Понедельник‑День‑Тяжёлый продолжал сидеть на скамеечке и кутаться в тёплое пальто, словно этот разговор его не касался. Тогда к нему подошёл Железнодорожник‑с‑Флажком и спросил:
— Что же Вы, гражданин Понедельник‑День‑Тяжёлый, тут сидите и всех задерживаете? Вот этот Жизнерадостный Паровозик с места из‑за Вас стронуться не может, в то время как другой Паровозик — Усталый — в город никак не въедет: всю ночь на подступах стоит!
— Вы, наверное, не понимаете, — в тоске посмотрел на Железнодорожника‑с‑Флажком Понедельник‑День‑Тяжёлый, — что такое «день тяжёлый»? Это, между нами говоря, такой день, которому очень трудно сдвинуться с места.
— Вот я сейчас милицию вызову — она Вас живо с места‑то сдвинет! — пообещал Железнодорожник‑с‑Флажком и засвистел в свисток.
А Понедельник‑День‑Тяжёлый только снова вздохнул: он знал, что и милиции не сдвинуть его с места, потому что он — день тяжёлый.
Но в этот момент из поезда выбежал один Карапуз. Он приблизился к Понедельнику‑Дню‑Тяжёлому вплотную и сказал:
— И чего они все на Вас раскричались? Совсем не понимают, что, когда кому‑нибудь встать тяжело, ему просто помочь надо! Мне самому тяжело в сад по утрам вставать, но мне всегда мама помогает.
Тут он подставил Понедельнику‑Дню‑Тяжёлому плечо и предложил:
— Вы, Понедельник‑День‑Тяжёлый, обопритесь на меня и сделайте только один шаг.
Так Понедельник‑День‑Тяжёлый и поступил. За первым шагом последовало ещё несколько… а скоро уже Понедельник‑День‑Тяжёлый решительно шёл вперед — и там, впереди, понимал, что вовсе он не тяжёлый, а очень даже лёгкий — пушинка просто!
— Я же говорил Ва‑а‑ам! — крикнул Жизнерадостный Паровозик, на всех парах проносясь мимо, а Карапуз всё махал и махал из окна флажком, который — уже перед самым отходом поезда — подарил ему Железнодорожник.
ИСТОРИЯ ОБ ОДНОМ НЕВЕРОЯТНО ГЛУПОМ МАСТЕРКЕ
Если вы не знаете, кто такой Мастерок, то и… ничего страшного! Мастерок — маленькая лопаточка, которой цемент подцепляют и на камни кладут, а потом ещё этак осторожненько прихлопывают. Кстати, кто такой Мастерок, пожалуй, только строители хорошо знают, да и то потому, что им без Мастерка как без рук. А где вы видели строителя без рук? Строители все как один с руками — хотите верьте, хотите нет: иначе им ведь не построить ничего… строим‑то мы руками всё‑таки!
Впрочем, руками или не руками мы строим — вопрос спорный, и мы его обсуждать не будем, а сосредоточимся лучше на одном Мастерке, который был невероятно глупым. Так, во всяком случае, окружающие считали, а то, что считают окружающие, почти всегда правильно, даже если окружающие — это только железобетонные плиты. В нашем же случае так оно и есть: куда ни бросишь взгляд — везде одни железобетонные плиты. М‑да, железобетонные плиты, которые всегда правы…
А ведь послушать, о чём они говорят… так это просто уши вянут. Если, конечно, уши есть. Только у нашего Мастерка ушей не было: у мастерков ушей вообще не бывает, потому что они и без ушей всё прекрасно слышат.
— Значит, так, — говорила одна Железобетонная Плита другой, — ты этому Мастерку особенно долго по себе хлопать не давай! Доверять ему нельзя. Во‑первых, он ещё только Мастерок… таким подозрительным именем не назовут того, кто по‑настоящему хорошо знает свое дело. А во‑вторых, он невероятно глупый…
— Откуда же известно, что он невероятно глупый? — интересовалась собеседница.
— Да об этом все окружающие говорят! А что окружающие говорят, то правильно и есть.
— Точно, — подумав, соглашалась вторая Железобетонная Плита. — Окружающие никогда не ошибаются.
Пока они очередной раз вот так вот беседовали, на обычно молчавший Подъёмный Кран уселась Морская Чайка, неизвестно как залетевшая в эти края. Уселась и начала рассказывать всякую чушь… так считали окружающие. Она рассказывала про воздушный замок, о котором от кого‑то слышала. Замок был огромным и прекрасным. Он состоял из целых двенадцати башен, и все они увенчивались кучевыми облаками, в то время как галереи замка были перистыми облаками. В каждом из окон воздушного замка красовалось по одному солнцу или по одной луне, а стены были покрашены в цвет неба. И в замке этом жили ангелы — и они были бесплотными, то есть у них вообще не было тел… одни души!
Подъёмный Кран внимательно слушал и ничего не говорил. А выслушав рассказ до конца — вздохнул:
— Да‑а… хотелось бы мне посмотреть на этот воздушный замок. Только так высоко разве заглянешь!
— Воздушный замок… — расхохотались внизу железобетонные плиты. — До чего же легко заморочить голову этим подъёмным кранам! У людей просто выражение такое есть — «строить воздушные замки», и выражение это означает «предаваться всяким неосуществимым мечтам». Человеку, который о чём‑нибудь несбыточном мечтает, обычно говорят: «Перестань строить воздушные замки!». А на самом деле воздушных замков никаких не бывает… хоть у кого, хоть вот у окружающих спросите!
Между тем Морская Чайка, не обратив на железобетонные плиты никакого внимания, ответила Подъёмному Крану:
— Я думаю, что совсем не обязательно — воздушный этот замок высоко или далеко находится… может быть, он где‑то и поблизости. Я, правда, сегодня весь день как раз вокруг летаю, только замка пока так и не нашла.
Тут Подъёмный Кран распрямил шею и внимательно огляделся по сторонам. Но, даже на его внимательный взгляд, воздушного замка видно не было — ни поблизости, ни вдалеке.
— Разумеется! — в один голос воскликнули железобетонные плиты. — Как же можно всерьёз рассчитывать построить что бы то ни было из облаков! Облака — это вообще никакой не строительный материал! Строительные материалы — это железобетонные плиты и цемент. В крайнем случае — кирпичи и доски… Эй‑эй, ты там не отвлекайся!
Последние слова относились уже к Мастерку, который давно перестал прихлопывать цемент — и просто‑таки замер над недостроенной стеной.
«Целых двенадцать башен, и все они увенчаны кучевыми облаками, а галереи — перистые облака! — думал Мастерок. — В каждом из окон — по одному солнцу или по одной луне, а стены покрашены в цвет неба! И в замке этом живут ангелы — и они бесплотны, а это значит, что у них вообще нет тел… одни души!»
— Подъёмный Кран! — крикнул он вдруг, да так громко, что сам испугался своего голоса. — Я… я могу попробовать построить такой замок.
И — ах, как громко расхохотались железобетонные плиты!.. Оно и понятно: недаром окружающие считали Мастерок невероятно глупым, таким он и был — в этом теперь ни у кого не оставалось сомнений. А когда хохот смолк, одна из железобетонных плит сказала:
— Тебе ещё рано воздушный замок строить. Ты потренируйся пока на земле. Тем более что никакой ты и не мастер, а всего‑навсего Мастерок!
Это прозвучало с таким презрением, что Мастерок совсем сконфузился и по привычке принялся прихлопывать цемент, чем в полной рассеянности и занимался до самой глубокой ночи.
А наутро железобетонные плиты не обнаружили ни Подъёмного Крана, ни Мастерка, ни даже цемента… не говоря уж о Морской Чайке, допоздна просидевшей вчера на Подъёмном Кране. Строительство пришлось остановить, ибо окружающие рассказали, что Подъёмный Кран, Мастерок и Морская Чайка отправились строить воздушный замок. Правда, зачем им для этого понадобился цемент, так и остаётся загадкой. Хотя… может быть, цемент бывает нужен и для того, чтобы строить воздушные замки, — а то чем же иначе скреплять между собой кучевые и перистые облака? Правда, точно об этом никто ничего не знает — даже окружающие.
Вообще‑то говоря, песочные часы есть в каждом доме — попробуйте поспрашивать! Сначала вам, конечно, скажут:
— Да откуда у нас песочные часы? Нету у нас никаких песочных часов!
Но потом, помяните мое слово, сильно‑пресильно задумаются, начнут искать песочные часы — и непременно найдут. Потому что песочные часы, клянусь вам чем хотите, в каждом доме на самом деле есть. Их когда‑нибудь давно обязательно покупают, а потом обязательно забывают о них — кому нужны песочные часы, когда и обычных, со стрелками, девать некуда!
Вот и наши с вами Песочные Часы так нашли: сначала думали, что их нет, хоть они и были… а потом выяснилось, что они, конечно же, есть!
И Песочные Часы поставили на письменный стол — просто так. Причём поставили вверх ногами: так всегда ставят песочные часы — вверх ногами, иначе песок сверху вниз через такую специальную дырочку не посыплется. И песок через специальную дырочку посыпался сверху вниз — из верхнего резервуара в нижний, но ничего от этого, конечно, не изменилось, потому что от песочных часов ничто в мире не зависит.
А между тем одна Весёлая Пора подходила к концу. И в прихожей уже стояла готовая сменить её Грустная Пора: так всегда бывает, что грустные поры сменяют весёлые. И теперь даже можно было услышать, как Грустная Пора шумно вытирает ноги о коврик, раскрывает в прихожей зонтик, чтобы поставить его сушиться, снимает своё тяжёлое пальто и вешает его на вешалку, а потом начинает высмаркиваться — и высмаркивается основательно. Видимо, надолго она сюда явилась, Грустная Пора.
