Ознакомительная версия.
Внезапно, словно ниоткуда, разноцветными юлами выпорхнули они. Кружась радужными факелами, переливаясь разноцветными огнями в этом тяжелом дымящемся золотом свете, девушки стали кружиться ансамблями, одновременно в тон друг другу и музыке, но следуя при этом своим ритмам и движениям. Действительно, их юбки походили на юлы, которые развевались и разгонялись, прежде чем уйти в одиночные пляски. Лишь длинные белые шеи, длинные стройные ноги и длинные красивые руки, не останавливаясь ни на секунду, извивались в витиеватых арабесках танца, мелькали среди ярких кружев, шелка, парчи и золотых монет.
Хапилена и малыши, укрытые неправдоподобно огромным подолом черного плаща, жадно следили за танцами красавиц. Женщина наклонилась совсем близко к ушку Саши и тихо произнесла:
— Теперь смотри: они выбирают себе хозяев, хотя в реальном мире, может быть, наоборот, кто-то сейчас выбирает себе дорогую куклу. Каждая артаи приносит деньги, а вместе с ними — славу и роскошь. Можно просить сколько захочешь, но взамен она заберет энергию до следующего танца, чтобы оставаться женщиной.
— Они такие красивые… — только и смогла произнести изумленная девочка.
Хапилена грустно заметила:
— Теперь вся их жизнь — это и есть служение красоте.
Вдруг разноцветные ансамбли стали распадаться на группы — на пятерки и тройки, а кружки из трех-пяти девушек — расходиться в стороны и распадаться по столам, в зависимости от скопления гостей.
— Они сделали выбор, — продолжала тихо Хапилена.
— Как?
— Черные мысли порождают такие же черные взгляды. Смотри внимательно, и ты увидишь, как каждая мысль, словно невидимая рыболовная леска, обхватила артаи.
И действительно, в зале был вовсе не дым, как могло показаться сначала. Клубы серого, порой черного, чада шли от людей, теперь его было видно отчетливее, ибо люди накапливали свои желания.
Артаи было всё равно, какие желания исполнять, на что пойдут сокровища — на постройку нового дома или создание смертоносного оружия, на яхты, самолеты, купюры всех существующих земных держав, горы денег или алмазов, туши убитых тигров, китов, на острова и материки во владение — на всё что угодно, на любую существующую вещь, хоть кровь, если она приносит богатство…
Пока разогревались барабаны и женские тела прекрасных танцовщиц, принесли вино и жаркое, огромные свиные головы в яблоках и зелени. Кто-то с удовольствием совмещал зрелище и чревоугодие. К аромату чадящих благовоний прибавился запах жареного мяса.
Однако скоро невозможно стало отвлекаться на еду или что-то другое. Завораживающие томные взгляды, манящие движения тонких женских рук, увешанных монетами и золотыми нитями, с которых ниспадали грозди самоцветов — зеленых, красных, голубых, фиолетовых, прозрачных, как детские слезы, в белых и золотых оправах, — пленяли и приковывали к себе взгляды.
Руки звали, манили, а люди безотрывно смотрели, жадно ловя каждое движение артаи, и от их взглядов и тел исходили темные нити, которые крутились и крутились, наматываясь на грациозные женские движения пальчиков, локтей, плеч, бедер, голых ног. Звон монет на бедрах, кистях рук, на шеях и головах только усиливал желание публики смотреть, а ритм музыки становился всё настойчивее, звуки барабанов глубже, словно биение пульса.
Последняя тройка осталась в центре зала, и девушки посмеялись между собой, подмигивая друг другу, отчего их танцы были похожи на соревнования или какие-то игры. Руки крутили и мотали темные нити, словно катушки с нитками на ткацкой фабрике.
Девушки были не просто красивы — они были дьявольски прекрасны! Стройные молодые женские тела были сильными и выносливыми, послушными и гибкими, способными выдержать такой сложный танец. Каждый невероятной красоты костюм, расшитый золотыми украшениями, с несметным количеством золотых монет, должен был весить целую тонну. Но казалось, он не весил ничего. Завязанные в пояса и платки монетки были послушны каждому мускулу, каждому движению хозяйки.
Непонятно, сколько прошло времени, но вскоре шелка стали утопать под темными нитями, монет на кистях уже не было видно, лишь черные катушки окутывали тела девушек.
Вновь сменились ритм и музыка. Глухие барабаны отбивали быстрые и отчаянные такты, отчего закружилась голова. Девушки несколько раз сменили круг — то одна подходила, то вторая, из-за клубов черно-серого дыма в глазах немного рябило и жгло, танцовщицы то пропадали, то вновь появлялись ниоткуда, всё больше облаченные в катушки. Звона монет почти не было слышно, его поглотили черные мысли.
Хапилена вновь наклонилась к Саше:
— Смотри только на одну.
Вступили в игру волшебные тамтамы, теперь музыка содрогалась от их неясных утробных звуков. Девушки больше не ходили по кругу. Каждая остановилась там, где нити окручивали ее плотно и густо, словно кокон. Запрокинув голову, охваченные томлением и тяжестью катушек, девушки закрыли глаза в гипнотическом экстазе, однако их тела по-прежнему виртуозно продолжали свои манящие танцы. Сейчас была видна каждая деталь: как напрягаются мышцы на руках и ногах, как жилы надуваются от неимоверного напряжения и веса, но жесты и движения всё еще были плавными и скользящими.
Теперь черные шелка овивали их до самой шеи, черные нити соединяли их с черными глазами вожделеющих хозяев. Покрытые мелким потом, бледные, жаждущие кладов и сокровищ, хозяева, словно животные, ждали какой-нибудь подачки.
Наконец одна танцовщица, что стояла ближе всех к Саше, изящным движением вытащила конец своего золотого пояса, увешанного монетами, тонкими и звонкими, как лезвие ножа, и бросила сидящему мужчине прямо в руки. Его глаза, и без того больше похожие на два черных омута, загорелись пламенем. Он жадно схватил пояс и стал накручивать себе на кулаки.
Игра поменялась. Теперь нужно было раскрутить артаи.
Девушки сами стали похожи на прыгающие катушки из золота. Они усердно подпрыгивали и раскручивались в такт барабанам, трясли руками и головами, волосы их создавали удивительные вихри; покрытые золотом, они словно хотели стряхнуть его с себя. С бедер и женских прелестей летели монеты и золотая пыль, порой падали и самоцветы. Словно взбешенные, артаи вращались перед хозяевами, которые хотели еще и еще. И девушки крутились и извивались, словно не могли избавиться от нескончаемых монет, которых не становилось меньше на их телах.
Было видно, что одна артаи выбивается из сил — хозяин с такой силой и быстротой накручивал пояс на себя, что девушка не успевала раскручиваться. Пояс стал резать ей бедра, маленькие монетки сбивались горстью и наносили порезы и ссадины. Девушка пыталась танцевать быстрее, но видно было, что она просто выбилась из сил. Бледное вспотевшее лицо и красные ссадины уже не делали ее полной наслаждения, наоборот, черты лица обострились, синие жилы стали вздуваться на белой фарфоровой коже, рот приоткрылся в беззвучном крике о помощи. Но никто, казалось, не видел ее страданий. Наоборот, мужчина так завелся падающими к своим ногам монетами, что схватил ее за волосы и, не давая крутиться, сам стал срывать золотые одежды.
Она заплакала и в этот момент стала похожа не на красивое неземное создание, а на молодую женщину, которой очень больно. Каждая слезинка в воздухе превращалась в бриллиант и со звоном падала к ногам довольного таким ходом дела хозяина. Артаи бледнела на глазах, превращаясь в золотые пары, а хозяин, не удовлетворившись горами золота на своих коленях, через ноздри и открытый рот стал всасывать ее, словно золотой дым.
Саша быстро посмотрела на Хапилену и по лицу поняла, что она тоже видит это и тоже напряженно ждет.
Мужчина всё вдыхал и вдыхал, артаи же, застывшая от ужаса, более не двигалась. Неизвестно, чем бы это закончилось, как вдруг откуда-то выпрыгнула другая девушка-юла, оттолкнула в сторону свою подругу и встала на ее место. Слегка озадаченный, мужчина сначала хотел поднять шум, но потом, увидев пояса, браслеты и полные золота платки, успокоился. Схватил за край и продолжал стягивать и складывать сокровища на колени и у своих ног, уже утопавших в золоте.
Артаи не боялась опасного голода своего нового хозяина, наоборот, подалась вперед, почти приблизившись вплотную, так что ему не пришлось тянуть золотой пояс — монеты сами летели с такой быстротой и в таком количестве, что создавали горы золота вокруг, а вскоре стали падать ему на голову.
Танец этой девушки был необыкновенно пронзительным, словно на острие ножа.
Вдруг она и вовсе запрыгнула на бархатное кресло с кабаньими бивнями, будто оседлав мужчину. Продолжая извиваться и трястись, все еще звеня сотнями монет, она искусно достала тонкие кинжалы удивительной ювелирной работы. Словно это было частью танца, она облизала их острия, отчего капли алой крови скатились с ее полных губ, но, долетев до пола, ударились алыми гранатами и звонко раскатились по полу. Она расхохоталась. Не верилось, что весь этот танец забирает у нее силы, наоборот, она была игрива, движения ее были легки, точны и быстры. Монеты градом сыпались на довольное потное лицо ее хозяина.
Ознакомительная версия.
