— Нянюшка, это же позор! — воскликнул король.
— Конечно, позор!
— Надо немедленно купить новые!
— Где, скажи на милость? Во всей стране полотна не сыщешь.
— Я велю Садовнику выращивать вместо колокольчиков лён, — немедленно решил Нолличек.
— Льна-то полным-полно! — сказала Нянька. — Льна предостаточно! Ну-ка, сними меня отсюда!
Нолличек бережно опустил маленькую старушку на пол, и она распахнула дверцы огромного шкафа.
— Гляди!
Король увидел, что шкаф до отказа забит льном.
— Так за чем же дело стало? — недоумённо спросил Нолличек.
— Кому прясть-то?
— Девицам, — сказал Нолличек не раздумывая.
— Много ты об девицах понимаешь! — усмехнулась Нянька. — Девицы теперь никудышные стали: крали расфуфыренные да бездельницы криворукие.
— Тогда ты спряди, Нянюшка! Ты же была когда-то лучшей пряхой в округе!
— Была, да сплыла, — печально промолвила Нянька. И вдруг щёки её сморщились, губы задрожали, и Нянюшка, плюхнувшись на выпавшую из буфета кипу льна, горько разрыдалась. — Минули мои золотые денёчки, прошла жизнь…
Нолличек совершенно не выносил женских слез. Он подхватил свою крошечную Няньку на руки и, усевшись с нею на стул, стал качать и баюкать, как ребёночка:
— Ну, Нянюшка, ну не плачь, ну, милая, — дам калач…
— Ещё бы, — горестно всхлипывала Нянька, — постареешь с тобой. Что с маленьким, что с большим — забот полон рот.
— Ну-ну, будет, не плачь, я уже паинька, примерный мальчик…
— Как же, примерный — до завтрашнего утра. Ох, чует моё старое сердце, недолго мне осталось, приму я смерть через твои безобразия!
— Клянусь, я тебе больше никаких забот не доставлю!
— Тебе так кажется, — снова всхлипнула старушка.
— Но, Нянюшка, что же нам делать?
— Женить тебя надо, вот что.
— Женить?
— Точно! Женись-ка ты, голубчик, побыстрее да свали обузу с моих старых плеч.
— Хорошо, Няшошка, женюсь, честное слово — женюсь! — Нолличек готов был пообещать что угодно, лишь бы старушка перестала плакать. А она и впрямь перестала: сидит у него на коленях, по обыкновению, бодра и деловита.
— Женишься! Отлично! Только не вздумай сам невесту выбирать — непременно выберешь кралю или криворучку. Знаю я тебя.
— Я, Нянюшка, возьму в жёны лучшую в Норфолке пряху, — воскликнул Нолличек. — Чтоб тебе угодить.
— Очень ты часто думаешь о том, чтоб мне угодить, Нет у меня в твои слова веры. И жену ты выберешь на свой вкус, а ие на мой.
Король Нолличек обвел рукою ломившийся от льна шкаф.
— Я выберу ту, которая спрядет этот лён.
Нянька живо соскочила с его острых коленок и вскричала:
— Вперёд! Скорее!
— Куда?
— Искать её!
— Кого? Невесту?
— Ту единственную в Норфолке девушку, которая сможет спрясть этот лён.
Глава VI. МАМАША КОДЛИНГ ВНЕ СЕБЯ
— Кородева норфолкских беляшей! Королева норфолкских беляшей! — звенели голоса в Доллечкином сне.
А заснула она даже крепче обычного, поскольку по телу разливалась приятная сонная сытость. Мамаша Кодлинг, вернувшись с дрожжами от пекаря, застала Долл возле печки — дочка спала, свесив голову на грудь. Больше на кухне никого не было, хотя время близилось к обеду. Мамаша Кодлинг положила сумку на стол и громко спросила:
— Мальчики с поля подошли?
— Нет, маманя, — очнулась Доллечка.
— А Полл с рыбой?
— Нет ещё, мамань.
— А беляши в печке подошли?
Долл поднялась и приоткрыла дверцу:
— Нет ещё, мамань.
— А пора бы, — заметила Мамаша Кодлинг, развязывая ленты на подбородке. — Ладно, ещё пять — минут-подождём.
Мамаша Кодлинг принялась накрывать к обеду.
— Ну, а сколько мотков ты спряла? — спросила она. — Небось ни единого.
— Правильно, мамань — безмятежно зевнув, ответила Долл.
— 'Вот и неправильно, нельзя с утра до ночи бездельничать, — заворчала мать. — Да тебя, такую лентяйку никто замуж не возьмёт.
— Ну и что? — равнодушно сказала Долл.
— Это тебе «ну и что», а мне не «ну и что». Всю жизнь тебя поить-кормить прикажешь?
Мамаша Кодлинг расставила тарелки: по три с каждой стороны для детей и одну во главе стола — для себя. Тут в кухню ворвалась запыхавшаяся Полл.
— Мамань, где у нас птичья клетка?
— Ну, наконец-то, — сказала Мамаша Кодлииг. — Что, дал тебе Чарли палтусов пожирнее? Она заглянула в корзинку, всплеснула руками и ахнула: — Господи боже мой! Разве это палтусы? Что ты притащила? — Она неодобрительно осматривала серебристую птицу, недвижно лежавшую в траве и водорослях. Перекушенное крыло было аккуратно подвязано.
— Ну мамань! Ты только послушайI — с жаром начала Полл. — Это Серебристая серпоклювка, а когда-то на Луне была Прекрасная Дама, но она слетела на Землю, взглянуть на башню в Нориче, и ужасное мерзкое чудище из Ведьмина леса хотело её съесть, и съело бы, только Чарли его прогнал, подвязал серпоклювке крылышко и отдал её мне, чтоб выхаживать. Ты прости, мамань, палтусы в корзинке не поместились, Серебристой серпоклювке было бы тесно. И вообще, палтусов на свете сто тысяч, а моя Серебрянка одна-единственная. Где птичья клетка?
И Полл полезла доставать клетку с крюка под самым потолком.
— Может, в море и плавают сто тыщ палтусов, — возмутилась Мамаша Кодлинг, — но я по твоей милости осталась без обеда.
— Я тебе один свой беляш отдам, — сказала Полл, выстилая водорослями дно клетки.
— Ты прекрасно знаешь, что я их не перевариваю! — Мамаша Кодлинг выглянула за порог. — О, вон и мальчики с поля идут, голодные, как настоящие взрослые фермеры. Долл, а беляши-то подошли?
Долл снова приоткрыла печку.
— Нет ещё, мамань.
— Странное дело, — удивилась Мамаша. Кодлинг. — Ладно, пускай ещё пяток минут посидят. Эй вы! — закричала она сыновьям, — Эйб! Сид! Дейв! Хэл! А ну, побыстрей ногами двигайте!
На кухню друг за дружкой вошли мужчины семейства Кодлиигов. Первым шёл самый высокий Эйб, вторым — самый низенький, Сид, третьим — самый толстый, Дейв, а четвёртым — самый худой, Хэл. Но как бы ни разнились братья с виду, в головах у них была одна и та же мысль и задали они один и тот же вопрос:
— Мамань, что на обед?
— Беляши.
— Вот здорово! — хором сказали Эйб, Сид, Дейв и Хэл.
— Беляши — прекрасная еда! — сказал Эйб.
— Беляши — чудесная еда! — сказал Сид.
— Беляши — самая лучшая еда! — сказал Дейв.
— Беляши — хорошая еда! — сказал Хэл.
— А ещё бывают кренделя, — задумчиво промолвил Эйб.
— И ватрушки, — поддакнул Сид.
— И булочки, — напомнил Дейв.
— И пирожки с потрохами, — произнёс Хэл.
— А ещё оладьи, — мечтательно добавил Дейв…
— А ещё пряники, — вспомнил Хэл.
— Во, точно, пряники! — обрадованно подхватили остальные.
— Беляши — лучшеI — сказал Эйб. — Беляши — это хорошо!
— А студень? — сказал Сид.
— А окорок? — сказал — Дейв.
— А требуха? — сказал Хэл.
— Барбарисовый джем и черничное варенье, — вдруг осенило Эйба.
— Каша с коринкой! — воскликнул Сид.
— Драчёны! — завоиил Дейв.
— Пышки и караваи! — заорал Хэл.
— Ягоды со взбитыми сливками, — добавил Эйб.
— Но беляши всё-таки самая лучшая еда на свете! — пропищал Хэл. — Вкуснотища!
— Вкуснотища! — дружно заорали братья в четыре глотки, распустили пояса, расселись вокруг стола и, похватав ножи и вилки, дружно заорали — Подавай обед!
: — Видишь, Долл, твои братья сейчас друг на дружку с голодухи накинутся. Доставай беляши…
— Не могумамань.
— Почему, это?
— Не подошли.
— Ни один? — воскликнула Мамаша Кодлинг.
— Ни-'один.
— Обед подавай! Обед! — вопилй дюжие парни и дубасили кулачищами об стол.
— Подошли не подошли — вынимай, — велела Мамаша Кодлинг. — Нельзя больше ждать. Они и непропечённые живо сметут. Вынимай!
— Но как же их вынимать, если они не подошли? — спросила Долл.
— О чём говорит эта девочка? — терпение у Мамаши Кодлиш кончилось. Она подошла к Долл и заглянула поверх её плеча в печку. — ГосподибожемойI Да куда ж они подевались? — ахнула она.
— Обед! Обед! Обед! — горланили парни.
Мамаша Кодлинг взяла Долл за плечи и принялась трясти.
— Куда — делись — беляши? — сурово спросила она.
— Я их съела, — ответила Долл.
— Ты… их… съела?.. — оторопела мать.
— Да, мамань.
— Все беляши?..
— Да, мамань.
— Целую дюжину?
— Да, мамань.
У Мамаши Кодлинг перехватило дыхание. Наконец ей удалось набрать воздуха и она прорычала:
— Так ты говоришь, что съела дюжину огромных, толстых, круглых, сочных беляшей, и у тебя даже живот не болит?
