— Закат? О, нет! — Фиона вскочила на ноги. — Я имею в виду… Уже поздно! Уже очень поздно… — говоря это, она отступала к мельнице.
— Что? — удивился Шрек.
— Да ладно! — воскликнул Осел. — Я знаю, в чем дело. Ты просто боишься темноты, верно?
— Да, — улыбнулась Фиона. — Да, я бы сказала, что темнота — это просто ужасно! Знаете, я лучше пойду внутрь, — и она, повернувшись, направилась к двери.
— Ничего, ничего, принцесса! — воскликнул Осел. — Знаете, я раньше тоже боялся темноты, пока… — Фиона в этот момент как раз дошла до двери и оглянулась. — Эй, я все еще боюсь темноты! — воскликнул Осел.
— Спокойной ночи! — сказала Фиона, скрываясь за дверью.
— Спокойной ночи! — отозвался Шрек, стоя рядом с Ослом.
Осел хитро поглядел на него.
— Э, парень, я все видел, что здесь было, — заявил он.
— О чем ты говоришь! — воскликнул Шрек, направляясь к костру.
— Уж я-то знаю, о чем говорю, я все вижу! Вы вдвоем совсем неравнодушны друг к другу, я чувствую.
Шрек покосился на Осла, делая вид, что очищает веточку, служившую вертелом.
— Ты сумасшедший. Я всего лишь доставлю ее к Фарквуду.
— Да ладно! Проснись и пой! Иди к ней и скажи о своих чувствах.
— Мне не о чем говорить! И, кроме того, даже если бы я и сказал ей об этом… Ну… Понимаешь… Я не говорю, что что-то есть, потому что ничего нет, но… Она принцесса, а я…
— Людоед, да?
— Да.
И Шрек направился вниз по склону холма.
— Эй, куда ты идешь? — окликнул его Осел.
— Иду… Собрать еще немного дров для костра.
Осел взглянул на лежащую рядом кучу дров — ее бы хватило, по крайней мере, на три ночи, а не на одну. А Шрек, отойдя совсем немного, присел на краю поля подсолнухов, и, глядя вдаль в сгущающейся темноте, глубоко задумался.
Глава двадцать вторая
Сватовство осла
Неизвестно, о чем думал Шрек, да Осел и не пытался угадать — он и так был уверен в этом. Он был уверен, что Шрек тайно влюблен в Фиону, но не решается сказать никому о своих чувствах. Кто-то другой, может быть, пустил бы события на самотек, и стал наблюдать со стороны за их развитием, но Осел был не таков. Он не мог допустить, чтобы два существа, которых он считал своими друзьями, стали несчастными только из-за того, что не решились открыть друг другу свои чувства!
И Осел решил действовать. Так как со Шреком он уже пытался поговорить на эту тему, и не достиг успеха, то теперь он хотел попробовать взяться за дело с другого конца.
Он решительно направился к старой мельнице и, приоткрыв дверь, заглянул внутрь. Внутри было темно и страшно — лучина горела на стене, бросая кругом неверный, колеблющийся отсвет. По сторонам стояли какие-то бочки, сундуки, жернова, лестницы. Все было затянуто паутиной и покрыто пылью.
— Принцесса! Принцесса Фиона! — тихонько позвал Осел.
Ответа не было, и он вошел внутрь. Дверь, скрипнув, затворилась за ним. Осел, вертя головой по сторонам, медленно двигался в полумраке, пытаясь угадать, где ему найти принцессу.
— Принцесса! Где вы? — снова позвал он.
Несколько каких-то птиц, вспугнутых звуком его голоса, сорвались с места и с шумом вылетели в слуховое окно. У Осла на загривке шерсть встала дыбом от страха, но он не отказался от своего намерения, а продолжал продвигаться дальше, озираясь во мраке.
— Принцесса! — в третий раз позвал он.
Какой-то звук раздался в тишине. Осел вздрогнул. Чтобы подбодрить себя, он пробормотал:
— Здесь очень страшно! Мы что, в прятки играем, что ли? Я не пойму!
И вдруг с дощатого помоста, с которого засыпают зерно на жернова, и куда вела лесенка, кто-то сорвался со страшным шумом, и угодил прямо в открытый сундук с мукой. Осел так и присел от страха. Облако муки поднялось над сундуком, и в этом облаке перед Ослом предстал… предстала…
— Нет, нет! Помогите! Шрек! — завопил Осел, бросаясь к выходу.
Вместо прекрасной Фионы, которую он ожидал увидеть, перед ним, все осыпанное мукой, стояло какое-то чудовище — толстая, с рыжими волосами женщина, с круглым лицом, зеленой кожей и ушами — трубочками!
И она, прижимая палец к губам, говорила:
— Нет, нет! Все в порядке!
Но Осел, не слушая, продолжал кричать:
— Что ты сделала с принцессой?! Шрек, Шрек!
— Т-с-с! Я и есть принцесса! Осел, это я, в этом теле… Просто…
— О, нет, ты не принцесса! Шрек, Шрек! Ты слышишь меня? — и Осел продолжал пятиться к двери.
Но женщина, с неожиданным для ее комплекции проворством, кинулась к Ослу и схватила его за морду, продолжая убеждать:
— Тихо! Это я, как же ты не узнаешь меня?
Осел всмотрелся… И внезапно, как будто пелена упала с его глаз, он встретил взгляд Фионы на этом круглом, толстом лице. Его собственные глаза широко раскрылись, став очень большими и растерянными.
— Принцесса?! Что с вами произошло? Вы другая!
— Я отвратительная, да? — с горечью воскликнула Фиона, отворачиваясь к стене и в отчаянии закрывая лицо руками.
— Да… Нет… Ну, я думаю, что Шрек так не скажет! Вы стали такой же, как он, да?
— Нет. Я такая, сколько себя помню…
— Что вы имеете в виду? Я никогда раньше не видел вас в таком виде.
— Это происходит только после захода солнца… — сказала Фиона, склоняясь к бочке с водой и с тоской рассматривая свое отражение. — Ночью я одна, днем другая… И так будет продолжаться до первого поцелуя моей настоящей любви!.. А затем я обрету свою истинную форму.
— О, это прекрасно! А вы не пробовали лечиться?
— Это заклятие! — воскликнула Фиона с негодованием. — Когда я была маленькой девочкой, ведьма наложила на меня заклятие… Каждую ночь я становлюсь… Этим! — и она снова с отвращением посмотрела в воду. — Этим ужасным, отвратительным зверем! — вода из бочки брызнула в стороны под ударом ее кулака.
Фиона отошла от бочки с водой, и присела на камень, продолжая:
— Я была заточена в башню до дня, когда моя настоящая любовь спасет меня. Поэтому-то я и должна выйти за лорда Фарквуда завтра, до заката, чтобы он не увидел меня… такой. — И она заплакала.
— Да, все в порядке, все в порядке! Успокойтесь, — говорил Осел, стоя перед ней. — Все не так уж плохо — вы не так уж ужасны, и… послушайте! С чего вы взяли, что вы ужасны? К тому же вы выглядите так только ночью, да и Шреку вы такой понравитесь!
— Ах, Осел! Я же принцесса! — вздохнула Фиона. — А принцесса должна выглядеть совсем не так, — и она снова расплакалась.
Осел помолчал немного, сидя рядом с ней, а потом осторожно начал:
— Принцесса! А что, если вам не выходить замуж за лорда Фарквуда?
— Но я должна! Только поцелуй моей настоящей любви может снять заклятие.
— Ну, вы знаете… Вы сейчас… И Шрек… Вы хорошая пара!
— Шрек? — казалось, Фионе раньше это не приходило в голову.
Глава двадцать третья
Сватовство Шрека
Шрек приближался к мельнице быстрым, решительным шагом. В руке у него было несколько подсолнухов, он держал их, как держат букет цветов, и на ходу составлял речь.
— Принцесса… Я… Ну, как дела, прежде всего? Хорошо? У меня тоже. Я в порядке. Я увидел эти цветы… И подумал о вас… Потому что они прекрасны… Я не очень люблю такие, но вам, возможно, нравится это? Потому что вы прекрасны… Ну, все равно… У меня неприятности… Что ж, вот и пришли, — сказал он, подходя к дверям мельницы и замедляя шаг. Однако, через мгновение он преодолел свою нерешительность, быстро взошел на крыльцо к приоткрытой двери, из-за которой падал лучик слабого света лучины, и уже поднял руку, чтобы постучать, как вдруг услышал доносившиеся изнутри голоса. Он прислушался.
— Кто может полюбить зверя? Такого отвратительного и ужасного? — говорила принцесса, всхлипывая.
Лицо Шрека вытянулось, но он продолжал вслушиваться.
— Принцесса и уродство не сочетаются, вот почему я не могу остаться здесь с Шреком… Мой единственный шанс жить в будущем счастливо — это выйти сейчас за мою настоящую любовь. Разве ты не понимаешь, Осел? У меня нет выбора…
Лицо Шрека исказила мука. Он свирепо отвернулся от двери, швырнул подсолнухи на крыльцо, и быстрыми шагами удалился в темноту. А принцесса продолжала:
— Это единственный способ снять заклятие.
— Но, по крайнем мере, нужно сказать правду Шреку! — заявил Осел, направляясь к выходу.
— Нет, нет! Ты не можешь никому сказать об этом, никто не должен знать, — и Фиона умоляюще протянула к Ослу руки.
— Если бы я не мог говорить, я бы мог хранить секреты, — заявил Осел.
— Обещай, что ты никому не скажешь! Обещаешь?
— Хорошо, хорошо! Я никому не скажу… Но вы должны… — и, выйдя на крыльцо, Осел вздохнул. — Когда это все закончится, мне нужно будет серьезно полечить нервы… У меня уже глаз дергается! — и он направился прочь.
