Тут грубые железные руки схватили мальчика и бросили его в тёмный и холодный подвал.
Всё стихло…
Подвал был глубоко под замлей, и оттуда мальчик не мог слышать, о чём спорят машины.
– Фея, милая Фея, ну где же ты? Я совсем один, и мне страшно!
Егорка звал на помощь, и, конечно же, добрая Фея не заставила мальчика долго ждать. Она явилась на помощь немедленно, держа под мышкой вязанье в плетеной сумочке, из которой торчали спицы и незаконченная шаль.
– Бедный мой мальчик! – воскликнула Фея. – Как они могли? А ведь я всегда относилась к ним хорошо и всячески пыталась им помогать, и вот результат, такая дикая неблагодарность. Вот, погодите же! – Фея погрозила пальцем, и крошечные искорки заблестели на конце её ноготка. Сразу было видно, что она рассержена не на шутку.
О да, наша дорогая Фея вышла на тропу войны и заточила свой томагавк – волшебную палочку.
Она достала из сумочки тёплую шаль и накрыла ею мальчика.
Егорка согрелся и успокоился. Рядом с госпожой Феей ему было совсем не страшно, если только чуточку, совсем немного.
Фея села на пол, и под ней тут же оказалась маленькая скамеечка с мягонькой подушечкой и резными подлокотниками. На крошечном столике появилась парафиновая свеча и две чашечки горячего какао.
– Присаживайся, дорогой, попей горяченького, а я пока подумаю, что со всем этим делать.
Егорка присел на мягонький пуфик и ещё сильнее закутался в шаль, она легонько покалывала ему шею, но это ничего, зато мальчику было тепло, а ещё шаль пахла летним лугом. Мальчик закрыл глаза от блаженства и пил какао маленькими глотками, растягивая удовольствие.
– Егорка, а ты не мог бы мне рассказать, как всё началось? – ласково попросила Фея, когда мальчик выжал из чашки последнюю каплю какао и та упала ему на язычок и растаяла. Не успел он поставить чашку на столик, как она вновь наполнилась горячим напитком.
Но Егорке пришлось отвлечься от сладкого нектара, и он стал рассказывать Фее, как ездил на день рождения к тёте, и как они возвращались домой, и как он заснул под тихий стук трамвая…
– Значит, виною всему эта старомодная гражданка, тётушка трамвай.
– Ага! – буркнул Егорка и засунул в рот засахаренный орешек, что появился на столике в хрустальной вазочке.
Что ни говори, умела Фея создать уют в любом, даже самом неуютном месте.
Но внешний мир всё равно умудряется ворваться в идиллию и всё испортить…
Так и на этот раз…
Раздался страшный шум, и через минуту в полу появилась дыра, она быстро начала расти. А из отверстия в подвал вошёл Бур.
Бур – это не просто имя, Бур был огромной машиной, предназначенной для бурения глубоких скважин и туннелей.
Проникнув целиком в помещение подвала, он вежливо поздоровался с присутствующими и предложил свою помощь:
– Уважаемая госпожа Фея, прошу вас, пойдёмте со мной. Я вас выведу отсюда, а там мы вместе подумаем, как унять эту зазнавшуюся тётушку трамвай.
Несмотря на то что вид у Бура был весьма внушительный и даже грозный, Фея и Егорка поверили ему и последовали за ним в длинный туннель под подвалом, и он привёл их на станцию метро.
За стеной мчались поезда, и Егорка с трудом мог расслышать, о чём разговаривали Фея и Бур.
– А нельзя нам где-нибудь спрятаться, а то я ничего не слышу… – кричал Егорка.
Тогда Бур открыл потайную дверцу в стене, они оказались в просторном помещении с толстыми кирпичными стенами, там-то Бур и поведал Егорке одну древнюю легенду…
В XV веке жил один великий человек, почти волшебник. Был он и художником, и скульптором, и учёным, и инженером. Звали его Леонардо да Винчи.
За свою жизнь Леонардо сделал множество полезных открытий, и вот в 1490 году он придумал тележку с пружинным двигателем, и она стала первой в мире самоходной машиной.
Все свои изобретения Леонардо любил, как родных детей, и, когда настало время уходить в мир иной, Леонардо вознёс руки к небу и обратился к Богу с такой просьбой:
– Господь наш милостивый, даруй моим детям великое будущее для пользы всего человечества… и отдай им мою душу, чтобы могли они развиваться и совершенствоваться…
Бог услышал просьбу Леонардо и сказал:
– Что ж! Да будет так, как ты просишь! После твоей смерти я разделю твою душу на несколько частей, для каждого детища по крупинке. Пройдут века, а дело твоё будет жить и развиваться, и у твоих детей родятся дети, и уже в них переселится твоя душа, и так до бесконечности…
Они будут служить человечеству, как ты и хотел, но учти, если в вещь вселяется часть человеческой души, то рано или поздно она может ожить и стать выше своего создателя… и однажды стать на место человека и управлять миром…
Леонардо умер, а Бог исполнил своё обещание. С того самого момента все машины ожили…
Но чем больше машин становилось, тем меньшую часть души они получали, и тогда они научились занимать её у своих хозяев. Каков владелец машины – такова и сама машина. Это как с собаками, – говорят, что они всегда похожи на своих хозяев. Что хозяин думает, то и машина, что у хозяина болит, то у машины ломается. Вы думаете, что тётушка трамвай сама всё придумала? Дудки, это её водительница трамвая научила, это её слова и мысли она повторяет.
Теперь вы понимаете, почему тётушка трамвай, да и я, ваш покорный слуга, можем думать, чувствовать и разговаривать, – закончил свой рассказ Бур.
– Теперь понимаю, – покачал головой Егорка в знак согласия. – Так что же нам теперь делать?
– Понятно что! Нужно найти водительницу трамвая и разъяснить ей, что к чему… Ишь, миром править захотела… Королевишна, тоже мне, нашлась!
– Так, – сердито сказала Фея, – пора нам на поверхность выходить. Скоро утро, и времени у нас в обрез. Найдём эту женщину и поговорим с ней.
Вперёд, Егорушка! Спешить нужно! А тебе, Бур Метрополитенович, большое человеческое спасибо – и фейское тоже.
Бур покраснел и опустил глаза-фары.
Выйдя на улицу, Егорка начал щуриться, он привык к темноте, а тут рассвет…
Зазвенели по улицам первые трамваи, и из парков потянулись вереницы усатых троллейбусов.
– Вон наш трамвай, № 36. Надо спешить!
Фея взяла Егорку за руку, и они оказались в трамвае.
Управляла трамваем женщина лет сорока. Она бубнила себе под нос страшные ругательства и дёргала ручку переключения, словно она была её врагом.
– Можно привлечь ваше внимание, уважаемая вагоновожатая? – сказала Фея.
– Чё? Совсем обнаглели эти пассажиры. Возишь их, возишь, а они тебе хамят и вопросы разные задают.
– Мы не хамим, – спокойно сказала Фея. – Мы хотим научить вас вежливому обращению с пассажирами и вашим трамваем.
С этими словами Фея взмахнула рукой, и в воздухе запахло осенним лесом, влажной прелой листвой и близостью дождя.
Трамвай ехал по лесу, задевая боками за деревья. Раздавался страшный скрежет. Ветки, задевая за трамвай, ломались и падали на крышу…
– Эй, вы чего задумали?! А ну верните нас назад, где были. Кому сказала!!!
Фея взмахнула рукой во второй раз – и…
Пошёл сильный снег. Он валил с неба огромными пенными хлопьями, засыпая трамвай, и вскоре через его окошки был виден только он, белый-белый снег. Первый снег!
– Мама дорогая, так вы из цирка?! Иллюзионисты, что ли?
– Нет, я не иллюзионист, я Фея. И я привезла вас сюда вот для чего…
Двери трамвая открылись, и снег засыпался в вагон. Фея схватила растерянную женщину за руку и вытащила наружу, Егорка последовал за ними.
Было немного холодно, и мальчик провалился в снег. Но крики заставили его обернуться в сторону трамвая, и он увидел такую картину…
Трамвай обледенел и стал покрываться трещинами, и сквозь них было видно, что краска под ледовым панцирем стала яркой, сочной. Трамвай словно горел на солнце. Окна стали новыми, блестящими, как зеркала, и в них отражался зимний лес.
А лёд всё таял и таял, и вскоре трамвай предстал во всей красе.
На его боках красовалась надпись, нанесённая золотой краской:
Лучший трамвай месяца!
– Ой! Неужели это мой трамвай? – всплеснула руками водительница.
– Да! Ваш! – подтвердила Фея.
– Какой красивый! А я всегда думала, что у меня самый старый трамвай в городе, а я самая несчастная в мире. У других что не трамвай, то сказка, а у меня развалюха. А оказалось, что я просто не видела, как он красив. Да что там – великолепен! Он лучший трамвай на свете. Милый!
Женщина бросилась к трамваю и начала его обнимать и нахваливать, при этом гладя его по блестящим бокам и золотым буковкам.
От счастья у трамвая загорелись фары, и он зазвенел на все лады, вместе с соловьиным хором, что пел в лесу, встречая долгожданную весну.
Открыл Егорка глаза, а он дома, в своей кроватке. Под мягким одеяльцем.
В комнату вошёл папа:
– Как хорошо, что ты проснулся, сынок. А то мы с мамой тебя добудиться не могли, так и несли тебя на руках от самой трамвайной остановки.
