– Это зачем? – спросила Мюмла.
– Чтобы было более торжественно, – призналась Эмма, и ее маленькие глазки сверкнули. – Это словно зов судьбы, рок, понятно? Занавес поднимается, красный прожектор освещает Клеопатру, публика затаила дыхание...
– А Реквизит тоже был там? – спросил Хомса.
– Реквизит – это название комнаты, – пояснила Эмма. – Там хранится все, что нужно для спектакля. О, примадонна была необыкновенно красива и трагична...
– Примадонна? – переспросила Миса.
– Ну это самая важная из актрис. Она всегда играет самую лучшую роль и всегда получает то, что хочет. Но упаси меня от этой чести...
– Я хочу быть примадонной, – прервала Эмму Миса. – Только мне бы хотелось сыграть печальную роль, чтобы можно было вскрикивать, рыдать и плакать.
– Тогда тебе надо играть в трагедии или драме, – пояснила Эмма. – И умереть в последнем акте.
– Вот именно! – воскликнула Миса. Щеки ее пылали. Подумать только, стать совсем не той, кто ты есть на самом деле! Никто тогда больше не скажет: "Вот идет Миса", – а будут говорить: "Посмотри на эту трагическую даму в красном бархате... великую примадонну... Видно, она много страдала".
– Ты теперь будешь выступать перед нами? – спросил Хомса.
– Я? Выступать? Перед вами? – прошептала Миса, и на глаза ее навернулись слезы.
– Тогда и я хочу быть примадонной, – сказала Мюмла.
– А что ты будешь играть? – недоверчиво спросила Эмма.
Муми-мама посмотрела на папу.
– Ты, наверное, мог бы написать пьесу, если Эмма тебе поможет, – сказала она. – Ведь ты написал мемуары. Наверное, не так уж трудно писать и стихи?
– Куда там! Не умею я писать пьесы, – сказал папа и покраснел.
– Конечно, ты сумеешь, дорогой, – стояла на своем мама. – А мы выучим твою пьесу наизусть. Все придут смотреть, как мы играем в театре. Много-много разного народу; их будет все больше и больше, и они станут рассказывать своим знакомым, как это замечательно. Наконец слух о театре дойдет до Муми-тролля, и он найдет дорогу к дому. Муми-тролль, фрекен Снорк, малышка Мю вернутся домой, и все кончится благополучно! – закончила свою речь Муми-мама и захлопала в ладоши от радости.
Все с сомнением посмотрели друг на друга, потом взглянули на Эмму. Та развела лапами.
– Наверное, получится что-то ужасное, – сказала она. – Но если вам так хочется потерпеть фиаско, я не откажусь давать вам советы. Иногда, когда у меня найдется свободная минутка. – И продолжала рассказывать, как играют в театре.
Вечером Муми-папа уже закончил пьесу. И прочитал ее всем. Никто не прерывал его, и когда он закончил, воцарилась тишина.
Наконец Эмма сказала:
– Нет, нет и еще раз нет!
– Неужели так уж плохо? – спросил расстроенный папа.
– Хуже некуда, – ответила Эмма. – Послушай только:
Не боюсь я льва,
Убиваю его всегда!
– Ужасно!
– Но я непременно хочу, чтобы был лев, – упрямо возразил папа.
– Нужно писать гекзаметром! Гекзаметром, а не рифмовать.
– А что такое гекзаметр? – спросил папа.
– А вот что: тамтара-тамтара-тамтара-тамтара, тамтара-там– та, – объяснила Эмма.
Папа просиял.
– Перепиши все гекзаметром, – посоветовала Эмма. – И запомни, что в настоящей трагедии, написанной старинным стилем, все должны быть в родстве друг с другом.
– Но как же они могут так злиться друг на друга, если они в родстве? – спросила Муми-мама. – И как можно без принцессы? Без счастливого конца? Ведь так грустно, когда кто-то умирает.
– Это трагедия, дорогая моя, – сказал папа. – И обязательно в конце кто-то должен умереть. Еще лучше, если умрут все, кроме одного, но желательно, чтобы и он тоже. Так посоветовала Эмма.
– Пусть я умру в конце, – пропищала Миса.
– А может, мне убить Мису? – спросила Мюмла.
– Я-то думал, что Муми-папа напишет детектив, – разочарованно протянул Хомса. – Такой, чтобы всех подозревали и было множество версий, над которыми бы пришлось поломать голову.
Папа обиженно встал и стал собирать свои листки.
– Если вам не нравится моя пьеса, пожалуйста, пишите сами новую, – сказал он.
– Голубчик, – утешала его мама, – мы находим пьесу замечательной. Не правда ли?
– Конечно, – подтвердили все в один голос.
– Вот видишь, она всем нравится, – сказала мама. – Только чуть подправь ее, измени содержание и стиль. Я позабочусь, чтобы никто не мешал тебе. И пока ты работаешь, возле тебя будет стоять вазочка с карамельками.
– Ладно, – согласятся папа. – Но лев должен остаться!
– Разумеется, без льва не обойтись, – поддакнула мама.
Муми-папа трудился вовсю. Все молчали, боясь произнести хоть слово или шевельнуться. Едва закончив рукопись, папа сразу стал читать вслух. Мама все время подкладывала ему карамельки. Все были возбуждены и полны больших надежд.
Ночью им не спалось.
Эмма почувствовала, как у нее прибавляются силы. Она не думала ни о чем другом, кроме генеральной репетиции.
Об одном несчастном папеУтром того самого дня, когда Муми-папа писал свою пьесу, а Муми-тролль попал в тюрьму, Снусмумрик проснулся оттого, что сквозь еловые ветки в шалаш стали просачиваться дождевые капли.
Боясь разбудить малышей, он осторожно выглянул из шалаша.
Там, в мокром лесу, на ковре из полевых гвоздик рос прекрасный зеленый папоротник, но Снусмумрик пожалел, что вместо этого цветочного ковра не было поля с репой или брюквой.
"Да, вот так же, наверно, чувствуешь себя, когда становишься отцом, – подумал он. – Чем я буду сегодня кормить малышей? Мю не съест много, но эта орава опустошит весь рюкзак".
Он обернулся и посмотрел на маленький лесной народец, спавший в шалаше прямо на поросшей мхом земле.
"Теперь они еще начнут чихать от дождя, – мрачно подумал он про себя. – Да и это не самое страшное. Просто не знаю, что и придумать, чтобы развлечь их. Курить они не хотят. Мои рассказы их пугают. И времени стоять на голове целый день у меня нет, потому что тогда я не доберусь в долину муми-троллей до самой осени. Как будет хорошо, когда Муми-мама возьмет их всех на свое попечение!
Муми-тролль, – с неожиданной нежностью подумал Снусмумрик. – Мы снова будем плавать вместе при лунном свете, а потом поболтаем в пещере..."
Одному из малышей приснился страшный сон, и он начал кричать. Все остальные проснулись и тоже заорали из солидарности с ним.
– Тсс! – шикнул на малышей Снусмумрик. – Хопетихоп! Титте-рити!
Но это не помогло.
– Им вовсе не смешно, – пояснила малышка Мю. – Ты должен сделать, как моя сестра. Скажи им, что если они не замолчат, ты их убьешь. Потом ты попросишь у них прощения и дашь им карамелек.
– И это помогает?
– Не особенно, – ответила малышка Мю.
Снусмумрик поднял шалаш из еловых веток и бросил его в кусты можжевельника.
– Вот так надо поступать с домом, в котором уже переночевали.
Лесные малыши сразу притихли и наморщили носики, покрытые каплями моросящего дождя.
– Идет дождь, – сказал один.
– Хочу есть, – сказал другой.
Снусмумрик беспомощно посмотрел на малышку Мю.
– Попугай их Моррой! – предложила она. – Так делает моя сестра.
– А ты тогда слушаешься? –спросил Снусмумрик.
– Конечно, нет! – ответила Мю и так расхохоталась, что повалилась на спину.
Снусмумрик вздохнул.
– Ну пошли, – приказал он. – Да побыстрее! Поторапливайтесь, я вам кое-что покажу!
– А что? – заинтересовались малыши.
– Кое-что, – неопределенно протянул Снусмумрик и покрутил в воздухе лапой.
– Так просто ты не отделаешься, – сказала малышка Мю.
Они все шли и шли. А дождь все лил и лил.
Лесные малыши чихали, теряли башмачки и ныли, почему им не дают бутербродов. Некоторые ссорились друг с другом и вступали в драку. Один забил себе нос хвоей, другой укололся об ежа.
Снусмумрик почти пожалел Сторожиху парка. Одного малыша он нес на полях шляпы, двоих – на плечах, двоих – под мышками. Мокрый и несчастный, он пробирался сквозь густой черничник. И когда ему стало уже совсем невмоготу, он увидел перед собой полянку. Посреди полянки стоял домик, его трубу и столбы калитки обвивали гирлянды увядших листьев. Пошатываясь, Снусмумрик добрел до двери, постучал и стал ждать.
Никто не открывал.
Он забарабанил сильнее. Ни звука. Тогда он толкнул дверь и вошел в домик. Там никого не было. Цветы на столе тоже увяли, а часы остановились. Он опустил малышей на пол и подошел к остывшей плите. Там красовался пирог. Снусмумрик прошел в кладовку. Малыши терпеливо ожидали его. Стояла тишина. Но вот Снусмумрик вернулся и поставил на стол горшок с бобами.
– Ешьте, пока не потолстеете. Затем мы немножко передохнем и успокоимся, а я тем временем узнаю, как вас зовут. Дайте мне огонька для трубки!
Все малыши бросились зажигать Снусмумрику трубку, а чуть позже в очаге уже пылал огонь, а все платьица и штанишки сушились на веревке. На столе стояло огромное блюдо дымящихся бобов. За окном с беспросветно-серого неба сплошным потоком лил дождь. Было слышно, как дождь шелестел по крыше и как дрова потрескивали в плите.
