– Сколько надо?
Стенли просветлел: неужели – собачья мать! – ему удалось развести этого идиота? И вместе с ним – самого Джимми Шоу? Он быстро счёл что-то в уме и выдал цифру.
Джеймс, не глядя на Стенли, сунул руку в карман, вытащил мелочь и отсчитал монеты.
– Э-э-э… Тут это… меньше, чем надо, – радость Стенли слегка померкла.
– Ты сказал, тебе не хватает. Два пенса за двадцать хвостов. Здесь половина суммы. И навар пополам.
Стенли сгрёб деньги в горстку и вернулся к повозке. Возница взглянул с подозрением, взвесил плату в руке:
– Это что же, за всё?
Стенли ухмыльнулся. Возница вздохнул: давай, забирай.
– Э, крыс забирай, а не ящики! Крысоловки не дам. Они мне дорого вышли. Потом выцарапывай у тебя. Знаю я вас, городских… Куда этих крыс посадить? А какое мне дело? Хоть себе на шею сажай. Освобождай крысоловки.
Стенли открыл дверь ногой и втащил ящик внутрь. Джеймс поморщился:
– Слушай, Стенли! Если этот, – Джеймс кивнул в сторону двери, – хочет забрать крысоловку, пусть подождёт чуток. Шоу скоро вернётся. Нам и правда сейчас некуда крыс посадить. Все клетки битком набиты.
Но Стенли хотел поскорее спровадить крысиного продавца. Иначе Шоу узнает, что крысы пошли по два пенса. Поэтому он ответил уклончиво:
– Я кое-что придумал.
У Джейма внутри шевельнулось невнятное опасение: что этот Стенли может придумать? Но он уже подустал от «помощника», от его болтовни и нытья, от вранья и наглой ухмылки. Его опять лихорадило, и не хотелось лишний раз шевелиться. Заскрипела повозка облапошенного крысолова – сначала раздался ворчливый скрежет, потом поросячий визг. Следом – слабенькое попискивание, как во время крысиной травли… Попискивание? Джеймс вскочил – рана тут же откликнулась, он чертыхнулся и, хромая, бросился в «залу», где находилась арена.
– Стенли! Что…
Стенли, бледный, с трясущимися губами, метался вокруг деревянного короба и бессмысленно тыкал палкой.
– Ты пустил новых в короб?
Стенли молча кивнул.
Ну и урод этот Стенли! В коробе были крысы Чёрного Джека, главного поставщика убойного «материала» для заведения Шоу. Джек отлавливал их в тоннелях лондонской канализации. «Крысы клоаки», как их ещё называли, – самые злые и сильные. Они мгновенно расправляются с чужаками. Другие крысы – подвальные, помоечные или амбарные, деревенские простофили – не могут с ними тягаться. Это было первое правило, которое выучил Джеймс (он тогда был мальчишкой).
Джеймс схватил сачок с металлической сеткой:
– Мешок! Лежит рядом с клетками. Всех новых сейчас закусают.
Стенли бросился за мешком. Джеймс попытался выловить тех, которые, как ему думалось, обречены на гибель. Но дело выглядело безнадёжным. В коробе всё пищало и прыгало, спутывалось в клубки. Арена, которую Джеймс отскабливал накануне, покрылась пятнами крови. А через два часа сюда явятся зрители…
Вернулся Шоу и завопил:
– Что за уроды! Проклятье! Как я выпущу пса? Тут уже столько дохлятины!
Стенли, казалось, готов распластаться в ногах у Шоу:
– Хозяин, тут это… Одни на других… Привезли новых крыс… Мы с Джеймсом купили… Для вас…
Надо бы врезать Стенли за это «мы с Джеймсом купили»! А за «для вас» – добавить.
Шоу смерил Джеймса тяжелым взглядом и процедил сквозь зубы:
– Если травля сорвётся… Я превращу тебя в мокрое место… И тебя, и его. (Стенли аж заскулил.) К началу травли арена должна быть готова. А за дохлых крыс я с вас вычту.
Он повернулся и вышел. Джеймс опустил сачок.
Стенли беззвучно – подрагивающими губами, трясущимися руками, бледно-зелёным лицом – умолял Джеймса: придумай что-нибудь!
Джеймс молча смотрел на дерущихся крыс. Потом угрюмо сказал:
– Тащи сюда вёдра с водой.
Они таскали воду и выливали в короб. Крысы пытались плыть. Их притапливали палками. Джеймсу пришлось влезть внутрь. В воде крысам сложно кусаться…
Наконец Джеймс решил, что всё кончено – теперь нужно вычерпать воду и убрать крысиные трупы. Стенли наполнил вёдра и потащил их из залы. Джеймс хотел было двинуться следом, но тут кое-что заметил. В углу, забравшись на стену, сидела живая крыса. Она была совершенно мокрой. Её задние лапы и хвост покрывала вода. Но ничего похожего на укусы! Эта крыса каким-то чудом оказалась вне драки. Видно, сразу забралась на стену и так там и просидела. Почему Джеймс её не заметил? Да потому что она почти сливалась с желтоватыми досками короба. У Джеймса забилось сердце: альбинос! Настоящий. Он слышал: бывают белёсые крысы. Джеймс быстро оглянулся (Стенли ещё не вернулся), снял перчатку и протянул её раструбом к крысе:
– Ц-ц-ц…
Та сидела, будто окаменела.
– Ц-ц-ц… Ну давай же!
Крысиные усики быстро-быстро задвигались: вход в перчатку – это спасение?
– Эй, – сказал крысе Джеймс. – Может, чем-то она и пахнет. Но это не опасно.
Шаги, позвякивание ведра – это вернулся Стенли:
– Эй! Нашёл что-нибудь?
«Небось тянет шею, как гусь, того и гляди оторвётся. Но ему оттуда не видно».
Джеймс осторожно придвинул перчатку почти вплотную к крысиной морде и другой рукой коснулся основания хвоста. Крыса вздрогнула и нырнула в «нору». Джеймс сунул перчатку за пазуху и запахнул жакет:
– Не, ничего… Задумался… – Он схватил пустое ведро и стал вычерпывать воду. Надо скорее с этим покончить…
И выпустить новых крыс на очищенную арену…
«Придёт она или нет?»
Джеймс стоял у входа в заведение Джимми Шоу. В зале не протолкнуться. Сегодня травля обещает быть бесподобной: после долгого перерыва Шоу выпустит Джеко. Тот будет состязаться с терьером по кличке Билли. Зрители шумно делали ставки. Билли совсем молодой, но проворный и жутко злой. В прошлый раз, когда его выпускали, он за пять минут загрыз сотню крыс. Но рекорд бультерьера до сих пор никто не побил: Джеко требуется три секунды, чтобы покончить с крысой. И он просто пьянеет от крови – продолжает рвать крыс и после того, как закончилось время и раздался звук гонга. Даже после того, как в коробе уже не осталось живых. В прошлый раз, когда Джеймс пытался увести пса с арены, тот на него набросился. Больная нога заставила Джеймса поморщиться: кажется, Шоу уже бросил жребий, какая собака будет первой.
«Если Джеко – она не придёт…»
Жребий пал на терьера Билли.
Джеймс глубоко вздохнул: можно ещё чуть-чуть постоять снаружи. Можно ещё подождать…
«Придёт или не придёт?»
Да, в зале яблоку негде упасть. Но для неё есть место. Лучшее, близко к проходу. Отсюда всегда всё видно. Арена – как на ладони. На стуле – его перчатка. За это место он платит. Каждый раз, когда думает, что она может прийти…
По небу, цепляясь за трубы, наваливаясь на крыши, ползло лохматое облако. Сизое по краям, к середине сгустившееся в черноту.
«Если будет дождь, то придёт…»
Облако доползло до собора Святого Павла. Острый шпиль проткнул тёмную мякоть. Посыпались крупные капли – как водяные шарики. Но даже пыль не прибило… Считается или нет?
В зале завыли: видно, вывели Билли.
Джеймс потянул ручку двери – больше медлить нельзя. Шоу всегда раздражается, если не видит его у арены.
Значит, не пришла…
Из-за угла вынырнул кабриолет. Лошадь остановилась прямо напротив входа. Сердце Джеймса дёрнулось и тут же затаилось. Он шагнул к экипажу, как заводная кукла, открыл дверцу и подал руку. В ответ – чуть заметный кивок:
– Началось?
– Первым будет Билли.
– Свободных мест не осталось?
– Есть одно место. Случайно.
– Случайно? Всего одно место?
Она привычно включилась в игру, изобразив удивление. Ради этого – чтобы его вот так полоснули взглядом – Джеймс и ждал её перед входом.
– Ну и где это место? Покажешь?
Да, ради взгляда. И ради того, чтобы открыть ей дверь, провести к заветному месту. А потом Джеймс смотрел, как она следит за собакой и крысами: никогда не делая ставок, беззвучно, деревянно-прямая, бледная. Он мог бы вечно смотреть на неё. Но боялся, что сердце не выдержит, неправильно шевельнётся, слишком резко подскочит, прорвёт трахею, вывалится наружу. Или рухнет камнем прямо вглубь живота, в незащищённую мякоть. Поэтому он почти не дышал – только смотрел и смотрел…
Гонг! Билли сделал свою «работу», и хозяин его увёл. Шоу начал считать дохлых крыс и объявил результат: на этот раз – сто две крысы. Зал ответил восторженным рёвом.
Джеймс вошёл в короб, чтобы убрать за собакой. Зрителям он безразличен. Но одна пара глаз следит, как он совком подгребает тушки, скидывает в ведро, вытирает тряпкой арену, выпускает туда новых крыс. Да, её глаза видят, как Джеймс становится частью крысиного смертоубийства. Что это для неё?..
– Эй, Джеймс, ты чего так таращился? Ты её знаешь, что ли? – Стенли ткнул Джеймса в бок, когда тот закончил с уборкой. – Ну ты даёшь… Уважа-а-аю!
Джеймс не откликнулся. Стенли не отставал:
– Эта, в шляпке. Конфетка… м-м-м… – он причмокнул, глазки замаслились. – Слушай, она, это самое… – Стенли тут же начал заискивать. – А ты ей меня представь.
