Поздно вечером в чум Ядне приехали, покушали, чай попили. Когда спать ложились, охотник Муччади говорит старику:
— Ты, однако, много зайцев добываешь. Полную санку видел. Продай зайцев за важенку. Я много оленей имею, но буду зайцев есть и оленя лишнего не убью.
— Однако, отдам за важенку санку зайцев. Завтра повезем тебе. На обратном пути к старику Аседа заеду. В том стойбище, однако, братья Хэури и Томби живут. Там важенку поищу.
Ночью все улеглись и уснули, а старик Ядне не спит, думает: «Однако, где важенка делась? Может, мне волчья лапа поможет? Отец, умирая, говорил: «Эти волчьи лапы добыты отцом моего отца. Они вернее шамана». Вот теперь и я попробую волчьими лапами подергать».
Старик Ядне вышел из чума, взял одну волчью лапу из шайтанской санки[61], от отца доставшейся. Подергал в лапе одну жилу — один коготь зашевелился. «Ну, Волчек, ты у меня лучше шамана. Только ты найдешь мою важенку», — подумал Ядне, переложил лапу в свою санку, шкурой накрыл и в чум вернулся.
Утром встали, поели, чай попили, потом собрали оленей, переложили на санку Муччади всех зайцев и поехали.
День ехали, два ехали, вот к чуму охотника Муччади прибыли. Поели, чаю попили и спать легли.
Утром Муччади поймал жирную важенку с теленком, отдал ее старику Ядне за сапку зайцев.
Старик взял важенку с теленком и поехал обратно.
Ночью подъехал к стойбищу, где жили старик Аседа и братья Хэури и Томби. Подошел к чуму Аседа, покашлял.
В чуме старик Аседа проснулся, говорит:
— Наверно, старик Ядне на обратном пути заехал. Гость какой прибыл! Женщины, вставайте, очаг топите.
Вышел, старика Ядне в чум позвал.
Старик Ядне оленей отпустил и в чум вошел.
Ночью с дороги что говорить много? Поели, чаю попили и спать легли.
Утром разговор завели про важенку Ядне. Хозяин чума говорит:
— Жалко, однако, важенку. У тебя все олени жирные и красивые. Не узнаешь, какие молодые, а какие старые. О тебе хорошее слышал. Попробуй поискать у здешних людей. Может, к чьему-то стаду прибилась.
Старик Ядне в стойбище остался. Днем по чумам гостюет, с людьми о делах разговаривает, а сам на чужих оленей посматривает. Нигде не видит своей важенки.
Вот старик ночью вышел на улицу…
Люди в чумах уже спали. Возле стойбища олени ходят, мох копают… Старик достал из своей санки волчью лапу, начал подходить к каждому чуму и дергать жилу. Возле чума братьев Хэури и Томби подергал все жилы и говорит:
— Ну, Волчек, помоги! Пусть скорчатся руки и ноги у того, кто украл мою важенку.
Потом старик пошел в чум Аседе и лег спать.
Утром, только они чай попили, в чум вошла перепуганная женщина:
— У нас беда случилась! Помогите! — сказала.
— Говори, однако, какая беда, — спрашивает Аседе.
— Ночью муж проснулся и говорит: «У меня руки и ноги скорчились и болят. Встать не могу».
Ну, что тут делать! Беда у человека! Помочь надо…
Старики Ядне и Аседе на улицу с женщиной вышли. Возле чума Томби люди собрались, разговаривают, кто-то плачет, а что делать — никто не скажет.
К старику Ядне Хэури подошел, говорит:
— Старик, может, ты во сне что-то видел? Как брат мог заболеть так сразу?
— Во сне ничего я не видел. Может, я ничего не смогу сделать, однако, схожу к твоему брату. Домой все идите.
Старик Ядне подошел к своей санке и незаметно взял волчью лапу, говорит ей:
— Слушай, Волчек! Ты мне помог. Опять пойдешь со мной. Когда дотронусь твоей лапой до скрюченных рук и ног Томби, пусть они выпрямятся.
Спрятал под одеждой волчью лапу и к чуму больного Томби пошел. Зашел, подсел к Томби, говорит:
— Скажи мне… Только правду говори, тогда руки и ноги у тебя выздоровеют. Скажи: как жил, что делал? Где-нибудь своими руками чужого песца или оленя не брал?
— Таких дел у меня много. Не одного песца из чужих пастей[62] утащил я этими руками. Вот в орлином[63] месяце одну чужую важенку поймал. Ее голова еще есть. Еще уши на голове и лоб не сняли, — говорит Томби.
— Ну, ты признался, и теперь ноги и руки у тебя поправятся. Покажи мне голову важенки. Посмотрю на нее. Узнаю, чей это олень.
Старший брат Хэури принес оленью голову.
Старик Ядне увидел голову и говорит:
— Это моей важенки голова. Вот как потерялась моя яловая[64] важенка. Ну, что делать будем? Какого оленя взяли, такого и отдавайте.
Испугались братья…
— Отдадим свою важенку. И еще одну дадим. Только вылечи брата, — говорит Хэури.
Старик Ядне вышел из чума, достал волчью лапу, стал дергать за жилы, говорит:
— Молодец Волчек, помог поймать вора и вернуть важенку. И еще одну дают. Это не хитрость моя. Это наказание за воровство. Они много украли у людей. Пусть у него не перестанут корчиться руки и ноги. Пусть все люди знают, что они воры.
Старик взял оленей и уехал на Малую Хету в свой чум.
Чучунна[65] — горный Абадсы
Якутская сказка
В старые времена это было. Жил в тайге один охотник с семьей: женой и сыном-пареньком. Дружно жили, оленей своих имели, на диких отец с сыном охотились, рыбу вдвоем добывали.
Однажды отец один поехал охотиться на диких оленей. Весь день охотился, вечером вернулся, никакой добычи не имея. Жена и сын увидели, что он изменился и на себя не похожий. Жена разожгла костер и хотела ужин сварить, но он схватил ковш и водой залил огонь. Молча поел холодное мясо, чай холодный попил и лег спать.
Ночью мать услышала крик. Зажгла лучину и видит: сына кто-то за ногу укусил. Мать и сын испугались и до утра не могли уснуть: сидели и смотрели на отца. Отец спал, будто ничего не случилось.
Утром он встал, молча поел холодное мясо, попил холодный чай, собрался на охоту и уехал.
Когда мужчина уехал, сын говорит:
— Это не наш отец. Поеду отца искать.
Собрал две упряжки оленей и отца искать поехал…
Ехал, ехал по следу отца, вот большой сугроб увидел. Остановился, снег начал разгребать и нашел отца в сугробе. Отец еще живой был. Сын положил отца на санки, быстро привез его домой, с матерью отогрели отца и спасли.
Мать рассказала мужу, что приходил на него похожий мужчина, боялся огня, а ночью сына укусил за ногу.
Когда отец совсем ожил, он рассказал, как все было:
— Ехал по дороге и встретил пешего охотника. Когда разговаривали, тот ударил меня и сбросил с санок в сугроб. Я узнал его. Это горный абаасы[66] — Чучунна. Он очень боится огня. Он думает, что я погиб, и сегодня к вам вернется. Надо зажечь большой огонь и убрать воду. Я за чумом спрячусь, а потом вход в чум закрою и выйти не дам ему.
Все приготовили, как отец сказал…
Вот вечером на оленях Чучунна приехал, оленей распряг и в чум зашел. В чуме большой огонь увидел, опять рассердился и ковш с водой искать начал. Ковша нигде не было. Он забегал туда-сюда, а потом упал и начал, как снег, таять. Весь растаял, одни кости остались. В чум зашел отец, щипцами кости Чучунны взял и в огонь бросил.
Так эти люди наказали горного абаасы — Чучунну.
Когда кости сгорели, отец говорит сыну:
— Ты настоящий сын — отца нашел и спас. И Чучунну разгадал. Я хочу, чтобы ты никогда с горным абаасы не встречался. Есть поверье: если парень в день совершеннолетия покажет себя метким стрелком из ружья — он горного абаасы никогда не встретит. Учись метко стрелять.
Так и жили: парень рос и учился метко стрелять.
Вот прошло какое-то время. В день совершеннолетия отец с сыном взяли ружья и в лес пошли, нашли дерево с дуплом, отец говорит:
— Вот видишь дерево? Выстрели в дупло так, чтобы ни одна дробинка в дерево не попала, а все в дупло залетели.
Парень прицелился и выстрелил. Потом полез на дерево, из дупла достал все дробинки и принес отцу.
Отец сосчитал дробинки: их было столько, сколько он зарядил в ружье сына.
Парень вырос сильным богатырем и метким охотником, женился, детей имел. Внуки этих детей и сейчас живут.
А горного абаасы-Чучунну уже давно никто не видел ни в горах, ни в тайге, ни в тундре.
Говорят, в давние времена Лыбыра[67] в наших краях жил. Хитрым и веселым человеком этот Лыбыра был. По Средней земле от стойбища к стойбищу ходил, злых и жадных людей обманывал.
Однажды Лыбыра лодочку добыл и по реке поплыл на этой лодочке.
Плывет и плывет по реке, веслом воду справа-слева гребет, песню веселую поет…
Вот за поворотом камень большой из воды перед лодочкой вырос. Наскочила лодочка на камень и к камню прилипла. Лыбыра веслом от камня оттолкнуться хотел — весло прилипло. Он ударил рукой — рука прилипла, другой рукой ударил — эта прилипла. Ногой пнул камень — нога прилипла, второй ногой пнул — эта нога тоже прилипла. Хотел он животом оттолкнуться — живот прилип, головой толкнул — голова прилипла. Когда к камню весь прилип — этот камень ожил и Апгаа Монгусом[68] стал. На весь лес громко смеясь, Апгаа Монгус с прилипшим Лыбырой на берег вышел.
