Софья Прокофьева - Тайна железного дерева

При свете погасшего, залитого долгими дождями окна её лицо вдруг показалось Альке каким-то незнакомым, взрослыми и очень бледным, почти прозрачным. Из-под длинных ресниц таинственно блеснули глубокой синевой глаза.

— Поль, это… ты? — оторопело прошептал Алька.

Она не улыбнулась, эта бледная невеста, глядя странным устремленным куда-то в пустоту взглядом.

«Что это? Будто и не она вовсе. — Алька потрясённо глядел на неё. — Да она красавица просто. Как я раньше не видел, не соображал?..»

Вдруг Поля пошатнулась, протянула руки, словно хотела за что-то ухватиться.

Алька поспешно шагнул к ней, чтобы поддержать, обхватил её за плечи, прижал к себе… Он сам не знал, как это получилось, но вдруг он поцеловал её прямо в губы. Она не оттолкнула его. Её тёплые мягкие губы отдавали сладкой нежностью, медовым соком.

Внезапно невнятный, полный тоски и злобы стон пронёсся по всему чердаку и стих.

Поля испуганно вздрогнула, и тогда Алька ещё крепче прижал её к себе, чувствуя под руками её тонкое хрупкое тело.

Она покорно запрокинула голову, закрыла глаза, и Алька снова поцеловал её.

Он хотел сейчас только одного: чтобы это длилось долго, может быть, всегда.

В это время пучок косых лучей, найдя в разбитом окне случайную щель, брызнул на чердак.

Поля упёрлась Альке руками в грудь и оттолкнула его. Фата соскользнула с её головы. Но когда она посмотрела на него, взгляд её был какой-то другой, глубокий, и ещё в нём была тайна, тайна, которая теперь соединила их.

— Дурак, какой же ты дурак… — прошептала она и с трудом перевела дыхание. Но видно было, что она ничуть не сердится, и взрослая лукавая улыбка мелькнула у неё на губах.

Она аккуратно сняла фату, чтобы не помять бледные цветы. Через голову стянула прозрачное платье. Всё сложила на кресле. Потом тихо, словно про себя, посмеиваясь, иногда косо из-под длинных ресниц поглядывая на Альку, принялась вытаскивать из сундука ещё какие-то старинные платья. Кружева рвались и таяли под её пальцами. Алька помогал ей. А дна сундука всё ещё было не видно.

— А это что? — Поля перегнулась через край, так что кеды оторвались от пола.

Из-под полусгнившего шёлка виднелся утл старинной книги. А рядом… Ай! Чёрная рука. Да нет, это тонкая кружевная перчатка.

Алька придержал крышку, и Поля с ногами залезла в сундук.

— Алька, я что нашла! Книга какая! Лезь сюда, ко мне.

Ну и сундук! Да в нём жить можно. Ребята присели на корточки. Колени их почти соприкасались.

«А что, если я её снова поцелую?» — подумал Алька, но не решился.

Поля перебирала цветные лоскутки, букетики шёлковых фиалок. Отыскалась одна серьга с кроваво-красным камешком.

— Подвинься немного, я книгу хочу посмотреть! — сказал Алька. — Ей сто лет, наверно, а то и больше.

— Подожди! Здесь ещё свеча! — Поля достала обёрнутую в золотистый шёлк большую восковую свечу. Свечу обвивала тонкая лента.

— Похоже, не простая эта свеча, венчальная, — почему-то шёпотом сказала Поля. — Пусти, я тоже хочу книгу посмотреть.

Поля подтянула к себе книгу. А тяжеленная какая, не поднимешь! Переплёт из старой коричневой кожи, весь потрескался, да ещё две медные застежки.

Поля отстегнула застежки, открыла книгу. Бумага пожелтела, буквы старинные, но прочесть можно.

— Постой, — сказала Поля, — здесь какой-то стишок, или…

И Поля прочла:

В тот же миг фитилёк свечи, которую Поля по-прежнему держала в правой руке, вдруг загорелся высоким чистым пламенем.

— Смотри, сама зажглась! Сама! Даже без спички, — ахнула Поля. — Обалдеть можно! Скажешь, нет?

— Наверно, какая-то искорка. Так просто свеча не зажжётся. — Алька склонился над книгой. — Туг вообще чепуха написана: Только кто свечу зажжёт,

Тот погасит огонёк!

Это что, выходит, только ты свечу погасить можешь? Вот смотри, я дуну и потушу!

Алька вытянул губы, раздул щёки, дунул… Огонёк свечи даже не качнулся — горел всё так же ровно и ясно.

— Здесь вообще всё какое-то чудное. — Голос Альки дрогнул. — Лучше отсюда убраться поскорее.

Только тут ребята заметили, что всё вокруг потемнело, будто наступил вечер или даже ночь. Поля встала, протянула руку, но стенок сундука не нащупала. Исчезли! Нет, правда, сундука больше не было. Свеча освещала только низко плывущие ленты синего тумана.

— Ну и влипли мы, — прошептал Алька.

— Уж точно влипли, — вглядываясь в густую темноту, повторила Поля.

Она подняла свечу повыше. Но и крыши чердака не было. Один туман.

Поля сделала робкий шаг вперёд. Зашуршали опавшие листья, нога ушла в мягкую, пропитанную влагой землю.

— Смотри, Поль, ничего нет, — прошептал Алька. — Ни чердака, ни дома. И деревни нет. Куда всё подевалось? Так же не бывает…

— Вроде какое-то дерево. У, громадина! — Поля вгляделась в низко плывущие полосы тумана. — У нас за домом ручеёк был. Перепрыгнуть пора пустяков. И старый дуб, только не такой.

— Да вон он ручей. Широкий. И мостик над ним, — сказал Алька.

— Ты что! Обалдел? Никогда тут мостика не было, — удивилась Поля. — Откуда он взялся? Вот чудеса!

— Как же его не было, если ты на нём стоишь, — проговорил Алька. — Мостик. Настоящий мостик. И перила.

Синий туман сгустился ещё больше. Ветви и верхушка могучего дерева утонули в тёмной туче. Виден был только необъятной толщины корявый ствол.

Ребята стояли на отсыревшем мостике, потемневшие доски которого кое-где обросли мхом. Внизу, покачиваясь, уплывали листья по журчащей воде.

— Туг глубина, — заметила Поля, перегибаясь через перила. — Дна не видно.

В этот миг гнилые перила затрещали, подломились и рухнули вниз в воду.

— Ай! — вскрикнула Поля. Она бы упала, но Алька успел подхватить её и удержать на скользких сырых досках. — Свеча! Моя свеча!

Свеча булькнула и ушла под воду.

— Растяпа я! Дура! — горестно вскрикнула Поля. Она тесно прижалась к Альке, стараясь не разреветься.

Но тут ребята замерли, глядя на бегущую внизу глубокую воду. Что это? Да разве такое бывает?

Свеча продолжала всё так же ярко гореть на самом дне, под водой. Её огонёк осветил мелкие цветные камешки, кусок надколотого кирпича, хвостатые травы, извивающиеся по течению. Проплыла стайка мелкой рыбёшки. Свеча горела под водой.

— Не гаснет! — ахнула Поля. — Смотри, смотри!

— Надо её достать, — глухо сказал Алька.

— Я сама! — Поля перебежала по шатающимся доскам на другой берег. Встала на камень, выступающий из воды. Протянула руку, утопив рукав куртки. Одна нога соскользнула в ручей, но Поля всё-таки дотянулась до свечи, схватила её и достала из воды. Свеча, словно умывшись, разгорелась ещё лучистей и ярче.

Туман сгустился, скрыв от ребят горбатый мостик. Впрочем, похоже, мостика больше не было. Рухнул, уплыл по воде.

Ребят окружала темнота, осыпая лица холодными острыми каплями влаги.

Можно было разглядеть только нижнюю часть могучего дерева, всю в глубоких трещинах, в древних морщинах. Выше всё застилала клубящаяся туча.

— Я ноги промочила, — жалобно сказал Поля.

— У тебя и рукав мокрый, — мрачно добавил Алька. — Костёр, что ли, развести?

— А где станция? — Поля совсем упала духом. — Какой-то туман ненормальный. Куда идти? В какую сторону? Ещё заблудимся!

Но в это время…

В это время в тёмном сыром стволе огромного дерева вдруг широко распахнулась дверь, а за ней открылась полная золотого света комната.

На пороге стояла пожилая женщина в длинном старомодном платье с оборками. На голове чепчик с лентами, плотно закрывавший уши и волосы.

— Ах вы, мои бедняжки! — ласково проговорила она, отступая в сторону, чтобы ребята могли войти. — Надо же, какая погода сегодня — ужас! Туман. Нос из дома не высунешь. А я как раз пирог испекла с капустой. С крутым яичком. Ещё тёплый. Заходите, обсушитесь, поедите. Только дверь закройте, не напустите сырости.

Полина свеча осветила могучий корень дерева, выпирающий из земли прямо перед дверью. Ребята обошли его и вошли.

Комната была просторная, стены из гладкого дерева, в глубине жарко пылал очаг. Вверх уходила широкая и крепкая лестница, обвиваясь вокруг могучего, словно отполированного, столба.

— Тётушка Анфиса я! Так и зовите меня попросту — тётушка Анфиса. Меня так все зовут, — посмеиваясь, проговорила женщина, хватая ребят мягкими руками и усаживая за стол, покрытый белой скатертью. — Такое тесто удалось — на диво!