Джеймс не откликнулся. Стенли не отставал:
– Эта, в шляпке. Конфетка… м-м-м… – он причмокнул, глазки замаслились. – Слушай, она, это самое… – Стенли тут же начал заискивать. – А ты ей меня представь.
Шоу уже вёл Джеко. Тот поскуливал от возбуждения. Джеймс открыл дверцу короба и наступил Стенли на ногу:
– А ну сдвинься! Мешаешь!
Стенли тихонько взвыл:
– Ты чего, белены объелся? Глаза в канаву упали? Копыто твоё дурацкое…
Шоу выдержал паузу – зрители шумно приветствовали собаку – и спустил Джеко с поводка. Джеймс кивнул Стенли: очнись! Тот, всё ещё морщась от боли, ударил в гонг: время пошло. Шоу извлёк из кармана большие часы с брелоком. Через его плечо Джеймс видел секундную стрелку: она ползла по кругу, как маленькое копьё: эт-т-ту, эт-т-ту, эт-т-ту… Крысам отпущено жить не больше пяти минут. И целых пять минут Джеймс может смотреть на неё… Эт-т-ту… Эт-т-ту… Эт-т-ту…
Снова гонг!
Арена сплошь покрылась дохлыми крысами. Шоу позвал собаку, но Джеко не мог успокоиться. Он глухо, утробно рычал, выглядывая живых. Вон метнулась ещё одна. Джеко бросился на неё и продолжал трепать, даже когда Джеймс ухватил его за ошейник и поволок с арены.
– Ну-с, мне кажется, дохлых считать бесполезно. Будем считать живых. Было сто десять крыс. А сейчас… Господа! Мне кажется, здесь больше нет ни одной. Ах, что я говорю! Сто десять минус одна. Джеко убил её после удара гонга.
Зрители завизжали, заревели и застонали.
Шоу прижал руку к сердцу и послал публике поцелуй – ну прям гладиатор, одолевший дикого льва. А на самом деле его бультерьер задушил сотню крыс.
Джеймс волок Джеко по коридору. Тот вцепился зубами в крысу и глухо, утробно урчал. Позади оставалась дорожка из бурых капель. Но на боку, ближе к животу, у пса тоже темнело пятно, и лапы испачканы кровью: крысы пытались за себя постоять… Джеймс брезгливо подумал, что надо обработать укусы. Но не сейчас. Чуть позже. Пусть успокоится… А она… Интересно, уже ушла? Дал ей Шоу спокойно уйти? Обычно он преграждал ей путь к двери:
– О! Кто это здесь? Я слепну! Сияющая! Королева! Сколько лет, сколько зим!
– Джимми! Ты не умеешь льстить, никогда не умел. Королева в два раза старше.
– Каюсь, Джудит! Неправ. Ты лучше королевы. Королеву попробуй увидеть! А ты – вот она. – Шоу пытался поймать её руку. – И есть надежда…
Она его обрывала:
– Джимми, хватит кривляться.
– И что же, ни одного ласкового словечка?
– Джимми, по правде сказать, у меня с утра отвратное настроение. И я искала такое же место – под стать своему настроению. Но с меня уже хватит. Теперь я хочу уйти.
Шоу не двигался с места.
– Зачем же так торопиться? Куда королеве спешить? Неужели на поиски денег? Джудит, – Шоу наклонялся вперёд, изображая внимание, – я угадал, тебе опять нужны деньги! Всё твой учёный братец! Он ведь занят наукой… Дорогая, один нежный взгляд – и я готов облегчить твою участь. Мне не очень-то много надо. Зато как же я буду щедр!
– Побереги себя, Джимми. Знаешь, судьба переменчива. Сегодня богат, завтра беден.
– Война? Пожар? Наводнение? Восстание мёртвых рабов? – тонкие губы Шоу растянулись в ухмылке. – Джудит, взгляни на меня: мне совершенно не страшно. Вот если кто-то придёт и скажет… – тут глаза Шоу делались круглыми. – Если он скажет: в канализации Лондона передохли все крысы! Вот тогда Шоу содрогнётся. Но крысы Лондона вечны.
– Скоро парламент примет закон о защите животных.
– Закон о защите чего? – Шоу начинал хохотать, его кадык дёргался, рот широко раскрывался. – Джудит, я знал, что ты умница. Образованная женщина. Но что ты такая шутница… Разве крысы – животные? Крысы – твари, исчадия ада. А мы здесь караем зло. Мы здесь играем божественную комедию.
– Может, крысы и зло. Но Джеко, вместе с его хозяином, – это абсолютное зло. И роль ангела, Джимми, тебе совсем не подходит. Джеймс, ты закончил с ареной? Поймай для меня экипаж.
Она подбирала юбки и, не глядя на Шоу, решительно двигалась прочь. А Шоу цедил сквозь зубы:
– Но ведь ты ходишь смотреть… Крысиная королева…
Джеймсу хотелось поскорее вернуться, чтобы по первому знаку поймать для неё экипаж. Но пёс упирался и всё норовил лечь на пол – заняться крысой, которую так и тащил в зубах.
Джеймс услышал шаги за спиной – сзади по коридору, в сторону комнаты Шоу: «Сюда, сюда, королева. Здесь и поговорим. Зачем нам чужие уши…»
Джеймс остановился, будто что-то забыл, и потащил бультерьера назад: «Давай, каналья, давай!» Тот огрызнулся, но всё же послушался. И вскоре был награждён за своё послушание. Джеймс оставил его в покое, и пёс наконец улёгся. Джеймс тронул дверь: прикрыта, но не заперта изнутри. Это хорошо. Если спросят, зачем он оказался здесь… А вдруг ей срочно понадобится экипаж? Или ещё что-нибудь? Голоса, хоть и приглушённо, но всё же были слышны.
– …Королева, с чего ты взяла, что я одолжу тебе денег? Я похож на еврея?
– Я прошу ненадолго. На три недели… На месяц… Эдвард должен закончить эксперимент. Он подготовит доклад для научного общества, и тогда…
– И тогда Академия выдаст ему стипендию? Он великий учёный, но у него нет денег на кроликов. – Шоу хмыкнул. – Джудит! Я восхищён! Ты служишь брату старательнее рабыни. Я завидую ему чёрной завистью. Ну почему всё ему? А, Джудит? Разве другие хуже? Взять, к примеру, меня… Ты никогда не принимала меня всерьёз. А я тоже кое-что знаю. Я много знаю про крыс: что они жрут, как дерутся, с какой частотой плодятся. Я бы тоже мог стать бакалавром. Бакалавром крысиных наук! – кажется, Шоу был в восторге от собственной шутки.
– Ты всё извращаешь, Джимми. Эдвард занят наукой. Его ещё не признали. Но мы вот-вот закончим эксперимент…
– Ха! Джудит! Вот оно! «Мы»! Эдвард такой стеснительный, Эдвард такой рассеянный. И он никогда не признается, кто его направляет. А, Джудит? Это ты мечтаешь об Академии. И делаешь вид, что радеешь за брата. У тебя были деньги, наследство. Куда ты их дела, Джудит? Потратила всё на учебу в Швейцарии: там, видите ли, женщин берут в университет! Они больные, эти швейцарцы. У них что-то не так в голове. Чудовищная нелепость – позволить учиться женщинам! Особенно медицине. Для чего? Чтобы им потом некуда было деться? Чтобы им не хватало на кроликов? Хотя, знаешь, будь ты уродлива… Тогда уж ладно. Мне всё равно. Но ты ведь красива, Джудит… Ты даже слишком красива для того, чтобы быть образованной… – Шоу опять засмеялся (и Джеймс представил, как ходит его кадык).
– Ты до сих пор не можешь простить мне Швейцарию?
– Ты променяла меня на университет!
– Джимми, ты что-то путаешь. Выбор так не стоял… Я не собиралась замуж.
– Ах, ты не собиралась?
– Нет. Я хотела учиться… А потом – работать.
– Работать? – В голосе Шоу послышалось мстительное раздражение. – Ну, и много ты наработала? Что ж ты теперь пришла ко мне клянчить?
«Ну ясно же всё, уже ясно. Уходи, уходи! И всё как-нибудь образуется. Я обещаю…» – Джеймсу страстно хотелось, чтобы Джудит услышала его безмолвную речь – услышала через стену.
Но Джудит зачем-то спросила:
– Значит, ты не одолжишь мне?
– Нет. – Шоу выдержал паузу. – Но это не значит, что ты не получишь денег.
У Джеймса внутри всё сжалось. Шоу продолжил:
– Я, королева, хочу тебя кое-чему научить. Преподать, так сказать, урок… Ты же любишь уроки? Давай подумаем о твоей красоте. Красота – как богатство, может служить товаром. Её можно продать.
– Джимми…
– Иногда дешевле, иногда подороже. А тебе повезло. Покупатель готов хорошо заплатить. Ну, Джудит, сколько ты стоишь? Десять кроликов в месяц? Двух ассистентов в придачу? Прибавим расходы на бумагу и перья. На клетки и на овёс… Это примерно расходы на одну крысиную травлю. А для себя я прошу ерунду – две-три ночи в неделю. В остальном – ты свободна. Хочешь – режь кроликов вместе с братом. Хочешь – пойди гувернанткой. А хочешь – ещё кому-то предложи свою красоту…
– Как ты смеешь так со мной говорить?
– У тебя очень гладкая кожа.
– Ты обезумел! Убери свои руки.
– Только не надо строить из себя недотрогу. Это семь лет назад я, идиот, тебе верил. Но теперь… Я всё думал: и чего она сюда ходит? Королева – в крысиной дыре. Это ж какая загадка! Ну, и кое-кого напряг. Крысоловы – они есть повсюду. Они и в Швейцарии есть – там, где красоток учат. И вот один малый мне кое-что рассказал. Тебе не хватило денег на твой университет. Ну прямо как сейчас… А ты так хотела учиться! И ты себя продала! У тебя был ребёнок. Да, ребёночек. Незаконный. Такой маленький, беззащитный. Ты жила в гадкой комнате, в полуподвале с крысами. Крысам, как и тебе, нечего было жрать, и они искусали ребёночка. Он ведь умер, не правда ли? Вот почему ты ходишь!
Джеко трепал дохлятину и утробно урчал.
– А теперь, – сказал Шоу холодно и насмешливо, – можно вернуться к делу. Ну, королева, сколько ты стоишь?
