Потом он ступил на отмель и пошёл себе домой, к своей маме, которая позволяла ему ходить босиком по воде. Он уносил с собой свой нож, и были на нём его синие холщовые штаны, только уже без подтяжек (они, как вы помните, остались в пасти Кита). Через некоторое время он женился и жил долго и счастливо. Кит тоже обзавёлся семьёй и на жизнь не жаловался. Однако с тех самых пор решётка, застрявшая в горле Кита, позволяла ему есть только очень-очень маленьких рыбок. Вот почему в наше время киты не едят ни взрослых людей, ни маленьких мальчиков, ни маленьких девочек.
Хитрая же Рыбка уплыла и спряталась в иле, под самым порогом экватора. Она боялась, что Кит на нее рассердится.
Вот и конец сказочки о Ките и хитрой Рыбке.
Когда день за днём за круглым стеклом —
Зелёное «хлюп» да «хлюп»,
Когда ходит в каюте пол ходуном,
И чашки подскакивают над столом,
И юнга падает в суп, —
Когда у мамы болит голова,
И нянюшка ковыляет едва,
И вещи срываются с мест,
Тогда ты понимаешь слова:
«Пятьдесят пять норд, сорок вест!»
Много-много лет тому назад у Слона не было хобота – только чёрненький толстый нос, величиной с сапог. И хотя нос этот прекрасно поворачивался из стороны в сторону, но вот взять им что-то было нельзя. В это же время жил на свете очень-очень молодой Слон, проще сказать – Слонёнок. Он был страшно любопытен, а потому вечно всем задавал всевозможные вопросы. Жил он в Африке, и никто в этой поистине обширной местности не мог удовлетворить его любопытства. Он спрашивал Страуса, который приходился ему дядей, почему самые лучшие перья растут у него на хвосте, и каждый раз вместо ответа получал хорошую взбучку. У своей высокой тёти Жирафы Слонёнок спрашивал, почему вся её шкура в пятнах и откуда они вообще появились, – в ответ она лягала его, больно-пребольно ударяя своим твёрдым-претвёрдым копытом. И всё-таки Слонёнок продолжал всё время любопытствовать… Толстую тётку Гиппопотамиху он спросил, почему у нее такие красные глаза, за что она ударила его своей толстой-претолстой ногой. Тогда он спросил своего мохнатого дядю Бабуина, почему у дынь дынный вкус, – и мохнатый дядя Бабуин шлёпнул его своей волосатой-преволосатой лапой. Но Слонёнка всё равно переполняло ненасытное любопытство. Он расспрашивал обо всём, что видел, слышал, чуял, осязал или обонял, и все дяди и тёти Слонёнка только и делали, что толкали да били его. Впрочем, все их тумаки были напрасны – Слонёнок не унимался.
Как-то, в одно прекрасное утро, незадолго до равноденствия, любопытный Слонёнок задал новый вопрос, которого раньше никогда не задавал. Он спросил: «Что подают Крокодилу на обед?» И все воскликнули: «Тссс!» – а потом принялись колотить его что есть силы.
Наконец, когда наказание окончилось, Слонёнок увидел птицу Колоколо: она сидела в самом центре колючего тернового куста, на котором словно было написано «Не подходи!». Но Слонёнка не испугал и терновый куст – так ему хотелось получить ответ на свой вопрос. Поэтому он обратился к птице Колоколо с такими словами:
– Мой отец бил меня, моя мать била меня, мои тётки и дядьки меня колотили, и всё за то, что я так ненасытно любопытен. Но мне всё-таки хочется знать – что Крокодил ест за обедом?
Колоколо-птица печально вскрикнула и сказала:
– Пойди к берегам большой серовато-зелёной зловонной реки Лимпопо, окаймлённой деревьями, на ветвях которых гнездится лихорадка, воды которой мутные и сонные, и тогда ты всё узнаешь.
На следующее же утро, когда от равноденствия не осталось и следа, любопытный Слонёнок, взяв сотню фунтов бананов (маленьких, коротких и очень-очень жёлтых), тысячу фунтов стеблей сахарного тростника (лиловых и длинных-предлинных), семнадцать дынь (зелёных и очень хрупких), сказал всем своим дорогим родственничкам:
– Прощайте, я иду к серо-зелёной зловонной и сонной реке Лимпопо, окаймлённой деревьями, от которых веет лихорадкой. И там я увижу, чем обедает крокодил.
После этого все родственники хорошенько поколотили его – просто так, на счастье, – хотя он очень вежливо просил их этого не делать.
Наконец Слонёнок отправился в путь. По дороге он ел дыни и бросал корки на землю, ведь поднять-то их он не мог.
Шёл он от города Грегема до Кимберлея, от Кимберлея до области Кама, от области же Кама направился на север, а потом и на запад и всё время ел дыни. Наконец, Слонёнок пришёл к берегу большой серо-зелёной зловонной реки Лимпопо, затенённой деревьями, от которых веет лихорадкой. Здесь всё было точно так, как сказала птица Колоколо.
Теперь ты должен узнать и понять, что до этой самой недели, до этого самого дня, часа, даже до последней минутки любопытный Слонёнок никогда не видывал Крокодила и даже не знал, каков он из себя. Оттого-то ему и было так любопытно взглянуть на это создание.
И вот на берегу реки он увидел двухцветного Скалистого Питона. Эта огромная змея лежала, обвив камень.
– Извините за беспокойство, – очень вежливо сказал Слонёнок, – но, пожалуйста, ответьте мне, не видели ли вы где-нибудь в окрестностях что-нибудь вроде Крокодила?
– Видел ли я Крокодила? – ответил двухцветный Скалистый Питон голосом презрительным и злобным. – Какую ещё глупость ты у меня спросишь?
– Извините, – продолжал Слонёнок, – но не будете ли вы так любезны и не скажите ли мне, что кушает Крокодил за обедом?
Двухцветный Скалистый Питон быстро развернулся и ударил слоника чешуйчатым, похожим на кнут хвостом.
– Что за странность такая, – сказал Слонёнок, – мой отец и моя мать, мой дядя и моя тётя, уже не говоря о моей другой тёте, Гиппопотамихе, и моём другом дяде, Бабуине, били меня и лягали меня за моё ненасытное любопытство, а теперь, кажется, опять начинается то же самое.
Он очень вежливо простился с двухцветным Скалистым Питоном, помог ему плотнее обвиться вокруг камня и ушёл. Надо сказать, что Слонёнку порядочно досталось, но он уже привык к тумакам и не обращал на них внимание. Он отправился дальше, поедая по дороге дыни и бросая корки на землю, так как поднять их ему было нечем. И вот Слонёнок наступил на что-то такое странное – как ему показалось, на бревно, – лежавшее на самом берегу большой серо-зелёной зловонной реки Лимпопо, окружённой деревьями, от которых веет лихорадкой.
А это и был Крокодил, и Крокодил этот ни много ни мало, как подмигнул ему.
– Извините меня, – очень вежливо обратился к нему Слонёнок, – но не видали ли вы где-нибудь поблизости крокодила?
Крокодил подмигнул другим глазом, приподняв из ила хвост. Слонёнок учтиво отступил назад – ему не хотелось, чтобы его били.
– Подойди-ка сюда, малыш, – сказал Крокодил. – Почему ты спрашиваешь об этом?
– Прошу извинить меня, – очень вежливо ответил Слонёнок, – но мой отец бил меня, моя мать меня била – словом, меня били все, не говоря уже о моём рослом дядюшке Страусе и моей высокой тётушке Жирафе, которые лягаются больно-пребольно. Не стану я также упоминать о моей толстой тётке, Гип-попотамихе, и моём мохнатом дяде, Бабуине. Хотя к ним следовало бы и добавить двухцветного Скалистого Питона, который своим чешуйчатым хвостом бьёт больнее остальных… Как бы там ни было, прошу вас не стегать меня своим хвостом.
– Поди сюда, малыш, – протянул Крокодил. – Дело в том, что я и есть Крокодил. – И чтобы доказать, что он говорит правду, Крокодил заплакал крокодиловыми слезами.
Слонёнок перестал дышать от удивления, потом, задыхаясь от радости, опустился на колени и сказал:
– Ах, это прекрасно! Именно вас я искал все эти долгие-долгие дни! Не согласитесь ли вы сказать, что вы кушаете за обедом?
– Подойди поближе, малыш, – сказал Крокодил. – И я шепну тебе это на ушко.
Слонёнок наклонился прямо к зубастой пасти Крокодила, и Крокодил схватил Слонёнка за его короткий нос, который до той самой недели, до того дня, часа и до той минуты был не больше сапога.
– Кажется, – сказал Крокодил (он сказал это сквозь зубы), – кажется, сегодня я начну обед со Слонёнка.
Происходящее Слонёнку очень и очень не понравилось и он сказал в нос:
– Пусти! Мне больно!
В эту самую минуту показался двухцветный Скалистый Питон. Он сказал:
– Мой юный друг, если ты сейчас же не пойдёшь назад и не приложишь к этому максимум сил, я полагаю, твой новый знакомый, покрытый красивой блестящей кожей (он имел в виду Крокодила), утащит тебя в глубину этого прозрачного потока раньше, чем ты успеешь проговорить: «Джек Робинзон».
Не удивляйся, именно так всегда говорят двухцветные Скалистые Питоны.
Слонёнок послушался Скалистого Питона. Он присел на задние ножки и стал выдёргивать свой нос из пасти Крокодила.
Он всё дёргал да дёргал, и нос его начал постепенно вытягиваться. Крокодил же держал Слонёнка крепко и бил от усердия по воде своим большим хвостом с такой силой, что она пенилась.