— Нет, Ваше Величество, — сказал Кот, — я не собирался утешать Вас. Слова иногда и в самом деле не слишком много значат. Просто мне хотелось увидеть Вас, ведь я давно уже не бывал в Вашем замке, и потом я хотел узнать, что собирается делать в будущем наша Королева и нет ли в ее планах работы для некого недостойного Кота…
— Не знаю, милый Кот, я не думала об этом…
— Если подумаете, Ваше Величество, не сочтите за труд дать мне знать об этом — и в нужный день и час Кот будет у Ваших ног. И… Вы позволите?
Кот направился в угол зала, где в полутьме стоял клавесин. Сбросив плащ, он сел к инструменту и открыл крышку из резного орехового дерева.
То, что он начал играть, Плутишка сразу узнала — это была песня златошвеек из Города Мастеров.
Один стежок, другой стежок —
Ходи, моя иголка!
Раскрылся лист, расцвел цветок
Лазоревого шелка…
Королева тоже узнала музыку и грустная улыбка тронула ее губы.
— Эту песню я помню… Давно ли ты был в Городе Мастеров, милый Кот? Как поживают Вероника и Караколь? Как дела в Городе? Ты ведь любишь этот Город, я знаю…
— Люблю, Ваше Величество. И ненавижу его врагов — герцогов Де Маликорнов. Но пока в Городе жив хоть один Мастер, знамени герцогов не развеваться над городской ратушей! Ну а дела в Городе идут прекрасно, ведь Мастера — веселые люди, а у веселых Мастеров дела всегда идут, как надо! Вот и Вероника с Караколем на жизнь не жалуются — ведь и она Мастерица, и он — веселый парень и не бездельник, ведь улицы-то в Городе его стараниями просто сияют!
— А как их сын? — спросила Королева.
— Растет, Ваше Величество. Говорят, хочет стать золотых дел Мастером, как и его дед, Мастер Фирен…
Королева снова сделалась печальной. Видимо, разговор напомнил ей о Принцессе…
— Вы позволите, Ваше Величество? — спросила Плутишка, беря в руки лежавшую подле трона лютню.
— Конечно, милая Плутишка…
Плутишка на миг задумалась, потом пальцы ее легли на струны…
В те дни, когда печаль моя была
Черна и беспросветна, как могила,
Я в руки лютню старую брала
И мне она на помощь приходила.
Ложилась на точеный гриф рука
И пальцы струн серебряных касались,
И музыка, как светлая река,
По сумрачному залу разливалась…
И черной боли отступала тень,
И сердце снова крылья раскрывало,
И приходил на смену ночи день,
Им после бури радуга сияла…
Спасибо, лютня, верная подруга,
Что мы с тобой не можем друг без друга…
Когда смолкли струны, Королева вздохнула и сказала:
— Помнится, и я когда-то неплохо играла… Дай-ка мне лютню, Плутишка.
Плутишка отдала ей лютню и снова прильнула к ногам Королевы, а та заиграла, откинувшись на троне, и ее чистый голос наполнил зал…
Когда оделся в траур замок наш
И флаги все на башнях приспустили,
Со мной остались только пес и паж
И мы втроем печаль мою делили…
И каждый день в вечерней тишине
Здесь, в зале, струны лютни оживали,
И боль утраты таяла во мне,
И призрачными делались печали…
И старый пес у наших ног лежал,
Смотрел он, как в камине пляшет пламя,
Он с нами был и все он понимал,
Мой мудрый пес с печальными глазами…
И мне казался этот зал теплее,
И ночь над замком делалась светлее…
— Королева! — сказал Кот, когда песня смолкла. — А ведь мы к Вам по делу.
— Да! — воскликнула Плутишка. — У нас есть для Вас письмо.
— Письмо?…
— Да, Ваше Величество. Вот оно! — и Плутишка протянула Королеве письмо с маленькой буквой «К» на конверте.
— Здесь слишком темно, — сказала Королева, вскрыв конверт и развернув письмо.
Тогда Кот, звеня шпорами, подошел к окну и поднял тяжелые шторы. В зал хлынул такой поток солнечного света, что все невольно зажмурились.
— Я совсем отвыкла от света… — сказала Королева. — Прочти, пожалуйста, Плутишка.
Плутишка взяла письмо. Там была всего одна фраза.
— «Дорогая, милая Королева! Все мы очень, очень Вас любим!»
Улыбка тронула губы Королевы.
— А подпись? — спросила она.
— Ее нет… — ответила Плутишка.
— Ваше Величество! — сказал Кот. — Там ведь написано «все мы». Разве могут все, кто Вас любит и помнит, подписаться на одном листе? Если собрать все их подписи — Вы получили бы целую посылку, а не письмо. Но если уж непременно требуются подписи — мы с Плутишкой готовы подписаться первыми.
— Верю, друзья мои! — улыбнулась Королева. И она обняла и поцеловала Плутишку.
Кот тем временем стал одну за другой поднимать шторы и тронный зал затопило море света.
— Признайся, Кот, — сказала вдруг Королева, — что это письмо написал ты!
— О нет, Ваше Величество, — сказала Плутишка. — Нам отдал его на пути сюда почтальон. Правда, правда!
— Ваше Величество, — улыбнулся Кот, — его могли отправить очень многие. Главное — что это правда.
Королева снова улыбнулась.
— А скоро ли вернется Король, Ваше Величество? — спросил Кот.
— Скоро. Он уже в пути…
Когда они покидали замок, Кот сказал Плутишке:
— Думаю, что этот замок еще услышит смех новой Маленькой Принцессы. О! Послушай! В саду снова запели птицы!
- Слышу! — отозвалась Плутишка и вдруг чуть не расплакалась — потому что увидела, что за воротами замка она вновь оказалась в старых джинсах и кроссовках, а ее прекрасное платье и туфельки исчезли. И у Кота тоже осталась только их дорожная сумка.
Кот ткнулся в нее носом и сказал:
— Ничего! Думаешь, мне самому не жаль тех сапог и шпаги? Но ведь главное-то не в этом. И потом — это ведь еще не конец сказки!
— Ну тогда хотя бы дай мне пирожок, — сказала Плутишка.
Кот шел, мурлыча что-то себе под нос — опять, должно быть, сочинял какую-нибудь дразнилку-шагалку.
Плутишка, разделавшись с пирожком, спросила его:
— А сейчас мы куда? В Город Мастеров?
— Может быть, да, — сказал Кот, — а может быть, и нет. Кто знает? Мы с тобою просто идем по этой дорожке, а уж куда она нас приведет… Понимаешь, эта дорожка не всегда бывает одной и той же — потому что порою сама решает, куда ей привести того, кто по ней шагает.
— Вот здорово! Но мне все же хотелось бы побывать в Городе Мастеров, повидать веселых людей, а то после Герцога Бульонского и Паштетского все страсти какие-то. Слушай, а ты там, у Мастеров, часто бываешь?
— Разумеется, — сказал Кот. — Я этот Город люблю!
— И торчишь там, наверное, целыми днями у оружейников? Знаю я тебя!
— Тамошние Оружейники — отличные ребята, но целыми днями я у них не торчу — мало ли интересных мест в Городе. Я люблю смотреть, как Кузнецы выковывают флюгера и фонари для городских улиц, как Пекари вынимают из печей свежий хлеб, как струится ткань с ткацких станков, как стучат молотками сапожных дел Мастера, как вырастают горшки и кувшины в руках Гончаров. Люблю бывать у Златошвеек и слушать, как они напевают, вышивая свои узоры. Еще ужасно люблю лазать по крышам с тамошними Трубочистами…
Люблю смотреть, как танцуют в праздники на площади перед Ратушей, люблю вечером ходить по улицам с ночной Стражей и глядеть, как гаснут окна в засыпающих домах… Люблю, сидя на крыше, смотреть, как разгорается утренняя заря и появляется солнце…
— Я тоже хочу — на крыше! — заявила Плутишка. — Там ночью так хорошо!
— Да, на крыше ночью прекрасно, — согласился Кот. — Особенно в звездопад. У меня там, в Городе Мастеров, есть приятель — Кот Котангенс, знаменитый математик и звездочет. У него на крыше — отличный телескоп и Котангенс может глазеть в него от заката до рассвета — куда-нибудь в Звездный Пояс Ориона или Млечный Путь, и я его прекрасно понимаю. Сам он говорит, что это еще сильнее, чем валерианка. Впрочем, он настоящий друг и всегда готов уступить место у телескопа. Тогда я навожу куда-нибудь в Плеяды или в Лебедя…
— А почему именно туда?
— Потому что там так много звезд, что кажется, будто можно просто прыгать с одной на другую.
— Вот было бы здорово! — воскликнула Плутишка.
— Да… — согласился Кот. — Но еще интереснее знать, что там происходит. Есть чертовски любопытные места! Например, окрестности Веги в созвездии Лиры. Поскольку это Лира, там витают толпы поэтов в поисках вдохновения, рифм и образов. Все, что они налету сочиняют, тут же реализуется в стиховые облака. В этих облаках интересно путешествовать — чего там только не бывает! Но надо стараться не попадать в гекзаметровые тучи — а то можно запутаться в длинных строчках.
