Покорно его узде время, и он уже потехи ради решается на виду у людей наклониться над прозрачными водами. Видят люди отражение волчьей морды и в ужасе отшатываются. А мельник, наслаждаясь их страхом, заливается хохотом и еще больше ликует, сознавая, что хохот его отдается у них в ушах волчьим воем.
Между тем Крабат возвращается в маленький домик под огромной липой.
На пороге неподвижно застыла женщина. "Правда ли, что ты убил Маркуса?" - спрашивает она. "Да, матушка", - отвечает Крабат, горестно склонив голову в ожидании ее приговора. "Ты - мой сын. Расскажи, как умер твой брат!" Поворачивается женщина и входит в дом. Крабат следует за ней. Черную дыру дымохода над очагом лижет одинокий язычок пламени. Окна завешены белыми траурными покрывалами. Опускается женщина на скамеечку перед очагом и подкладывает в огонь полено.
"Пламя не должно погаснуть, пока в нас самих теплится жизнь, - говорит она. - Расскажи мне о Маркусе!"
Сел Крабат на скамью и поведал матери, как погиб ее сын.
Сухи глаза женщины - слезы ее давным-давно выплаканы, руки недвижно лежат на коленях, а сама она глядит и глядит на длинные языки пламени, что выскакивают из-под полена.
Наконец губы ее размыкаются, голос звучит тихо, но твердо:
"В старой легенде сказано: земля пропитается нашей кровью. Она уже пропиталась ею, Крабат".
"Правда твоя, матушка, - кивнул Крабат. - Но дальше в той же легенде говорится: и придет тот, кто осушит землю, а Черный Ручей иссякнет". "А кто придет?" "Твой сын, матушка". "Значит, ты?" "Твой сын", - повторил Крабат. Она молча глядит на огонь. Надвигается ночь, и пламя очага отбрасывает яркие багровые отблески на белые траурные покрывала.
"Принеси-ка книгу, матушка", - попросил Крабат. Женщина принесла книгу, взятую Крабатом на мельнице.
Вырвал он из книги первый лист и бросил его в огонь. Медленно, страница за страницей, сжег он в очаге всю книгу вместе с серым кожаным переплетом. "Что ты делаешь?" - удивляется женщина. "Маркус погиб из-за того, что выучился колдовству, отвечает Крабат. - Пора сжечь проклятую книгу". "А тебе она разве не нужна?"
"Нет. Она нужна не мне, а мельнику, - отвечает Крабат. - В колдовстве вся его сила. Люди смиренно склоняются перед любым чудом. Волшебные чары сковывают их волю и делают их незрячими". Лист за листом пожирает пламя колдовскую книгу. Но женщина без труда различает в золе буквы, складывающиеся в слова: "Кто все знает, тот все может".
"Кто все знает, тот все может, - повторил за ней Крабат. - Огонь твоего очага высвобождает Знание".
Выждав, когда последняя страница колдовской книги превратится в золу и пепел, бросил он в огонь волшебный шнур мельника. Тот взорвался, словно горсть пороха. Тщательно собрал Крабат золу от сгоревших страниц и, ссыпав ее в глиняный горшок, протянул его женщине со словами: "Возьми этот горшок, матушка, и отправляйся в путь - дорогу. Куда ни придешь, рассыпай золу на улицах! И зажжется огонь в сердцах людей, и глаза их откроются".
Снял он с окна траурное покрывало и подвязался им, точно поясом.
"Не дай огню твоего очага погаснуть, матушка. Этот огонь сжигает колдовство мельника. И пока он горит, твой сын не погибнет". Сказав это, он ушел. "Прощай, сынок", - прошептала вслед ему женщина. Долго сидит она не шевелясь. Как ей быть? Надо отправляться в путь-дорогу, чтобы рассыпать повсюду золу от колдовской книги. Но огонь в ее очаге погаснуть не должен.
Размышляет она и никак не может решиться. Наконец берет с полки глиняный горшок с дырочками, наполняет его дубовыми щепками, а сверху вставляет горящую лучину из очага. Оба горшка - с серой золой и с тлеющими щепками - ставит она в корзину, с которой обычно ходила в поле, складывает поленья поближе к очагу и покидает родной дом. Бредет она и бредет по дорогам, пока ноги держат. И день за днем рассыпает золу везде, где встречает людей. И день за днем рассказывает людям правду о смерти своего сына. И каждый вечер просится на ночлег к Добрым людям. И в каждом доме, приютившем ее, оставляет одну горящую лучинку из своего очага.
А там, где видит нужду и горе, рассказывает старую легенду: "И придет тот, кто осушит пропитанную нашей кровью землю, а Черный Ручей, крутящий мельничное колесо, иссякнет. И наступит такое время, когда сыновья будут провожать матерей в могилу, а не матери - сыновей. Старые деревья будут падать, а молодые расти".
Черный Мельник рвет и мечет! Один из шептунов принес новость: появился, мол, на рынке великан - мускулы железные, а бас такой раскатистый и громовый, что крикуны и шептуны сразу стали заиками.
А дело было так: между церковью и ратушей стоял на цоколе фонтана крикун и что было велено, то и выкрикивал: "Крабат принял в подарок от короля огромное поместье! Крабат сидит за королевским столом бок о бок с Мельником!"
Так он выкрикивал, а люди слушали и головы опускали. Поначалу-то им все ложью казалось, но мало - помалу поверили. Вдруг из проулка за ратушей вышел человек богатырского роста.
"Откуда ты это все взял?" - рявкнул он на крикуна прямо через головы людей, толпившихся на площади.
А тот не привык никому давать отчет. И, сделав вид, будто ничего не слышал, продолжал выкрикивать: "Крабат дерет три шкуры со своих крестьян!"
"Откуда, говорю, взял?" - во второй раз рявкнул тот, что вышел из-за ратуши.
Голос его так грозен, что люди вокруг вздрогнули и замолкли на полуслове; вся торговля замерла. Даже телята притихли в своем закутке.
"Все это чистая правда!" - опять завопил крикун на цоколе. Но голос его осип и дребезжит, как треснувшая труба.
Два-три шага - и незнакомец уже у фонтана. Вскочив на каменную ограду, схватил он крикуна за шиворот и высоко поднял над головами - тот лишь беспомощно засучил ногами в воздухе. "Так откуда?" - вновь спросил незнакомец. "Верные люди сказали, надежные", - заюлил, запинаясь на каждом слове, крикун.
Незнакомец недолго думая взял да и окунул его в воду. "Откуда?!"
Промок крикун до нитки, трясется всем телом, но молчит.
"Может, это профессиональная тайна?" - спросил тогда чужак.
Закивал крикун, обрадовался: "Вот-вот, именно профессиональная" .
А незнакомец как расхохочется: "Все слышали? Говорит-мол, тайна его ремесло! Выходит, его ремесло - распускать слухи! А всякое ремесло должно приносить доход. Сколько приносит твое, разреши спросить?"
"Ничего не скажу, ничего не скажу", - не своим голосом завизжал крикун, поняв, что попался в ловушку.
А чужак встряхнул его хорошенько, и столпившиеся вокруг люди услышали, что в карманах у крикуна звякнуло.
"Коли так, - сочным басом зарокотал на всю площадь богатырь, - мы и сами поглядим!"
И он кивнул стоявшему поблизости парнишке: "А ну, погляди-ка, что там у него!"
Взобрался парнишка на ограду, запустил руку крикуну в карман и вытащил монетку. "Один грош!" - громко объявил великан.
Вновь полез парнишка в карман крикуна и на этот раз вытащил уже три гроша. Затем принялся за другой карман. И извлек оттуда еще четыре гроша. "Ну как, еще звякает?"
"Нет, больше не звякает!" - ответили из толпы, собравшейся у фонтана.
"Тогда посчитаем, каков доход от его ремесла. Ну-ка, считайте все!"
Подбросил он вверх монетку, упала монетка на медную крышу ратуши - раздался мелодичный звон. "Один!"
Толпа хором повторила: "Один!"
"Два!" - "Два!"
"Три - четыре - пять - шесть - семь", - вместе с толпой вслух вел счет богатырь. "Восьмой грош! И последний!" "Восьмой! - подхватил хор. - И последний!" И вдруг кто-то из толпы звонко крикнул:
"Кому восемь грошей
Правды дороже,
Тот холуй и шпик,
Шею гнуть привык!"
Вся площадь покатилась со смеху.
"Вот, значит, какая тебе цена - восемь грошей! - покрывая шум, пробасил незнакомец. - И кто же тебе их платит?"
Закусил губу крикун и молчит.
Вновь окунул его в воду чужак и держал теперь подольше, чем в первый раз.
"Буду полоскать, пока не заговоришь", - пригрозил он. "Вот-вот, полощи его, пока не заговорит!" - дружно подхватил хор.
Крикун повел головой из стороны в сторону, точно змея, попавшаяся в ловушку, - подмоги ищет. А не найдя ее, понял, что верзила не отступится, пока всю правду из него не вытянет. И, едва ворочая языком, прошептал: "Платит мне Черный Мельник".
"А мы плохо расслышали, - не пощадил его незнакомец. - Ну-ка, еще раз, да погромче!" Крикун повторил сказанное чуть погромче. "А когда врал - во все горло орал! - заметил чужак. - Ну-ка, скажи людям правду во весь голос!"
Совсем отчаялся крикун - понял, что Черный Мельник не придет ему на выручку. И вне себя от злости завопил что есть мочи: "Черный Мельник платит мне восемь грошей!"
"А слухи кто распускать поручает?" Крикун уже так напуган, что не тянет, а сразу орет на всю площадь: "Черный Мельник!" Дважды пронеслось над толпой это страшное, леденящее душу имя. Словно от удара хлыстом, умолк смех, затих шум. Сперва кто-то один из толпы, за ним второй, потом третий вернулись к прилавкам и начали раскладывать свой товар, будто ничего не видели и не слышали.
