — сказал Чубо. — Сам всё видел.
И он побежал к пшеничному полю, а навстречу ему из-за бугра выехала Мельница. Она ревела и тряслась.
— Стой, Мельница! — крикнул Чубо. — Стой, говорю! Ты что — Чубо не узнаешь? Это я приделал тебе крылья!
— Дыр-дыр-дыр! Трох-грох-грох, — бормотала Мельница. — Много вас тут ходит!
— Не лезь в пшеницу, слышишь? Она ещё зелёная. Назад! А то смолотишь бабочек и жаворонков!
— Дыр-дыр-дыр! Гоп-гоп-гоп! Туп-туп! Не понимаю человечью речь!
Что делать? Людей поблизости не видно.
Чубо скинул рубашку, узлом завязал воротник, и получился вроде бы мешок. Чубо кинул в него шляпу и закричал:
— Эй, Мельница! Я зерно тебе принёс.
Оглянулась Мельница, видит — и вправду стоит на дороге человек с мешком.
— Дыр-дыр-дыр! Туп-туп! Давай зерно!
— Э, нет! Пошли на место! Не стану я рассыпать зерно где попало.
И Чубо повернулся к Мельнице спиной и пошёл к реке. Растерялась Мельница, пошла за Чубо, точно так, как корова когда-то ходила за снежными мальчуганами[22].
Привёл Чубо Мельницу на место, а тут набежали люди, привязали её к большим столбам толстыми верёвками.
И тут только Мельничный Дядька закрыл рот и почесал себе подбородок. У него начала расти новая борода.
Улитка высунула из домика голову, глянула на Солнце — надо торопиться!
Она поднялась на холмик, который показался ей горой, и присела на листок отдохнуть.
Вдруг листок поехал вниз, а Улитка на нём. Чёрный Жук потащил листок.
— Это твой листок? — спросила Улитка.
— Нет.
— А куда ты меня везёшь?
— Куда хочешь. Я же такси!
Добрый оказался Жук, хоть и чёрный, пожалел Тётушку-Улитку.
Где на такси, а где пешком добралась Улитка до Рэута.
Повернула один рог на восток, другой на запад — что такое? Куда девался мост? Совсем недавно стоял на месте, а теперь только две деревянные ноги выглядывают из воды.
«Унесла его вчерашняя буря, — подумала Тётушка-Улитка. — Что же теперь делать?»
Домик, конечно, всегда при ней, с домиком на плечах она не пропадёт, но ведь за рекой, на другом берегу, ждут родственники!
Когда она отправилась в путь, сестры удерживали её изо всех сил. Но разве Улитку удержишь? Захотелось ей увидеть великанов — и всё! А великаны жили в селе Туртурика! Теперь она возвращалась домой и несла кучу новостей.
— Эх, был бы у меня хоть какой-нибудь кораблик!
Чубо увидел с башни Тётушку-Улитку.
«Реку не может перейти», — понял Чубо, слез с башни и побежал по селу.
— Поможем Тётушке-Улитке! — кричал он под каждым окном. — Реку не может перейти!
— Бедная Улитка! — говорили жители села Туртурика. — Надо ей помочь.
И вот к реке прибежали из деревни великаны, кто с бревном, кто с топором.
Отец Чубо принёс пилу. Залезли в воду — стук-бок, стук-бок! — вот и мост готов.
— Давай, Тётушка-Улитка! — орали великаны. — Двигай домой! Приходи в гости, когда захочешь.
И Тётушка-Улитка перешла реку. Дома ей никто не поверил, что великаны для неё мост построили.
— А это что? — сказала Улитка и достала из кармана щепку. — Вот она, щепка от моего моста!
Тут уж все улитки замолкли. Щепка — это факт! А факт — это не щепка!
Муж Тётушки-Улитки Дядюшка-Улит с восторгом смотрел на жену, пока она умывалась с дороги.
— А где полотенце? — сказала она. — Ты же видишь, я умылась. Подай полотенце.
Дядюшка-Улит сроду не слыхал, что такое полотенце, но на всякий случай вытер ей лицо кончиком рога.
После завтрака Улитка сказала:
— Сегодня принесли газету? Подай-ка очки.
Что такое очки, Дядюшка-Улит знал, а про газету слышал впервые. Но чтоб жена не подумала, что он бестолковый, — взял да и почесал у неё за ухом. Улитка тут и уснула.
С тех пор, как только она заводила разговор про газету, муж отвечал:
— Сию минутку! — и чесал у неё за ухом. А она тут же засыпала. Одного не понимал Дядюшка-Улит: зачем очки, если спать собирается?
Вечерами, когда всходила луна и всё вокруг становилось таким таинственным, собирались вокруг Тётушки-Улитки улитки-малютки.
— Расскажи нам ещё про великанов! Расскажи, как ты в школу ходила.
— А так и ходила, — рассказывала Тётушка, — залезла в портфель и пошла. Только один день была там, а считать научилась. До двух. И сейчас не забыла, помню: раз, два! До этого я хорошо знала, что у меня на голове есть рога, а вот сколько их? Оказалось — два! Как это всё-таки приятно знать, что у тебя на голове целых два рога!
