На этом кончается описание одного дня, проведенного в академии пана Кляксы.
Первого сентября произошли очень важные события. Было воскресенье, и каждый занимался любимым делом. Артур учил своего дрессированного кролика считать, Альфред вырезал дудку, Анастази стрелял из лука по мишени, один из Антониев, сидя на корточках возле муравейника, изучал жизнь муравьев, Альберт собирал желуди и каштаны, а я играл со своими пуговицами и строил из них всякие фигуры.
Пан Клякса был не в духе. После ссоры с Филиппом он вообще сильно изменился. Я не понимал, что может связывать пана Кляксу с Филиппом. Меня удивляло, как это парикмахер, поставщик веснушек, осмелился кричать на пана Кляксу и хлопать дверьми. Что ни говори, а с этого дня все в академии пошло кувырком. Пан Клякса стал немного ниже ростом, сильно помрачнел и все дни напролет чинил свой увеличительный насос. Уроки все чаще вместо него вел Матеуш. В кухне у пана Кляксы подгорала еда, раскрашивал он ее в какие-то безвкусные цвета, а всякий раз, заслышав звонок в ворота, подбегал к окну и нервно теребил бровь.
В тот день, о котором я рассказываю, я составил из пуговиц фигуру зайца. Пан Клякса подошел ко мне, склонился над зайцем и посыпал его бронзовым порошком. Заяц ожил, вскочил на ноги и юркнул в дверь, утащив все мои пуговицы.
Это позабавило пана Кляксу, он громко рассмеялся, но тут же помрачнел и сказал:
– Что толку знать тайны красок, порошков, стеклышек, если я не в силах справиться с этим негодным Филиппом! Да, он принесет мне немало горя и забот!
Меня удивили слова пана Кляксы. Я не знал, что взрослый человек может быть таким беспомощным.
Пан Клякса угадал мою мысль, наклонился и сказал мне на ухо:
– Одному тебе могу довериться, потому что ты мой лучший ученик. Филипп хочет, чтобы я принял в академию двух его сыновей. В противном случае он грозит отнять у нас все веснушки. Он даже придумал своим мальчикам имена на букву «А». Чует мое сердце, это плохо кончится.
Тут пан Клякса вынул из кармана горсть пуговиц, швырнул на пол, так что они сами образовали фигуру зайца, и, прыгая на одной ноге, вышел из комнаты.
Этот разговор меня очень удивил. Я решил разыскать Матеуша и разузнать во всех подробностях, почему пан Клякса боится Филиппа.
По воскресеньям Матеуш обычно улетал в сказку про Соловья и Розу, на урок соловьиного пения. Я пошел в парк, надеясь встретить Матеуша, когда он будет возвращаться.
Войдя в парк, я услышал странный шум. Листья шуршали, кусты качались, трава колыхалась, словно полчища невидимых существ передвигались по земле, минуя аллеи и тропинки.
Я побежал на шум и очутился у пруда. Только тут я понял, что произошло. Воды в пруде не было. Рыбы в отчаянии бились об илистое дно, а бесчисленное множество лягушек и раков уходило искать себе новое пристанище.
Я двинулся рядом с процессией и увидел впереди большую лягушку с маленькой короной на голове. Это была уже знакомая мне Царевна-лягушка.
– Я узнала тебя, мальчик. Ты недавно был в моей сказке и произвел на меня хорошее впечатление. Видишь, какое случилось несчастье? Пан Клякса почему-то выкачал всю воду из пруда, оставив его обитателей на произвол судьбы. Я покинула свой подземный дворец, чтобы помочь им. Лягушка, даже если она из другой сказки, скорей поймет лягушку, нежели пан Клякса.
– А куда ты их ведешь, Царевна-лягушка? – спросил я, растроганный ее словами.
– Сама не знаю, – ответила она. – То ли в сказку про заколдованное озеро, то ли в пруд из сказки про Зеленую русалку.
– Мы хотим в пруд! – загалдели хором лягушки.
Они прыгали так высоко, что это было похоже на лягушиный цирк, если такой бывает.
Раки шли молча, немного поодаль, с трудом двигая клешнями. Их было очень много. Гораздо больше, чем лягушек. Некоторые из них совершенно запарились и стали красными, будто их ошпарили кипятком.
Глаз нельзя было оторвать от этой печальной процессии. Но я вовремя вспомнил про рыб, оставшихся без воды, и, попрощавшись, побежал к ним. Царевна-лягушка окликнула меня жалобным голосом:
– Адась, не уходи, послушай! Помнишь, я дала тебе ключик? Верни мне его. Без него я не попаду ни в одну сказку. Прошу не ради себя, а ради этих несчастных.
– Ключик? – переспросил я. – Ключик? Я с радостью верну его тебе. Он мне совсем не нужен. Только бы вспомнить, куда я его дел. Кажется, он остался у пана Кляксы. Подожди, я сейчас сбегаю.
Я не знал, с чего начать. Мне искренне хотелось помочь лягушкам, но еще больше меня беспокоили рыбы. Я помчался в академию, по дороге встретил ребят и рассказал им о случившемся. Рыб они взяли на себя.
Пана Кляксу никто из них не видел. Я обежал всю академию, но ни в кабинете, ни в классах, ни в зале, ни на кухне его не было. Тогда я поднялся наверх и заглянул в лечебницу больных вещей.
Пан Клякса был там. Но чем он занимался, вообразить трудно. Крошечный, не больше Мальчика с пальчик, он, уцепившись за маятник ножками и ручками, учил часы ходить. Он раскачивался на маятнике, как на качелях, и без умолку твердил:
– Тик-так, тик-так, тик-так!
В это время раздался бой часов, и пан Клякса стал вторить ему густым басом:
– Бим-бам-бом!
Увидев меня, он спрыгнул с маятника и тут же на моих глазах вырос.
– Вечно вы мне мешаете! – сказал он сердитым голосом. – Чего тебе? Не видишь разве – я занят, учу часы разговаривать.
Но тут же взял себя в руки и сказал обычным ласковым голосом:
– Прости, Адась! Не смотри на меня так. Во всем виноват Филипп. Он меня погубит. Я стал уменьшаться. Мне все трудней сохранять свой рост. А тут еще одна неприятность. Свечные огоньки загорелись у меня в кармане. Пришлось их заливать водой. Тяжело все это, ох, как тяжело! Прошу, если любишь меня, никому не рассказывай об этом. Ладно? А что привело тебя ко мне?
Я рассказал пану Кляксе о том, что он наделал, выкачав воду из пруда, и попросил вернуть мне ключик.
Мой рассказ очень огорчил пана Кляксу.
– Жаль! Очень жаль! – сказал он, помолчав. – Лягушки не будут больше складывать нам стишки. Но у меня не было другого выхода. Если бы я не погасил огоньки, вся академия сгорела бы дотла. Придется сделать себе несгораемый карман. Как же быть с рыбами? Ладно, что-нибудь придумаем!… Да, ты просил вернуть тебе ключик… сейчас… сейчас…
Он стал шарить по карманам.
– Знаешь, – сказал он шепотом, – у меня еще одна неприятность. После истории с Филиппом мои карманы стали глубже. Я с трудом достаю дно… Вот, наконец-то ключик нашелся! На, передай Царевне-лягушке и извинись за меня.
Тут он снова уцепился за маятник и стал раскачиваться, повторяя:
– Тик-так, тик-так, тик-так.
Я вернулся в парк и положил ключ к ногам Царевны-лягушки.
– Я тебе очень признательна, – сказала Царевна-лягушка. – В награду за ключ возьми Лягушонка-Послушонка. В трудную минуту он тебе поможет.
Она сказала несколько слов по-лягушачьи. Из толпы выскочил маленький лягушонок, величиной с муху. Он был ярко-зеленого цвета и блестел, как лакированный.
– Возьми его, – сказала Царевна, – спрячь в волосы и каждый день давай ему по одному рисовому зернышку.
Я взял лягушонка, посадил к себе на голову, поблагодарил Царевну и, перепрыгивая через лягушек и раков, побежал к пруду. Там я увидел пана Кляксу, окруженного ребятами. Он выглядел хорошо, но был чуть меньше ростом.
По его указанию, ребята принесли несколько больших корзин и сложили туда рыб.
– За мной! – скомандовал пан Клякса.
Сгибаясь под тяжестью корзин, мы прошли по каштановой аллее, пробрались через заросли малины и вышли к ограде. Пан Клякса остановился перед дверцей с надписью «Сказка о рыбаке и рыбке» и открыл замок. Уже издали мы увидели Рыбака, закидывающего в море невод. Рыбак улыбнулся и, не вынимая изо рта глиняной трубки, поздоровался с нами.
Мы бросили рыб в море, а потом по совету Рыбака выкупались. День стоял жаркий, и вода была очень теплая.
Когда мы вернулись к пруду, лягушек и раков там уже не было. По влажному илу ползали лишь черви да улитки.
Вдруг над нами появился Матеуш. Он был очень взволнован и кричал что есть мочи:
– Душный рик! Душный рик!
Пан Клякса первый догадался, в чем дело, и посмотрел на небо. Потом он тоже закричал:
– Воздушный шарик! Воздушный шарик!
Высоко в небе показалась маленькая точка. Она быстро приближалась, и вскоре мы явственно увидели голубой шарик с привязанной к нему корзиной.
Пан Клякса очень радовался, потирал от удовольствия руки и все время повторял:
– Мой глаз летит с Луны!
Когда шарик опустился, пан Клякса отклеил пластырь и вставил глаз на место.
– Нет! Это что-то невероятное! – воскликнул он, захлебываясь от восторга. – Такого еще никто не видывал! Ну и ну! Ну и чудеса! Жизнь на Луне занимательней любой сказки.
