Ознакомительная версия.
– А ты что, ревнуешь?
– Ой, да больно надо! Я их могу запросто тебе вернуть. Все двенадцать. Мне не жалко.
– Будешь дразниться, дерну за косички! И вообще, я не понимаю, ты фея или не фея? Вроде подобреть должна, а что-то не заметно.
– А у меня переходный возраст. Кикиморно-фейный. С наложением на подростковый! И за косички ты меня не дернешь, – скорчила рожицу Угоша. – Во-первых, их сегодня нет, а во-вторых, я тогда тебе не скажу, почему к тебе змеи приползли. И тогда ты потеряешь сон, изнервничаешься, исхудаешь и… и так далее.
– Какая же ты злюка, Уг! А еще фея леса!
– Не дразнись! Да, между прочим, Антончик, почему ты меня до сих пор Светкой Пипеткиной зовешь?
– Не знаю. По привычке, наверное. А тебе что, не нравится? Ты скажи, я на Угнею переквалифицируюсь.
– Да нет, это я так спросила. Мне, в принципе, все равно. Я и к Светке Пипеткиной, и к Уг, и к Угнее, и к Угоше привыкла.
– Все-таки оригинально у вас с именами. Я был бы по-вашему сначала «А», затем «Ан» и только в двенадцать лет – «Антон».
– Ну и нормально, ничего особенного. Я же была У, почему тебе не побыть некоторое время А? – Угоша глянула на Антона, и они захохотали, потому что У в качестве имени было уже привычным, а вот А…
Когда кикимора более-менее посерьезнела, Антон повторил свой вопрос:
– Так что ты мне все же скажешь насчет гадючек?
– Круглов! – Угоша закатила глаза и тоном, каким говорят разве что с совершенным тупарем, изрекла: – Ты вчера перед сном вторую часть заклятия, призванного отпугивать змей, как прочитал?
Антон растерялся:
– Ну как? Как Гарпина учила, так и прочитал! «Амбробирус трабермеркуриументос драговулярис изрибиндробескробрагромус цигра». А что? Ошибся? Ты же сама сказала, что я молодец.
– Ага! Сказала. Потому что сумел быстро слова запомнить. Я их неделю учила, а ты за два дня справился.
– Так в чем же дело?
– В твоей невнимательности. Магия точности требует. Тебе говорили, что произносить всю эту белиберду нужно глядя на кончик своего носа? Говорили?
– Ну, говорили… – нехотя подтвердил Антон. Он уже чувствовал, куда все клонится, и дослушивать Пипеткины насмешки ему расхотелось.
– Ты глазки не прячь. Мы с тобой не в игрушки играемся. Даже если это так и выглядит. Впервые за много сот лет кикиморы обычному человеку решили передать свои знания! Так ты их принимай, эти знания! Тем более что у тебя недурно получается!
– Ладно, говори, что не так, – вздохнул Антон.
Угоша пожала плечами:
– Ты на кончик носа смотрел? Не смотрел. А почему?
– Подумал, что все это глупости. Ну сама посуди, сидит нормальный пацан и пялится на собственный нос.
– Вот этот «нормальный пацан» и проснулся утром в окружении «нормальных гадюк». Они к тебе, бедненькие, со всей округи спешили. А все потому, что ты, вместо того чтобы следовать правилам, глупо улыбался. И заклятие не отворотом – приворотом сработало. Вот так-то, умник!
– Как у вас, Светка, все сложно. Вот у людей если написано, что дважды два будет четыре, то хоть на нос смотри, хоть вообще глаза закрой, пятью оно не станет.
– Так то математика! – В голосе Угоши проскользнуло уважение. – Я математику больше всего люблю. А в магии каждый взгляд, каждый жест, даже мысль, настроение важно. В общем, сплошные премудрости.
– Слушай, я давно хотел спросить, эта тарабарщина, которую мы заучиваем, она какой-то смысл имеет? Нет, не так сказал. Это какой-то язык или просто набор букв?
– А тебе Гарпина разве не говорила? Она всем начинающим это рассказывает.
– Не-е-ет…
– Странно, наверное, просто уже старенькая стала. Конечно, это не набор букв. Это наш древний язык. Когда мы были большим народом, так разговаривали все кикиморы.
– Когда это?
– Еще до человечества. Свой язык был у нас, у русалок, эльфов, драконов, ну, в общем, у всех. Потом, после катастрофы…
– Какой катастрофы? Это ты про что?
– Про оледенение. Должен же знать!
– Ага, просто как-то не связал.
– Бывает… В общем, когда Землю заселили люди, древние языки забылись. Есть, конечно, несколько кикимор, которые могут читать старые книги, но из обычных даже Гарпина не поймет там ни строчки. Кроме заклинаний. Их нельзя переводить. Поэтому приходится учить в подлиннике.
– Почему?
– Они иначе не работают.
– Понятно… У нас в церквях тоже молитвы не переводят… Свет, а мы что, Гарпину сегодня пропускаем? – поинтересовался Антон, заметив, что солнце уже поднялось над деревьями. Теперь старая наставница наверняка будет ворчать в течение всего урока, если он, конечно, состоится.
– Ой! – Угоша вскочила. – Опаздываем! Вот разговоров-то будет! Гарпина – это тебе не Ольга Олеговна.
– Да, нашей классной до нее далеко, – уже на бегу согласился Антон.
* * *
Гарпина, конечно, уже была на взводе. Сухонькая, маленькая, пониже Угоши, она под собственное бормотание раскладывала кучками травы на большущем пне. Появление учеников, казалось, не произвело на нее никакого впечатления. Это было дурным знаком, поскольку старая кикимора любила объяснять, рассказывать, обучать. И у нее это получалось так хорошо, что старейшины позволили ей наложить на себя какое-то особое заклятие. В результате вместо предусмотренных природой ста пятидесяти лет Гарпина доживала свою третью сотню.
– Мы тут с Антоном… – неуверенно начала Угоша, на всякий случай шагнув вперед, чтобы, если понадобится, принять на себя первый удар Гарпининого гнева. Но старуха перестала ворчать, подняла глаза и неожиданно расцвела улыбкой:
– Да вижу, вижу, что вы тут с Антоном. Идите поближе, сорванцы. Я в вашем возрасте тоже времени не замечала. Его тогда вроде как и не было. Это сейчас каждая секундочка свое лицо имеет… Ну что замерли, словно завороженные? Я травки разложила. Учить вас буду.
Угоша с Антоном переглянулись, подошли. За такие вот неожиданные педагогические прозрения Гарпину и задержали на земле на совсем нелишние сто пятьдесят лет.
– Глянь-ка, человек, на эту травку, – старушка ухватила крючковатыми костлявыми пальцами щепоть каких-то высушенных цветочков. – У вас она называется нивяником. – Увидев непонимание в глазах ученика, пояснила: – Ромашка это, ромашка… Собирать ее нужно на новую луну. Знаешь, когда это?
Антон пожал плечами. Полная луна – ясно. А вот новая…
– Бабушка Гарпина, можно я расскажу! – совсем по-школьному задрала руку Угоша.
– Ну расскажи, милая…
– Смотри, – кикимора нашла веточку, шепнула нужные слова и принялась рисовать прямо в воздухе. За веткой потянулся густой белый след.
Антон пальцем дотронулся до тумана.
– Холодный. Как ты это сделала?
– Ой, да проще простого. Я тебя потом научу. Есть способ. Говоришь, что положено, и кончик ветки становится холодный, как лед. Им ведешь, вода, которой полно в воздухе, замерзает. Ее становится видно…
– Почему тогда рисунок ветром не сдувает?
– А для этого тоже есть специальное слово.
– Здорово!
– Мне тоже нравится. Так даже картину нарисовать можно. Я пробовала. Только приходится работать очень быстро, потому что она все равно постепенно тает.
– Угнея, ты отвлеклась. А в учении отвлекаться ни человеку, ни кикиморе не пристало, – проскрипела Гарпина, впрочем, без особого недовольства: лето только началось, ученики попались смышленые. Куда торопиться?
– Ой, да! В общем, смотри, Антончик! Когда Солнце Луну освещает полностью, тогда она вся видна. Говорим – полнолуние. А если Луна в тени – ее вообще не видно. Это новолуние. После новолуния маленький серпик появляется, который с каждым днем растет, растет, дорастает до полнолуния и начинает уменьшаться. И так каждые двадцать восемь дней. Еще говорят – лунный месяц. Понял?
– Конечно. Мне все это, в общем-то, известно. Просто новую луну не видно, поэтому я ее в расчет не принимал.
– Теперь принимай. У нас много всяких премудростей на новую луну делается…
– Поговорили, теперь запоминайте…
Голос Гарпины изменился. Стал глуше, но четче зазвучали слова. Так, словно каждое было на вес золота. Антон давно заметил – в такие минуты даже самое сложное запоминалось намного легче. Поразмыслив, он пришел к выводу, что старушка в педагогических целях не гнушается использовать самый примитивный гипноз.
– Средним и безымянным пальцем левой руки поднимаете пучок сухого нивяника, обернувшись на все четыре стороны, кладете его перед собой и произносите, не открывая рта: «Как слова мои не обретают свободы, так и сила моя не покинет меня, покуда нивяник влага не поглотит. Анкрос, тукос, лемодарис». Запомнили?
Антон молча кивнул. Угоша тут же спросила:
– Гарпина, вот этот «анкрос, тукос» и как его…
– Лемодарис, – подсказал Антон.
– Ага, он самый… Это попроще предыдущей защитной абракадабры, но я вообще-то не особенно поняла, что будет в результате…
Ознакомительная версия.
