Так и жили братья.
Завидует Покчо Халбе с Адунгой. Чем дальше время идёт, тем у них добра больше. А у Покчо последнее невесть куда девается.
Хочет Покчо разбогатеть. Ходит, на землю смотрит — не валяется ли где-нибудь медвежий зуб: говорят, он богатство приносит. Тряпочку на земле увидит Покчо — сейчас её за пазуху: а вдруг она счастливая окажется — богатство принесёт! Лиственницы рассматривает: где та счастливая лиственница, на которой еловые шишки растут?
Пошёл однажды Покчо с братьями в тайгу.
Братья — на промысел, Покчо — в шалаш.
Сидит, кашу варит. «Вот, — думает, — кабы мне столько соболей добыть, сколько крупинок в каше, то-то бы я хорошо пожил!»
Вдруг сверху сухая ветка упала. Поднял голову Покчо, видит — на сосне кукушка сидит. Сидит, охорашивается, хвостом сверху вниз помахивает.
— Осенью ягод много будет, — думает вслух Покчо. — Старая примета!
О приметах вспомнил и даже подпрыгнул: говорили старики, что если кукушку убить, съесть, потом уснуть, а во сне вспотеть — богатство само в руки пойдёт.
Как ни ленив был Покчо, а тут зашевелился. Счастье само в руки даётся, как можно упустить! Хвать котелок с кашей — да в кукушку! Облепила горячая каша птицу. Свалилась кукушка на землю. Съел её Покчо вместе с перьями и потрохами. Потом прилёг на бочок, свернулся калачиком и заснул.
Жарко ему стало вскоре.
Глядит Покчо — что за диво: из тайги один за другим соболи идут. Впереди большой, чёрный, как уголь; шерсть на нём так блестит, что глазам больно. Обомлел Покчо-лентяй. Догадался, что из тайги сам Соболиный Хозяин вышел. «Ай да кукушка!» — радуется Покчо.
Идёт Соболиный Хозяин — и прямо к Покчо. Дошёл до него, вверх прыгнул и исчез. А те соболи, что за хозяином шли, прямо в руки Покчо лезут. Не растерялся Покчо, схватил большую ложку, давай соболей бить. Только одного по носу стукнет, а тут уже другой наготове стоит. Даже устал Покчо. Справа целую гору зверей накидал. Слышит — спрашивает его сверху Соболиный Хозяин:
— Не хватит ли, Покчо?
— Давай, давай! — орёт Покчо.
Руку переменил, налево кладёт. Такую гору навалил, что из-за неё и лесу не видно стало.
— Не хватит ли, Покчо? — спрашивает его Соболиный Хозяин опять.
— Давай, давай! — кричит Покчо.
Обеими руками за ложку покрепче ухватился, колотит соболей. И впереди него целая гора выросла.
Выбился Покчо из сил. Спрашивает его Соболиный Хозяин в третий раз:
— Не хватит ли, Покчо? Ты столько соболей набил, с места не сходя, сколько сто охотников за весь промысел не добудут!
Хотел было Покчо крикнуть: «Давай, давай!», да чуть не задохся под грудой соболей.
— Хватит! — говорит.
Братья из тайги вернулись. Глядят — под соболями и шалаша не видать, только унты Покчо снизу торчат. Вытащили они брата, на ноги поставили. Сел Покчо. Трубку закурил, говорит:
— Устал, посижу, отдохну. А вы шкурки снимите!
Стали братья шкурки снимать. Долго работали. Взмокли даже. Под ними снег протаял, земля отошла, зелёная трава выросла. Над ними пар столбом стоит, радуга в нём играет. А Покчо поторапливает братьев, покрикивает на них.
Кончили братья работу…
Тут к Покчо одна за другой, откуда ни возьмись, собачьи упряжки катят. Собачки — одна другой лучше: все белые, лапы чёрные, сбруя сохатиная с медными пуговками. Шкурки сами собой на нарты погрузились.
Поехали братья в деревню.
На первой нарте Покчо важно сидит.
Подъезжает Покчо с братьями к деревне, а его уже купцы дожидаются.
Принялись купцы торговаться, рядиться; друг с другом из-за соболей дерутся. Очень уж шкурки хороши! Дали купцы Покчо два чувала серебра, халатов — не сосчитаешь сколько, крупы, муки, сластей — целый амбар. Такой Покчо богатый стал, что все сородичи ему поклонились.
А счастье Покчо всё валит и валит, как снег на голову.
Послал Покчо братьев сетки свои посмотреть. Пошли братья, стали сетки тянуть — силы не хватает: такой улов богатый! Всю деревню на помощь созвали. Едва-едва вытащили сетки. А в сетках — в каждой рыба, да не какая-нибудь мелочь нестоящая, а калуга-рыба! Мяса на целый год всей деревне за один улов добыли! Вот как!
Самым важным человеком в деревне стал Покчо.
Добрый парень Покчо был. Решил на радостях людей угостить. Каши наварил большой-большой чан: вся крупа туда ушла и вся мука. Всех людей созвал Покчо, говорит:
— Ешьте сколько хотите!
Пришли люди, вокруг котла сели.
Говорят старики:
— Надо сначала детей накормить…
— Правильно, — говорит Покчо, — пусть дети малые едят!
Подошёл к каше мальчишка малый с маленькой ложкой в руках.
Говорит ему Покчо:
— Возьми большую ложку!
Отвечает ему малыш:
— Ничего! Мне много не надо!
Зачерпнул мальчишка своей ложкой кашу из чана — так сразу весь чан и опорожнил!
— Вкусно, да мало! — говорит.
Вытаращил Покчо глаза: как так вышло?! А люди обижаются:
— Что же ты, Покчо?! Обещал всех людей накормить, а не мог мальчика досыта угостить! Видишь, облизывается — съел бы ещё, да нету!
— Ничего! — говорит Покчо. — Я ещё крупы куплю. Позовите сюда купца!
Побежали люди за купцом.
Развязал Покчо чувал с деньгами. А монеты сами из чувала выскакивают да по той дороге катятся, по которой купцы приезжали. Хочет удержать их Покчо — да куда там! Будто вода между пальцев, текут деньги. Поглядел Покчо — а оба чувала уже пустые лежат…
— Ничего, — говорит Покчо, — людей как можно не угостить! Халаты продам, а людей накормлю!
Пошёл он в амбар. Висели там разные халаты. Ватные, шёлковые, из рыбьей кожи, из шкуры сохатого, из меха оленя халаты. Шелками шитые, оленьим волосом шитые, золотыми драконами тканные халаты. С медными, серебряными да золотыми пуговками халаты. Потащил Покчо халаты из амбара. Кричит, чтобы скорее другого купца звали. А люди говорят ему:
— А что ты, Покчо, продавать хочешь?
— Как «что»? — говорит Покчо.
Глядит, а в руках у него — берёзовая кора, дятлом поклёванная. И полны амбары берёзовой коры.
Кричит Покчо:
— Ничего! Я ведь кукушку съел, теперь — счастливый! Давайте калугу есть, на целый год наловили!
— Э-э! Хватился! — говорят Покчо. — Нету твоей калуги.
— Да где же она? — спрашивает Покчо.
— Кукушка склюнула.
— Как «кукушка склюнула»?
— Да так: подлетела к калуге, на голову села, в глаз клюнула, так вся калуга и пропала! Говорил ты, что кукушку съел, а выходит — она тебя съела…
Ушли люди. Лёг Покчо с горя спать. Это он умел делать. Слышит — кричат ему люди:
— Эй, не спи, Покчо! Всю жизнь проспишь!
Стыдно Покчо стало. Жарко ему стало.
Проснулся он…
Глядит — в охотничьем шалаше он сидит, а костёр разгорелся так, что уже и к нему подбирается, от жара даже унты у Покчо покоробились.
Закурил Покчо. Подумал. Ещё раз подумал. Глядит — а около самого шалаша свежий следок соболиный. Видно, соболь прошёл, когда Покчо сны видел.
Вскочил ленивый Покчо. Схватил лучок. Стал на лыжи. По соболиному следу побежал.
— Э-э, — говорит, — лучше один соболь, своими руками пойманный, чем всё кукушкино богатство!
А ведь правда это, пожалуй!
Хитрому как доверять можно! У хитрого на языке одно, а в голове другое. С хитрецом ведёшься — в оба глаза за ним гляди!
Жила в тайге лиса. Очень она ловкая да хитрая была. И жила припеваючи. Ловила фазанов, перепёлок, куличков. Охотилась на птиц, да и птенчиками не брезговала, если на её жадный глаз попадались. А уж яйца она любила!.. Сколько гнёзд разорила, сколько птенцов погубила — и не сосчитать. Как-то взялась кукушка считать: «Ку-ку! Один. Ку-ку! Два», да так и до сих пор считает… Так лиса разбойничала, что в том месте стала дичь переводиться.
Но время идёт — никого не ждёт. Пришла и на лису напасть. Постарела лиса, видеть плохо стала, силы у неё поубавилось. А пошла она один раз на охоту, видит — идёт по дороге фазан-петушок. Подкралась лиса к нему, из-за кустарника выскочила — хвать фазана! А фазан забился, затрепыхался, крыльями захлопал, шпорами своими лисе нос в кровь разодрал да и убежал. Не могла с ним лиса справиться. Фазан на куст взлетел и давай над лисой смеяться.
— Эх, ты! — говорит. — Не охотиться тебе, а шкурой быть. Ни на что другое ты уж не годна.
Заплакала лиса с голодухи да со злости. Побрела в свою нору…
Совсем у неё неудачная охота пошла.
Целый день по тайге бродит, а поймать ничего не может. Попробовала лиса даже за бруснику взяться. Пожевала, пожевала и совсем заскучала: еды много, а сытости нет.
В эту осень перелётные птицы в тёплые края рано собрались. Потянулись косяки уток, да гусей, да журавлей. Летят, покрикивают — с сопками, с тайгой да с таёжными озёрами до весны прощаются.
