— Ты так рассказываешь, словно бывал там…
— А почему бы и нет? Не так уж это и трудно, если умеешь…
— А в созвездии Орла тебе бывать не приходилось?
— Это где Альтаир, который называют Звездой Влюбленных? Там лучше бывать вдвоем — слишком грустно быть одному среди нужных друг другу и счастливых. Одному интереснее бывать в других местах. Например, на Теллусе — вместе с тамошними кентаврами-свиссами охотиться на тигрозавров. Или вместе с Тераи Лапрадом сражаться на Эльдорадо…
— А с кем он там сражается, этот Лапрад?
— С теми, кто думает, что самое главное на свете — это власть и автомобильные бамперы из чистого золота.
— Вот дураки-то! — удивилась Плутишка.
- Да, — согласился Кот, — но вся беда в том, что сами они считают себя самыми умными и хотят навязать свою точку зрения всему свету. И… кстати о крышах: посмотри-ка туда.
Впереди за кронами деревьев показалась красная черепичная крыша с большой трубой.
— Там живет знаменитый местный художник, — сказал Кот, — Марина Зеленая.
— А почему она зеленая?
— От неумеренного потребления табака и черного кофе. Надо бы к ней заглянуть, узнать, как она поживает.
И он замурлыкал на ходу очередную шагалку:
У Зеленой у Марины
На стене висит картина —
В полный рост портрет Кота —
Сказочная красота!
Та картина служит ей
От нашествия мышей.
Дом Марины Зеленой стоял на краю лужайки, изрезанной во все стороны тропинками, разбегающимися от входной двери.
Посреди лужайки был кое-как, косо вкопан в землю деревянный брус, на котором корявыми буквами было написано «ЛИ». Трава вокруг бруса была сильно вытоптана, а у подножия его высилась груда конфетных фантиков и оберток от жевательных резинок. Все это напоминало тотемный столб какого-то дикого племени.
Сам дом был обшарпанный и облупленный, и к тому же весь кругом покрытый разнообразнейшими надписями — политическими лозунгами, названиями рок-групп и сообщениями кто здесь был, кто дурак и кто кого любит.
— Странно, — удивилась Плутишка. — Вот уж никогда не подумала бы, что здесь живет художник. У художника дом должен быть с разноцветными расписанными стенами, с резными ставнями, петухом на крыше и колокольчиком у двери. И перед домом должен быть фонтан или какая-нибудь скульптура, а не брус. Если б я была художником, я бы из этого бруса вырезала индейский тотем или какого-нибудь древнего Даждь-бога.
— Я раньше тоже так думал, — отозвался Кот, — но потом оказалось, что бывают и другие художники, так же, как и поэты, писатели и музыканты — они до того все куда-то устремленные, что вокруг себя уже просто ничего не видят. Впрочем, тут скорее иной случай. Дело в том, что Марину Зеленую донимает Хунта…
— Какая еще Хунта? — спросила Плутишка. — Я тут не вижу ни солдат, ни танков…
— Увидишь еще, какая Хунта! — сказал Кот.
— И это все что — Хунта натворила? — Плутишка еще раз оглядела открывшуюся им картину.
— Она самая! — усмехнулся Кот.
— Тогда ее не мешало бы скинуть!
- О-хо-хо! — отозвался Кот. — Ее не скинешь. Это, знаешь ли, очень своеобразная Хунта. Впрочем, сама увидишь…
Дверь домика имела такой вид, будто с десяток тигров драли ее своими большими когтями — видимо, это тоже было делом рук загадочной Хунты.
Кот взялся за дверную ручку и вздохнул:
— Сейчас бы парочку противогазов…
Он набрал полную грудь воздуха, словно собирался куда-то нырять, рывком распахнул дверь и тут же отскочил в сторону, увлекая за собой ничего не понимающую Плутишку.
Из распахнутой двери быстро выползла ужасная сизая туча и стала растекаться по лужайке.
— Пожар! — решила Плутишка.
— Если бы! — с сожалением сказал Кот.
Тут до них добрался край тучи и Плутишка сразу закашлялась, потому что дым оказался табачным.
— Это что — тоже Хунта? — спросила, кашляя, Плутишка.
— Нет, это Марина Зеленая, — отозвался Кот.
Туча меж тем продолжала выползать из двери и конца ей, похоже, не предвиделось, так что даже непонятно было, как это такая огромная туча могла уместиться в таком не очень-то большом домике.
— Похоже, что это долгая история… — поморщился Кот. — Ладно, сейчас мы ее…
Задним ходом он подобрался к двери и во всю мощь закрутил хвостом, превратив его в вытяжной вентилятор. Дым хлынул из двери потоком. Когда поток этот наконец иссяк, Кот поработал хвостом еще пару минут — для общей вентиляции.
— Теперь, пожалуй, можно войти, — сказал он Плутишке.
Они вошли в дверь. Запах был, как на пепелище выгоревшей до тла табачной фабрики. Рона фыркнула и выскочила обратно на лужайку.
— Судя по всему, — сказал Кот, — у Зеленой острый приступ творческого вдохновения.
Марину они нашли в большой комнате, сочетавшей в себе все признаки студенческого общежития, художественного ателье и городской мусорной свалки. Знаменитая художница сидела за столом, посреди которого возвышался курган из окурков, и, не вынимая из зубов дымящейся сигареты, потягивала черный кофе из старинной трехлитровой пивной кружки с инкрустацией и откидной крышкой. Цвет лица у Марины действительно был зеленоватый и глаза ее смотрели отчасти в разные стороны. На вошедших Кота и Плутишку она даже не отреагировала. Пахло не только табачной гарью и кофе, но еще и чем-то подозрительно-сивушным.
Кот, принюхиваясь, оглядел комнату и обнаружил в углу батарею разнокалиберных бутылок с бумажными затычками, заполненных некой мутноватой субстанцией.
— Однако… — тихо сказал Кот и вслед за этим вдруг рявкнул во всю глотку. — !Hola, viejecita!
Марина Зеленая аж подскочила на своем стуле. При этом сигарета вывалилась у нее изо рта, а из кружки вылетел чернокофейный фонтан и обрушился на груду окурков на столе. Глаза ее наконец сошлись в одну точку и уставились на гостей.
— Ко-отик! — закричала Зеленая умильным голосом. — Ко-отик, дор-рогой мой! Вспомнил-таки меня, старуху! Ты себе представить н-не можешь, как я тебе р-рада! А я-то уж думала, что все на свете меня позабыли! Ни от Королевы мне писем нет, ни от Кузи…
Тут Плутишка начала приглядываться к Марине Зеленой. Надо же… Вот убей бог, если Плутишка с Королевой и Кузей не работали там, где живет Марина, на раскопках городской свалки двенадцатого века!
— Ну и сказка! — подумала Плутишка. — Все время друзья попадаются и знакомые!
— Королеве не до писем, — мягко сказал Кот, — ты же знаешь…
— Знаю… — сказала Зеленая грустным голосом.
— А у Кузи слишком много работы у Герцога Бульонского и Паштетского, — продолжал Кот.
— Ой! Не поминай ты при мне, ради всего святого, Его Светлость! У него одно меню целый книжный шкаф занимает, а мы тут колбасу вареную раз в месяц видим — и то по телевизору! — умоляюще сказала Марина. — К тому же проклятый Предводитель Хунты перегнал в самогон весь оставшийся в доме сахар!…
— Н-да, — сказал Кот. — Я уже вижу, что твое меню, в отличие от герцогского, состоит всего из двух блюд, и то жидких. Только мне кажется, что одно из них не мешало бы сократить!
— Ты прав, милый Кот, но вот Предводитель Хунты…
— К черту Предводителя! — сказал Кот. — Свалишь все на меня! К тому же я давно не развлекался и мне чертовски не нравится Брус на лужайке!
— А вот Хунте он ужасно нравится… Потому что он прямой и твердый… И они ему поклоняются…
— Мне больше нравится, что он сухой, — сказал Кот. — Плутишка, помоги-ка мне вытащить бутылки на двор. И где тут спички?
Они вытащили бутылочную батарею на лужайку и Кот принялся поджигать бумажные затычки.
— Что ты собираешься делать? — спросила Плутишка.
— Играть в войну! — ответил Кот и швырнул первую бутылку в основание Бруса ЛИ. Раздался звон разбитого стекла и кучу фантиков вокруг Бруса охватило синеватое пламя.
Кот принялся швырять бутылки, как при отражении массированной танковой атаки, и вскоре Брус скрылся в столбе огня.
Вместе с Плутишкой Кот вернулся в дом.
Марина сидела за столом, подперев голову руками, и грустно разглядывала кучу окурков на столе.
— Слушай, — сказал ей Кот, — по количеству табачного дыма я полагал, что ты охвачена вдохновением. Чем ты сейчас занимаешься?
— Ничем… — мрачно ответила Зеленая. — Как раз этой ночью я закончила один портрет. Вот он в углу, на мольберте…
Кот и Плутишка взглянули на мольберт. Там красовался… Впрочем, слово «красовался» вряд ли могло здесь подойти, разве что в кавычках, правильнее было бы сказать — страховался. Там страховался портрет в жутких зеленых тонах, наводящих на мысль о вонючей болотной тине. Изображен на нем был Буратино, но только был он какой-то странный. На голове вместо знаменитого полосатого колпачка была генеральская фуражка, на длинном носу сидели темные очки, а под носом щетинились зловещие усы. Одет он был в генеральский мундир с пятью звездами на погонах.
