— Эя, теория относительности в твоем исполнении просто великолепна!
— Спасибо, Хатарис. Я еще хотела сказать, что Эллей-Тан первоначально был деревянным, только после люди заменили деревянную стрелу на каменную.
— Эя, позволь спросить: почему этот мегалит — Стрела, и почему Огненная?
— Иди сюда. Сюда, где я стою. Хорошо, теперь посмотри на мегалит с этой стороны. Что ты видишь, милый Хати?
— Стрелу, каменную стрелу. Вот это да! Улсвея, иди скорее сюда, ты увидишь стрелу.
— Ой, как интересно! С той стороны Эллей-Тан кажется самым обыкновенным мегалитом — высоким стоячим камнем, смотрящим в небо. А с этой стороны — стрела.
— Да-а, древние умели строить… Знаешь, Ули, ты права, все мегалиты смотрят в небо, и эта Стрела должна на что-то указывать, например, на какое — нибудь созвездие. Так, Эя?
— Вы недалеки от истины, только Эллей-Тан указывает не на созвездие, а на центр нашей галактики.
— Почему же другие мегалиты показывают нам на созвездие как простые высокие камни, а этот смотрит в центр галактики, как стрела? Мне кажется, что это какой-то символ, что в камне-стреле скрыт тайный смысл. И не пытайся меня переубедить, Эя!
— А я и не пытаюсь, наоборот, хочу сказать, что ты абсолютно прав, Хатарис. У нас стрела — это символ бескрайнего неба и бесконечной Вселенной. Ты уже знаешь, Хати, что у нас в большом почёте высокие мысли и чувства, сияние души и огонь Духа. Все это также символизирует стрела.
— Целая философия символов.
— Неплохая идея, Хати. Вообще, весь Эллей-Тан от подножия до кончика мегалита — стрелы — это огромный символ.
— Расскажи, пожалуйста, об этом, Эя.
— Подножие тумулуса символизирует Землю и вообще весь материальный физический мир. Вершина тумулуса — это небо и более высокий тонкий мир. Лестница тумулуса символизирует связь неба и Земли, связь материального с нематериальным, плотного мира с тонким. Даже человек, поднимающийся на вершину тумулуса, — тоже символ.
— Как это, Эя?
— Очень просто. Человек, идущий вверх по лестнице, означает стремление души к прекрасному, а мысли — к возвышенному.
— Красивые стремления. Но ты сказала, что подножие тумулуса — земля, его вершина — небо, что же тогда значит сам камень-стрела?
— О, дорогой Хатарис, вершина холма — это небо вокруг Земли, но неужели ты думаешь, что за нашим голубым небом нет другого, более дальнего неба? Неужели ты вообразил Землю с ее небосводом единственным высоким миром во Вселенной? О, милый Хати, есть куда более высокие миры и даже самые высокие есть. Вершина тумулуса — это более высокий мир, а Стрела…
— Постой, Эя, я, кажется, понимаю. Каменная стрела сначала заставляет нас посмотреть в небо и задуматься о высоких мирах, а потом она призывает наши души стремиться к самому высокому небу. Ведь так, Эя?
— Да, и наши души как огненные стрелы улетают вверх, они стремятся к добру, свету и высшим знаниям. Должны стремиться.
— Поэтому Эллей-Тан — Огненная Стрела.
— Хати, ты делаешь большие успехи в понимании философии символов.
— Еще бы! Если философия постоянно вокруг меня, а символы на каждом шагу — хочешь не хочешь, начнёшь разбираться во всем этом. К тому же философия символов — ужасно интересная вещь. Знаешь, Эя, после твоего рассказа у меня возникло много вопросов по этому поводу.
— О, Хатарис, может, отложим это на после? А то Нахи уже вернулся домой и ждет нас.
— Любимый предсказатель вернулся? Откуда ты знаешь, Эя? Из-за огромного куста шиповника вашего дома не видно, не то, что Нахи. Я его, например, не вижу около дома.
— Конечно, потому что его там нет. Борнахи сейчас сидит дома, готовит нам ужин и уже зовёт нас.
— Я не слышал.
— Ах, дорогой Хатарис, ты же сам говорил, что я достойная жена Нахи. Как я могу не увидеть и не услышать его, если он находится в каких-то ста метрах от меня. Я бы увидела Нахи, если бы он находился на другой стороне нашей галактики, и услышала бы его, если бы Нахи не сказал ни одного слова. Так что пойдем, Хатарис. Где твоя Ули?
— Улсвея, ты где? Цветочек мой, пора идти. Что ты здесь нашла, что тебя так заинтересовало?
— Знаки.
— О, на Стреле что-то написано? Ладно, мы придем сюда завтра, а сейчас нас ждет Борнахи. Идем!
* * *
— А, вот и вы! Наконец-то! Я вас уже давно жду, ужин готов.
— Любимый Борнахи, добрый вечер! Выглядит и пахнет ужин весьма аппетитно. А знаешь, где мы только что были?
— На Эллей-Тане.
— Ну вот! Опять тебе все известно. Тебя ничем не удивишь, уважаемый. Нет, чтобы хоть разок чего-нибудь не знать. Тогда бы сейчас ты у меня спросил: «Дорогой Хатарис, где же вы с Ули были и что видели?»
— Хорошо, Хати, предположим, что я ошибся в своих предсказаниях и точно не знаю, где вы были с Улсвеей… Дорогой Хатарис, так где же вы были с Ули и что видели?
— Ну вот, Нахи, это совсем другое дело! Представляешь, мы были на Эллей-Тане, сначала ходили по нашей материальной Земле, потом поднимались на небо по волшебной лестнице. А после я даже в другие миры слетал!
— Ну, и как впечатления от полета, Хати?
— Хм… Борнахи, моя душа летала по мирам с такой скоростью, к тому же у меня было столько вопросов к Эе… В общем, у меня не было времени думать о впечатлениях, но, наверное, они были яркими, сверкающими и восхитительными, потому что я очень проголодался!
— Да-да, Хатарис, только на первый взгляд полёты души кажутся такими простыми. На самом деле они требуют больших затрат энергии. Ты ешь, Хати, бери, что хочешь. Вот блины с овощами, вот с фруктами, а маленькие блинчики можно есть с вареньем.
— Спасибо, Нахи. Знаешь, о чем я только что подумал?
— О чем, бесподобный наш?
— О том, что твоя профессия довольно трудная и опасная. Каждый день летать, тратить так много своей собственной энергии, да еще и предсказания точные делать! Знаешь, Борнахи, жители Торнана должны платить тебе за вредность профессии двойной порцией любви и уважения.
— Пока они так и делают.
— Любимый предсказатель, почему ты сделал такое загадочно-хитрое лицо, и что означает «пока»? Разве жители Торнана тебя когда-нибудь разлюбят? Это невозможно, Нахи!
— Нет-нет, Хатарис, мне и еще многим поколениям предсказателей беспокоиться нечего, наша профессия еще долгое время будет очень уважаемой, но потом… Но потом… Кое-что изменится.
— Уверен на сто процентов, что ты сейчас прочтёшь нам лекцию по ненавязчивой и нескучной философии!
— Что-то вроде этого, Хати. Тебе не очень-то хочется слушать такую лекцию?
— Почему же? Совсем наоборот, мы с Ули радостно выслушаем твой рассказ, только сначала я возьму себе еще немного блинчиков с вареньем. Они ничуть не хуже, чем твоя философия, Нахи. Просто замечательные!
— О, Хатарис, бери, сколько хочешь. Но знаешь, я начинаю сомневаться.
— В чем, Борнахи?
— В том, о чем я должен рассказать прежде всего: о секрете приготовления блинчиков или о судьбе предсказателей?
— Нашел в чем сомневаться, дорогой наш предсказатель. Пока мы едим, расскажи нам о будущем, а после дашь мне рецепт. Завтра я буду поражать Улсвею своим кулинарным мастерством.
— Отлично, Хатарис, тогда садись поудобнее, и я расскажу вам с Ули сказку о будущем.
— Борнахи, не смейся над нами, мы с Улсвеей — само внимание.
— Конечно-конечно. Итак, вы хотите услышать о судьбе предсказателей… Одну минутку, я взгляну на нее получше. Как я уже говорил, людям этой профессии нечего беспокоиться о своей судьбе еще многие века, даже тысячелетия, а потом…
— Да-да, Нахи, а что потом-то будет?
— Потом предсказателей все еще будут уважать, но не из любви к ним, а из-за страха.
— Из-за страха?
— Да, Хатарис. Сейчас объясню. Это произойдет из-за того, что людей на земле станет очень много, им станет не хватать еды, территории и многого другого. В борьбе за свое существование люди растеряют всю доброту и позабудут все великие знания предков. Люди будут не в состоянии объяснить явления природы и изобретут богов. Не понимая природы и сущности знаний предсказателей, люди назовут их колдунами, жрецами или наместниками богов.
— Борнахи, а при чем тут страх? Разве люди не смогут любить своих предсказателей-колдунов?
— Ах, Хати, любить можно только то, что понимаешь, а все непонятное кажется нам чуждым и зловредным. А массы уже не будут понимать предсказателей, люди станут бояться, чтобы колдуны не наслали на них болезней и неурожая. В страхе перед этим они и будут уважать своих колдунов — предсказателей. О любви в данном случае говорить не приходится. Вообще, Хатарис, в будущем с любовью будет туго. Из-за своего количества люди начнут воевать, убивать друг друга, каждый будет думать только о себе самом, а не о любви к ближнему.
