Этим летом он решил продвинуться дальше на север. Никто в его армии не осмеливался задавать вопросы, хотя втайне каждый размышлял о причинах такого дальнего путешествия. Сейчас вся орда отдыхала среди дюн и у подножия холмов.
Убийца разлегся на сухой траве и закрыл глаза. Один его глаз внезапно приоткрылся, когда он подозвал к себе ласку, расположившуюся среди камней чуть повыше него:
— Фидл, дождись возвращения моего сына и Гоффы. Не вздумай заснуть.
Прежде чем отозваться, Фидл предусмотрительно бросил взгляд на север и запад:
— Я дам тебе знать, как только Клитч и Гоффа появятся, хозяин. Не беспокойся!
— Я и не беспокоюсь, Фидл, беспокойся лучше ты. Потому что, если прозеваешь их, я с тебя живьем шкуру спущу.
Все это было сказано самым деловым тоном, можно сказать даже дружелюбно, однако тут знали, что Убийца шутить не любит. Фераго редко шутил. Зато часто улыбался.
Лис Детбраш и шесть его крыс-ищеек появились с юга. Фераго услышал, как Фидл объявил об их прибытии со своего высокого места:
— Пришел Детбраш с ищейками, хозяин!
Лис стоял перед Убийцей, пока тот выслушивал его доклад, продолжая спокойно лежать с закрытыми глазами.
— Вы не привели с собой Битоглаза и Туру? Детбраш ужасно устал, но присесть не осмеливался.
— Нет, хозяин. Мы охотились за ними две луны. Они шли на восток, к равнине, что за этими горами.
Лапа Фераго легла на рукоятку его любимого ножа.
— Мне не нравится, когда мои приказы не выполняются.
Лис попытался унять дрожь в лапах, он c трудом сглотнул и облизнул внезапно пересохшие губы:
— Хозяин, мы шли за ними день и ночь без отдыха. Они, должно быть, знали путь через южный ручей, там-то я и потерял их след. Я подумал, что лучше вернуться с докладом, чем остаться одним в незнакомой стране.
Фераго открыл глаза. Сейчас он не улыбался.
— Ты был прав, Детбраш. Отдохни до завтра и перекуси. А потом снова отправишься в погоню со своими крысами. Но помни, мне нужны Битоглаз и Тура или их головы. Видишь ли, иначе это будет дурным примером для моих солдат, я не хочу, чтобы они думали, что дезертиры могут избежать наказания. Ты понял?
Детбраш постарался сдержать вздох облегчения и кивнул:
— Все понял, Фераго. В этот раз я не подведу. Фераго закрыл глаза:
— Уверен, что не подведешь, приятель.
Аббатство Рэдволл спокойно дремало под горячим полуденным солнцем. В Лесу Цветущих Мхов пел дрозд, его мелодичная песня эхом отдавалась в сложенных из красного песчаника стенах главного здания монастыря.
Госпожа Вера Иголка собирала в саду фрукты. Дз-з-з Бумс!
Стрела, выпущенная из лука, пролетела на волосок от лапки госпожи Веры и вонзилась прямо в сочное яблоко, и оно мягко свалилось в траву. Ежиха уронила корзинку и присела, закрывая голову обеими лапами и в ужасе причитая: — Помогите, убивают! Разбойники!
Помощь подоспела в лице неожиданно появившейся выдры.
— Что за шум?
— Бей тревогу, Труг. Ты только посмотри на яблоко, что лежит в траве!
Осторожно ступая, Труг подобрал яблоко. Вытащив стрелу, он оглянулся и мрачно закивал головой:
— Не беспокойся. Я не засек того, кто выпустил эту стрелу, но, клянусь хвостом, я выясню, кто это сделал!
Труг собрал в корзинку высыпавшиеся из нее фрукты, к которым добавил и яблоко. Бережно обняв колючие плечи ежихи, он повел ее к аббатству, неся корзинку.
Послеобеденный чай в аббатстве всегда был отменным. Мыши, которые были местными братьями и сестрами, сидели вместе с другими зверями в Большом Зале.
Аббатиса Долина, сменившая старого аббата Сакстуса, сидела чуть сгорбившись в большом барсучьем кресле во главе длинного стола уже много долгих сезонов. В аббатстве не жили барсучихи-охранницы, с тех самых пор как матушка Меллус ушла на заслуженный отдых. Рядом с аббатисой сидел почтенный Бреммун, белка. Он наклонился к ней, но ему пришлось повысить голос, чтобы перекрыть шум и гам, царившие за чаем:
— Ты слышала, что Труг рассказал про Самкима? Аббатиса отставила свой бокал в сторону:
— Да, я знаю об этом.
Бреммун взял ломтик смородинного пирога и продолжал:
— Могу ли я попросить тебя заняться этим делом, или хочешь, чтобы это сделал я?
Аббатиса в задумчивости вертела в пальцах бокал.
— Вы оба белки, и я думаю, что было бы лучше, чтобы это исходило от тебя, мой друг. Самким иногда бывает несносным, но у меня сердце не лежит бранить его. Предоставляю это тебе, если не возражаешь.
Дежурные по столовой начали собирать тарелки, кое-кто уже встал из-за стола. Бреммун резко постучал по столу деревянным черпаком:
— Одну минутку, друзья. Прошу внимания!
Разговоры мгновенно прекратились. Вставшие почтительно вернулись на свои места. Бреммун достал из-под стола стрелу, которую ранее принес ему Труг, и поднял ее так, чтобы все видели:
— Сегодня после полудня это было найдено в саду. Пусть тот, кто выпустил эту стрелу из лука, встанет и выйдет вперед!
Все присутствующие, скрипя деревянными скамейками, повернулись, чтобы посмотреть на две маленькие фигурки, направившиеся к столу от двери. Многие понимающе закивали головами. Опять эти Самким и Арула!
Самким был крепким бельчонком, одетым в темно-зеленую тунику, на голове его красовался берет с залихватским пером королька. С независимым видом Самким шел вдоль длинного стола, и, несмотря на серьезность, в его глазах играли озорные огоньки. Арула, молодая кротиха, семенила рядом с ним. У нее тоже были туника и берет, но ее маленькие круглые глазки были скромно опущены. Голова Самкима едва виднелась над столом, когда он предстал перед Бреммуном.
— Эта стрела моя. И стрелял тоже я. Арула тут ни при чем.
Кротиха покачала своей бархатной головой:
— Хо, нет, это я подговорила Самкима выстрелить. Это моя вина, Бреммун.
Голос старика был громким и строгим:
— Помолчи. Самким, это уже не в первый раз. Не так давно одну стрелу нашли торчащей из кухонной двери, другой стрелой было разбито окно в привратницкой. Позже жертвой твоей стрельбы из лука чуть было не сделался брат Хэл. Ты едва не попал ему в голову, одним дюймом ниже — и его бы не было сегодня среди нас. Теперь же настала очередь госпожи Иголки. Твоей шалостью почтенная ежиха была напугана до полусмерти. Что скажешь в свое оправдание, юный лучник?
Самким пожал плечами, словно бы сожалея о случившемся:
— Извините, я не хотел никого обидеть. Бреммун обошел вокруг стола и приблизился к провинившемуся:
— «Никого не хотел обидеть»! Лук и стрелы — это оружие, а не игрушка! Но ты этого не понимаешь! Стреляешь, не задумываясь…
Арула прервала говорившего, указывая на себя:
— Это моя вина. Это я подговорила Самкима!
— Подожди, Арула, — отмахнулся Бреммун. — Аббатиса так расстроилась, что даже не может говорить с вами, мне пришлось взять этот печальный долг на себя. Вы оба, Самким и Арула, будете сидеть в изоляторе, пока не дождетесь новых распоряжений. Не сомневаюсь, брат Остролист отыщет вам дело — чистить котлы, застилать постели, мыть полы, — занятие найдется обоим. Еду будут приносить вам наверх, спать тоже будете в изоляторе, и ни при каких обстоятельствах не выходите оттуда до тех пор, пока аббатиса или я не решим, что вы можете присоединиться к остальным. В дальнейшем, Самким, если я когда-нибудь еще увижу тебя с луком и стрелами, ты будешь иметь большие неприятности.
Молчание повисло в Большом Зале, когда оба проштрафившихся пошли навстречу своей судьбе к брату Остролисту. Подобного рода наказания были большой редкостью в обычно мирно живущем аббатстве.
Бреммун вернулся на свое место и, наклонившись, прошептал аббатисе Долине:
— Я был не слишком суров с ними? Аббатиса сложила лапы на коленях:
— Да, пожалуй. Ограничить их свободу стенами изолятора слишком жестоко.
Бреммун выглядел смущенным и неловко пожал плечами:
— Не беспокойся, я не стану держать их там долго. А ты обратила внимание на Арулу? Я едва сдерживал улыбку, она стояла на своем как кремень и брала всю вину на себя.
Аббатиса сжала покрепче губы, чтобы не рассмеяться:
— Эти двое — настоящие друзья, хоть они и пара негодников. Молодежь вроде них всегда будет опорой нашего аббатства. Подожди, пройдет несколько лет — и они возьмут бразды правления в свои лапы и покажут пример всем.
Самким и Арула сидели рядышком на кровати, глядя на брата Остролиста. Пожилой лекарь откинулся в кресле и сухо хмыкнул:
— Вам еще повезло, что сегодня во время чая не было барсучихи. Вот тогда вы бы узнали, что такое настоящее наказание. Эти барсучихи очень строгие.
— А я думала, нам отрежут хвосты! Остролист напустил на себя серьезный вид:
— Именно такими и бывали наказания в прежние времена… Вот стены, двери, шкафы и полки. Все это должно быть вычищено, простыни пересчитаны и сложены, разорванные ночные рубашки зашиты.
