Ознакомительная версия.
– Как давно я не видела вас, чертенята! – сказала баронесса, обнимая по очереди запыленных братьев-близнецов. – Мы чуть было не умерли здесь все от скуки, пока вы пропадали у этого ворчуна Маульвурфа! Кстати, как он поживает, старая перечница?
– Хорошо поживает, но мог бы и лучше, – ответил ей Фигли и, лукаво подмигнув болтливой тетке правым глазом, левым глазом повел в сторону своих спутников. – Познакомься это наши новые знакомые, они помогли нам найти твой замок.
– Вы заблудились! – всплеснула руками догадливая старушка и бросилась целовать и спасенных и спасителей в лоб. – В Долине Призраков немало несчастных нашло свое последнее успокоение. Их кости…
Она не договорила, потому что юркий Тупсифокс, до которого, наконец-то, дошла очередь за поцелуем, и которого баронесса схватила за бока костлявыми старческими пальцами, чтобы поднять повыше, вдруг взбрыкнул ногами и, громко взвизгнув от щекотки, вырвался из рук фрау Штильтойфель и брякнулся на мраморную ступеньку.
– Кажется, еще один бедный путник обрел здесь свой последний приют! – печально вздохнул ехидный Мигли и потрогал бездыханное тельце юного пуппитролля. – Ты жив, Тупси? Ответь, нам нужно знать какими слезами мы должны тебя оплакать: слезами радости или несказанной грусти?
– Обойдемся без слез… – прошептал Тупсифокс, оживая и поднимаясь на ноги. – Я не жив и не мертв: так – серединка наполовинку…
Фрау Штильтойфель вспыхнула от смущения и, желая как-нибудь загладить свою вину, все-таки наградила мальчишку пуппитролля горячим и продолжительным поцелуем (не поленившись на этот раз сама нагнуться к нему пониже):
– Бедняжка! И как это ты вырвался из моих рук? Наверное, старею: раньше это никому не удавалось сделать!
Поняв, что тетушка может ляпнуть что-нибудь лишнее, хитренький Фигли прервал ее душевные излияния и требовательным голосом избалованного любимчика произнес:
– Ну, хватит, тетя! Мы устали и проголодались! Веди нас, пожалуйста, в дом и хорошенько накорми!
– Конечно-конечно, – опомнилась фрау Штильтойфель и гостеприимным жестом пригласила путников в свое жилище, – проходите в гостиную, а я сейчас прикажу слугам все приготовить.
И она, захлопнув скрипучую дверь, помчалась куда-то вглубь обширного холла, скользя в потертых тапочках по паркетному полу, словно на коньках по ровному льду.
Фигли и Мигли, которые бывали здесь уже не раз и не два, с видом настоящих хозяев замка повели пуппитроллей и гнэльфов в гостиную. Усадив их в глубокие мягкие кресла, они перемигнулись между собой и, торопливо бросив гостям: – «Мы сейчас!», ускакали к своей тетушке.
А вскоре в гостиную вплыла пожилая полная женщина с узкими раскосыми глазами и, поклонившись незванным визитерам, сказала:
– Добрый вечер, господа! Меня зовут Нам Вам Им. Я ваша служанка. Прошу идти за мной, я покажу вам ваши комнаты.
И она снова выплыла из гостиной, шурша красивым шелковым халатом, усеянным вышитыми золотыми нитями драконами и гигантскими змеями. Морс, Крюшон, Кракофакс и Тупсифокс послушно затрусили следом за ней, дивясь ее странному, совсем не гнэльфскому и не пуппитролльскому, имени.
«Наверное, она иностранка, – догадался сообразительный Морс, – приехала сюда заработать немного денег…».
Но Нам Вам Им, которая уже поднималась по лестнице на второй этаж, вдруг остановилась и, повернувшись лицом к гостям, сказала, глядя пронзительным взглядом карих очей на долговязого гнэльфа:
– Нет, я не иностранка. Мои родители прожили здесь всю свою жизнь и здесь похоронены. Впрочем, как и я сама…
И она вновь тихо зацокала по мраморным ступенькам деревянными сандалиями.
«А вот, и иностранка! – подумал снова Морс и мысленно показал пожилой женщине язык. Он догадался, что она умеет читать мысли, и теперь ему важно было доказать ей, что это его нисколько не удивляет и не страшит. – Разве так говорят: – „Впрочем, как и я сама“? Что – сама? Здесь похоронена или прожила свою жизнь?».
Не получив ответа на «немой» вопрос, юный гнэльф немного успокоился. А когда вошел в комнату, которую отвели для него и Крюшона, то и вовсе позабыл о странном происшествии. Но не надолго: всего до полуночи…
Не все, наверное, знают, что наедаться на ночь вредно. А ведь врачи правы: обильный ужин до добра не доводит. Вам могут присниться ужасные кошмары, и к утру вы проснетесь с больной головой (если вообще проснетесь…).
Гнэльфам и пуппитроллям была известна эта немудреная истина, но разве можно удержаться от соблазна и не перепробовать все кушанья, которые подала на стол заботливая Нам Вам Им и ее помощники Грог и Пунш? Конечно, нет! За два часа веселого застолья наши друзья так набили свои животы, что беднягу Крюшона пришлось вынимать из кресла под руки – так он раздался вширь и отяжелел.
– Мальчики будут паиньки, сейчас отправятся баиньки! – пропела фрау Штильтойфель, когда заметила, что глаза ее гостей начали потихоньку моргать и слипаться. Она дала знак верным слугам, и Гром вместе с Пуншем выволокли разбухшего толстячка из-за стола и потащил его в отведенную гнэльфам спальню.
Морс готов был поклясться, что слуги баронесы не столько идут по мраморному полу, сколько парят над ним, еле-еле касаясь подошвами черных ботинок ровной поверхности. Но он не придал своему наблюдению особого внимания, потому что и сам чертовски хотел спать. «Померещится же всякое!» – подумал он и без посторонней помощи поднялся из-за стола.
– Спасибо за ужин, – поклонился Морс хозяйке, – пора и на боковую!
– Спокойной ночи, юноша, – вежливо ответила ему хозяйка замка, чем вызвала оглушительный смех у своих племянников.
– Цыц, Фигли! Цыц, Мигли! – прикрикнула она на юных весельчаков и погрозила им скрюченным указательным пальцем.
Фигли тут же в ответ скорчил послушную ангельскую рожицу, а Мигли, посмотрев на братца, разразился вторым приступом хохота. Пытаясь сдержаться, он зажал себе рот обеими руками, но смех помимо его воли старался вырваться наружу и сотрясал все его тщедушное тельце. В конце концов от этих дерганий и тряски с головы озорника слетела шапочка, обнажив чуть повыше лба два крошечных бугорка, очень похожих одновременно и на крупные шишки и на пробивающиеся чертенячьи рожки. Мигли мгновенно перестал смеяться и, торопливо вынув шапочку из блюда с овощным салатом, вновь водрузил ее на белокурую головку.
«Э-ге-ге…» – подумал Кракофакс, нервно вертя в руках серебрянный ножик для фруктов и не зная куда его положить: то ли на стол, то ли себе в карман. – «А наши славные пажи совсем не пажи…»
– У мальчиков каникулы, – ни с того ни сего сказала вдруг Нам Вам Им, обращаясь прямо к старому пуппитроллю и не очень вежливо выдергивая у него из рук дорогой ножик, – кончатся каникулы – снова поедут на службу пажами.
– К кому? – растерянно спросил Кракофакс и, чтобы чем-то занять свои дрожащие ручки, взял со стола серебряную вилочку.
– К герцогине Гюрзельде, – охотно ответила баронесса, – моей дальней родственнице. – Она Повелительница Змей! – гордо сообщил пуппитролям Фигли. И взяв со стола из своей тарелки длинную лапшинку, бросил ее в задремавшего Тупсифокса. – Ай! Ай-яй-яй! – заорал перепуганный мальчишка-пуппитролль, подскакивая на десяти, подложенных ему под зад, диванных подушках и тщетно пытаясь отцепить обвившую горло скользкую холодную змейку. – Сейчас она меня ужалит! Помогите же кто-нибудь!.. – Моя лапша еще никого не кусала, – спокойно проговорила Нам Вам Им и брезгливо взялась двумя пальчиками за извивающийся кончик лапшинки. Стянула с шеи посиневшего Тупсика шипящую ленточку и бросила ее мусорное ведро. – Фигли, немедленно прекрати свои гипнотические фокусы! – ударила баронесса ладошкой по столу. – Ты запугал наших милых гостей, а у них впереди еще целая ночь! Дай им расслабиться и отдохнуть, ступай сейчас же с братцем Мигли в свою комнату и живо ложитесь в постели!
– И не забудьте почистить зубы и вымыть руки, – напомнила заботливая служанка и погрозила пальцем пройдохе Мигли: – Да-да, Мигли, заодно помойте и свои грязные копытца!
Штейнтойфели тяжело вздохнули, вылезли из-за стола и побрели на второй этаж в свою комнату.
– Спокойной ночи, озорники! – бросила им вслед по привычке баронесса.
Братья-близнецы, услышав эти слова, громко прыснули от смеха и, не касаясь, как Грог и Пунш, ногами скользких ступенек, помчались вверх по мраморной лестнице.
Еще сидя в гостиной за столом, Кракофакс понял, что попал в ловушку. Но сразу удрать из замка не посмел: слишком много вокруг него и глупышки племянника вертелось слуг и родственников приветливой старушки-баронессы. «Сбегу чуть позже, – подумал он, бросая искоса взгляды на долговязых Грога и Пунша, чем-то неуловимо напоминавших ему быстроногих псов – доберманов. – Ляжем с Тупсиком спать, а через час или два под покровом ночи удерем: дело привычное!»
Ознакомительная версия.
