А потом свет померк.
Сказ иной, седьмой ГДЕ ОНИ?
В сознание меня привело похлопывание по щекам, и резкий запах дегтярной настойки. Бабуля знает, что нашатырь я на дух не переношу, а запах дегтя необъяснимо нравится, поэтому и водила у меня перед носом куском хлопка, смоченном в настойке с резким запахом. Бабуля? За одно мгновение вспомнились последние события и я резко вскочила, обнаружив себя на кухонном диване.
— Тише, тише, Сеня, лежи, — попросила баба Рая.
Я повернула голову — баба Стефанида и маг сидели за столом, в компании лешего, отчаянно зевавшего, закрывавшего рот коричнево-зеленой, в сучьях и молодых листиках, ладонью, и пары домовых — Хозяйчика да Хозяечки, совсем поникших с виду.
— Ну?! — грозно обратилась бабуля хвала светлым богам, не ко мне, а к хозяину леса.
— Тише, тише, голубушка Стефанидушка, — ласково, как только что ко мне баба Рая, ответил ей леший, — Еще пару хвилин, чую, уже совсем скоро. Скорость нонче только запутать все может, потерпи, милая.
— Сеня! — даже не глядя на меня, баба Стефа знала, что я очнулась, — Иди поешь, разговор предстоит нелегкий.
Кто о чем, а бабули есть бабули. На столе дымилась каша, источал упоительный аромат деревенский черный хлеб, ровными розовыми ломтями искушало некоторых оборотней холодное мясо, рядом лежал белый козий сыр. Довершали стол нарезанные овощи, ягоды, пышные оладьи со сметаной и обязательный кофей. Несмотря на тягостность момента, сударь Лиодор не стеснялся, и поглощал предложенное со скоростью света. Я посмотрела на стол и почувствовала дурноту. Баба Рая вздохнула:
— Хоть кофею с молоком выпей.
— А лучше со сливками, — поддержала ее сестра, — И оладьи, Сенюшка, ты же любишь со сметанкой, — и бабуля подвинула мне поближе сметану и любимое вишневое варенье.
Сенюшка? Бабули обычно обращаются ко мне просто Сеня, а когда момент особо торжественный, или когда сердятся, полным именем — Хессения. Светлые боги, за что нам это? Малышам — за что? Они же еще такие крошки…
Неожиданно для меня, но, как видно, ожидаемо для остальных, через открытое окно в комнату влетел коловертыш[10], и распластался прямо посреди стола, утонув мордой в сметане. Поднял кошачью морду с заячьими ушами, облизнулся, поклонился сначала лешему, затем бабулям. Нам с магом, а тем более, домовым, кивать не стал.
— Ты заканчивай давай лопать нахаляву, — строго обратился к бесенку леший, — Отвечай — видел?
— А отвечу — сметану отдадите? — облизнув усы, нагло пропищала нечисть.
Леший от стыда за выбившегося из рук подопечного позеленел, и, что есть маху, стукнул кулаком по столу, отчего все прибору подпрыгнули, а я вовремя успела подхватить блюдечко с вареньем. Бабуля Стефанида же, напротив, сохраняла элсмирское спокойствие, и кивнула коловертышу — мол, отдадим, говори.
— А мисочку? — совсем уж обнаглел коловертыш.
Леший от такого свинства и вовсе покрылся зеленью, превратившись в кустик, а баба Рая, зная о странном пристрастии этого вида нечисти к фаянсовой посуде, кивнула:
— И мисочку отдадим, и сметанки подольем. Говори, родимый.
Коловертыш довольно усмехнулся, а леший приобрел обычный вид. Но хмуро сведенные сучковатые брови говорили о том, что маленького поганца вскоре ожидает урок хороших манер.
— Тролли их увезли, — заявил коловертыш, и, подхватив миску со сметаной, собрался выпрыгнуть в окно, как бабуля Стефанида хлопнула по столу, гораздо изящнее и ловчее, чем леший, и прикрыла рукой хвост нечисти.
— Ты наглей-то-наглей, да знай меру, — строго сказала она.
Коловертыш скривился, вздохнул и принялся рассказывать:
— А что еще сказать? Часа два назад возвращался, я значит, с прогулки из соседнего лесу, вижу — тролли идут, детей на руках несут.
— Ты что же, поганец, не видел, что это дети Дома Йагинь?! — возопил хозяин леса.
— Откуда мне знать, какого Дома эти дети? — не пожелал признавать правоту лешего коловертыш, — Вона, всем известно, как тролли своих детишек обожают, сами ростят. Может, это тролльчата у них были?
— Совсем обалдел? Там же девчушка была! Ты видел когда-нибудь тролля-женщину?
— А мало ли, чего в наших краях да с современной экологией не встретишь? Может, мутация какая, — отбрехивался коловертыш, но видно было, что он врет. А с бабулями лучше не шутить — они добрые до поры до времени, пока дело не касается любимых внуков.
— Значит, так, родимый, — строго сказала баба Стефа, спокойно так, но от этого спокойствия даже у меня мурашки по спине побежали. Что уж говорить о лесном бесенке, на которого сейчас уставились два бездонных желтоватых глаза. Когда бабуля гневается — лучше быть от нее подальше — милль за пять сот, не меньше. Пристально глядя на коловертыша, баба Стефа наматывала на руку его то ли кошачий, то ли обезьяний, длинный хвост, и продолжала:
— Или ты сейчас рассказываешь нам всем правду — что именно видел и слышал, или оставшийся век доживаешь в качестве огородного пугала в каких-нибудь Нижних Погребцах или Черемухах. Слово Йагини.
После сказанного Слова нечисть затряслась крупной дрожью, а в глазах у коловертыша плескался самый что ни на есть ужас.
— Так ведь непростые тролли-то были, сударушка Йагинюшка, — проскулил бесенок.
— Говори, — резко, как камень бросила, приказала старшая Йагиня.
— Наемники это были Темного Рыцаря.
У меня отвисла челюсть, благо, никто этого видел, все смотрели на рассказчика. Бабули переглянулись между собой и уставились на мага. Тот сам сидел с выражением недоумения на холеном, аристократичном лице.
— Со мной были императорские тролли. Его светлейшество укомплектовал для охраны, — ни к кому не обращаясь, сказал он.
— Ой, вы посмотрите на него, — нагло осклабился коловертыш, — Императорские тролли с ним были, держите меня семеро! — нечисть сделала вид, что сейчас упадет на пол, то есть на стол, от хохота, но перехватив взгляд бабы Раи, на бабу Стефу, он видимо, смотреть побоялся, тут же вытянулся по струнке и продолжил рапортовать, обращаясь почему-то к магу:
— Тролли — они же наемники, дурья твоя башка! Понятно, кто больше заплатил, тот и прав. Императорскими они стали только после того, как Темный их послал. Или кого они, по-твоему, про меж собой называли «рыцарь»?
Бабули посмотрели на мага и синхронно вздохнули. А он, видимо, все еще не мог поверить, что оказался пешкой в чьей-то игре.
— Рассказывай по порядку, — строго приказала баба Стефа нечисти, обернувшись к магу, добавила, — Потом твоя очередь. Нам надо знать, что им известно.
— Значится, — начал коловертыш, но маг его перебил:
— Что — все от Темного Рыцаря?! Целая рота?!
— Да прям, целая, — презрительно отозвался бесенок, — Осемь молодцев их было, — Убедившись, что никто его больше перебивать не собирается, коловертыш принялся повествовать, обращаясь то к лешему, то к бабулям. Меня с магом и домовыми он по-прежнему игнорировал.
— Значится, прав ты, батюшка, — сказал он лешему, — Очень подозрительным мне показалось то, что тролли не со своими мелкими идут. Пристроился я рядышком, чтобы кажное ихнее слово слышать. Тут-то и разобрал, что это наемники Темного были. Очень уж, говорили они, «рыцарь» доволен будет, когда светлая целительница сама, как миленькая к нему причапает — за своими кровиночками-то.
Бесенок перевел дух и приложился к мисочке со сметаной, и никто его не остановил. Пусть говорит, как умеет.
— То-то мне еще больше подозрительным показалось, что это они — несут сами, на руках, светлую целительницу и говорят при том, что сама она причапать потом должна. Непонятно в общем-то.
Я со стоном уронила лицо в ладони, а маг — тот и вовсе вскричал:
— Как?!! — и вскочил. Но баба Рая, женщина ни капли не сентиментальная, когда дело до угрозы ее любимым внукам доходит, одним движением вернула оборотня на место. Сударь Лиодор видимо, сделал дальнейшие выводы про себя — чай, не дурачок, и замолчал. Правда, ненадолго:
— Что же, они, не видели, кого несут?
— Так ведь у троллей с магией не очень-то, — миролюбиво пояснил ему бесенок, — Если ты, одаренный, не заметил в девчушке дара целительницы, то что о них-то говорить?
Непроницаемое выражение лица мага куда-то улетучилось. Сейчас передо мной сидел не наследный герцог, не аристократ не знаю в каком поколении, голубая косточка, а обычный, очень-очень удивленный парень. И было в его удивлении что-то такое детское, беспомощное — мол, как я мог? Но утешать его сейчас было некому.
— Я тогда и подумал, — продолжил бесенок, — Куда домовые-то смотрели? — на этих словах Хозяйчик с Хозяечкой вид приобрели очень уж понурый, прямо жалко их стало, — А потом увидел у одного из них, самого главного — они его все Старшиной Рустом называли, черный рубин в браслете, и все стало на свои места — сразу понятно стало, о каком это «рыцаре» они толкуют, иначе откуда им мощнейший темный артефакт-то взять?
