Долго стоял я в раздумье, рассматривая при свете молний бушующее озеро. Оно, казалось, было совершенно пустынным, хотя порою моему воображению рисовались десятки парусов, возвышающихся над водой.
— Э-эй! — услышал я близкий окрик.
— Я тут! — немедленно прокричал я в ответ. Ко мне подбежал отец Андрейки.
— Лодку украли! — показал я ему рукой на пустую бухточку, где всегда стояла наша яхта.
Он схватил меня за плечи и, пересиливая громовые раскаты и свист ветра, прокричал:
— Детей нет дома!.. Андрейки, Данки, Кристи и Здися. Видно, все они отправились в путешествие на яхте!..
Тучи выдавили из себя первые капли дождя, и те зашелестели по листве ольх, потекли по моему лицу. Беспомощно глядел я на взбудораженное озеро, то выплывающее из мрака, то вновь исчезающее в чернильной темени ночи.
* * *
Поиски надо было отложить до рассвета.
Бывают ночи короткие и бывают длинные. Эта ночь, несмотря на то, что она была июльская, оказалась самой длинной, какую только можно себе представить, и самой трудной; переносить её было так же тяжело, как зубную боль.
Из лесной сторожки позвонили в милицию и сообщили о случившемся, там обещали нам помощь.
Перед рассветом ветер утих так же неожиданно, как и начался. С первыми лучами солнца мы с отцом Андрейки отправились на поиски. Плывя на байдарке в ту сторону озера, куда ветер мог отнести яхту, мы внимательно осматривали берега. Они были пусты… А может, скорее следовало бы осмотреть не берега, а дно озера?..
Недалеко от острова Могила нас обогнала серая моторная лодка с голубой буквой «М» — «Милиция» — на борту. Милиционеры дружески помахали нам руками и, не мешкая, помчались дальше. Восходящее солнце окрашивало пену волн, бегущих за моторкой, в розовый цвет. Шум лодки отдалился, но долго ещё слышали мы его тихое ворчание…
Бежало время, жара усиливалась, и таяли наши надежды. Никаких следов ни «Сарданапала», ни тех, кого мы искали. Всё чаще начинала тревожить меня мысль о том, что я вынужден буду сообщить трём матерям: «Не нашли». Однако в те минуты ни один из нас не произносил ни слова, оба усиленно работали вёслами. Лишь после того, как вдали снова послышалось ворчание милицейской моторки, мы вытащили вёсла из воды и положили их вдоль бортов.
— Одни едут…
— Нет. По-моему, я вижу мачту…
Мы ждали долго, до слёз напрягая зрение, чтобы рассмотреть приближающуюся моторную лодку и тех, кто был на ней.
— Да, буксируют яхту, но детей не видать…
— Не видать…
Милиционеры подплыли совсем близко, выключили мотор, улыбками стараясь показать нам, что дела не так уж плохи.
Мы встали борт к борту — наша лодка и милицейская моторка. Старший, с нашивками сержанта, начал объяснять:
— Яхту мы нашли в Заливе Цапли. Стояла в тростниках, у самого берега. Замаскированная ветками, так что трудно было её заметить. На ней никого не оказалось, однако от байдарочников, которые недалеко от залива разбили свой лагерь, мы узнали, что две девочки, два мальчишки, пёс и какой-то странно одетый взрослый элемент удалились в лес в северо-западном направлении.
— Почему не обождал, паршивец, на берегу?! — возмутился папа Андрейки.
— Куда этих сопляков понесло?! — скрипнул я зубами.
— Этого мы пока не знаем, — вежливо ответил милиционер. — Нам известно только, что они подрались с туристами, около семи часов столкнули их байдарки в воду, а потом бросились наутёк, да ещё стреляли камнями из рогатки…
— Ох, пусть он только попадёт мне в руки! — свирепо пригрозил находящемуся в бегах сыну отец Андрейки.
— За ноги, как коз, их привяжу! — торжественно и грозно пообещал я, однако, если не кривить душой, то должен сказать, что именно в этот момент мы обменялись с Андрейкиным папой многозначительным взглядом, причём я подмигнул ему своим левым глазом, а он мне — правым. Оба мы подумали совершенно одинаково: «Главное, что эти сопляки не утонули, что они живы. Мало того, — видно, чувствуют себя превосходно, коль устроили ещё и набег на туристов-байдарочников…»
— Теперь садитесь в яхту, мы вас отбуксируем к дому, — распорядился сержант.
— И поможете нам разыскать ребятишек в лесу…
— К сожалению, нет. Мы наблюдаем за озером и отвечаем только за то, что на нём делается. А в лесу — там другие, наши коллеги.
Заурчал мотор, мы поспешно перелезли через борт «Сарданапала», привязав байдарку к его корме, и двинулись в обратный путь.
— Как ты думаешь, найдут они дорогу? — спросил я.
— Найдут! Здишек знает те места, он ездит туда с отцом за сеном.
— К вечеру вернутся?
— Наверно. Если идти через лес, то это не больше двенадцати километров.
— Лишь бы им ещё что-нибудь не взбрело в голову…
— Небось с них достаточно и этой ночи… Видишь? Фалы ножом разрезаны! Значит, они выплыли на парусах, а потом их прижало как следует.
— В такую погоду, да ещё ночью, я бы не решился плыть по озеру, просто побоялся бы, — искренне признался я. — Даже если бы сам дьявол сидел у руля.
Милицейские гнали моторку что было сил, наша яхта прыгала за её кормой из стороны в сторону, а мы, не прекращая разговора, старательно обшаривали «Сарданапал», заглядывая во все щели и закоулки. Трудно сказать, если бы вы меня об этом спросили, что именно рассчитывали мы там найти. Однако я сейчас вам скажу, что всё-таки мы там обнаружили…
На яхтах с внутренней стороны бортов делаются такие деревянные ящички, которые напоминают ласточкины гнёзда. Не случайно они так и называются — «ласточки». В них обычно хранятся черпаки для выливания воды, тряпки, запасные верёвки, термосы, карты, гвозди и тысяча других предметов, которые яхтсмен считает необходимым иметь под рукой. На «Сарданапале» были две «ласточки». Так вот из правой, передней, отец Андрейки вынул деревянный черпак, а из черпака — старательно сложенную в несколько раз обёртку от шоколада «Мараска». Он развернул её, посмотрел и вдруг, схватившись за голову, молча протянул бумажку мне. Я сразу же узнал почерк своей дочки и прочитал в записке следующее:
<илл. потеряна>
Я тяжело вздохнул и, не в силах держаться на внезапно ослабевших ногах, сел и опустил голову.
— Ну, и что ты скажешь по этому поводу? — спросил меня папа Андрейки. — Подобную глупость, конечно, могла придумать только дочка писателя…
Необходимость вступить в борьбу всегда ставит людей на ноги. А я в тот момент почувствовал себя человеком, подвергшимся внезапному нападению, и именно этим, видимо, можно было объяснить неожиданный прилив новых сил.
— Прежде всего надо констатировать, что никакая это не глупость. Уж если у них появилось намерение непременно что-нибудь продать, то лучше, конечно, души дьяволам, чем, к примеру, туфли или «Сарданапала», и не дьяволам, а людям. Были бы большие хлопоты с возвращением их хозяину. Впрочем, твой Андрейка тоже хороший фрукт…
— Андрейка — тихий, спокойный и… А-а, держи этого прохвоста!
— Андрейку? Где?
— Да нет!.. Того, на спине… Вон там, правее!..
Не без труда вытащил я у него из-под рубашки огромного жука со страшными клешнями. Папа Андрейки, потирая укушенное место, ворчал, удивлённый:
— Откуда на яхте жуки?
— Думаю, — ответил я холодно, — что ты лучше сделаешь, если спросишь об этом своего сына.
— Да, верно, — тут же согласился он. — Но как его найти?
На горизонте уже показался знакомый берег, а на нём я рассмотрел мам, с замиранием сердца ожидающих нас.
Мы условились так: скажем им, что детей мы нашли, но что они обсушиваются и отдыхают после ночных злоключений в лесной сторожке и мы привезём их назад вечером…
* * *
Однако объяснить всё это было не так-то легко. Все три мамы хотели немедленно идти за своими чадами, приготовив для них одновременно конфеты и розги. С большим трудом удалось нам отговорить их, придумав для этого десяток всевозможных историй, между прочим, и историю о переправе через залив. Мы заявили, что преодолеем вплавь водную преграду, а детей на обратном пути перевезём через бухту лодкой, позаимствованной у лесника.
Ложь, даже если она исходит от сердца и пущена с самыми лучшими намерениями, чтобы смягчить кому-то чувство беспокойства и тревоги, — одним словом, любая ложь, как камень, падающий с горы, увлекает за собой другую ложь, а нередко — и целую лавину… С трудом удалось нам избежать печальной участи быть погребёнными под этой лавиной, но всё же удалось — благодаря тому, что мы со всех ног бросились к лесу…
В последнюю минуту я сумел как-то стянуть со стены большой монгольский лук со стрелами, а папа Андрейки прихватил с собой охотничье ружьё и сунул в карман горсть патронов. Вооружённые, таким образом, до зубов, мы провели на небольшой полянке под можжевельниками заседание военного совета.
