– Правда?
– У нее имелось множество пуговичных коллекций. И еще камни, ракушки, бусинки, все что угодно!
Снифф задумался.
– Если уж разговор зашел о мамах, – сказал Снусмумрик, – так что же было у Юксаре с этой круглой Мюмлой? Выходит, и у меня была мама?
– Конечно, – отвечаал Муми-папа. – И к тому же очень славненькая.
– Тогда, значит, и малышка Мю моя родственница? – удивленно воскликнул Снусмумрик.
– Ну ясное дело, ясное дело! – заулыбался папа. – Только не прерывай меня. Ведь это мои мемуары, а не справочник о родственницах!
– Можно ему читать дальше? – спросил Муми-тролль.
– Пусть читает, – разрешили Снифф и Снусмумрик.
– Спасибо! – с облегчением сказал папа и продолжал поучительное чтение.
* * *
Шнырек и Сос получали подарки целый день. Под конец банка из-под кофе переполнилась. Тогда молодожены принялись складывать пуговицы, камешки, ракушки, обивочные гвоздики и прочее (все не берусь перечислить) в одну кучу.
Шнырек держал Сос за лапки и был сам не свой от счастья.
– Ужасно приятно быть женатым, – сказал он.
– Возможно, – ответил Фредриксон. – Однако, послушай-ка, разве обязательно надо приглашать тетку Хемулихи? И клипдассов?
– Извините, но ведь они огорчатся, если им не придется погулять на свадьбе, – объяснил Шнырек.
– Да, но пригласить тетку, тетку! – закричал я.
– Знаешь что, – откровенно признался Шнырек, – я не так уж сильно по ней соскучился! Но извини меня! Меня мучает совесть. Ведь это я пожелал, чтобы кто-нибудь был так любезен и съел бы ее!
– Гм, – заметил Фредриксон. – В этом что-то есть.
В ожидании прибытия пакетбота на холмах и на берегу столпились подданные Самодержца. Его величество сидел под балдахином на троне, установленном на самом высоком холме, готовый подать знак Добровольному оркестру хемулей.
Шнырек и Сос сидели в свадебной лодке, сделанной в виде лебедя.
Все были очень взволнованны и обеспокоены, потому что весть о тетке Хемулихи и о ее нраве уже успела облететь всю страну. Кроме того, были серьезные основания бояться, что клипдассы погубят государство и объедят все деревья в парке Сюрпризов. Однако никто не сказал об этом ни слова новобрачным, которые безмятежно продолжали обмениваться пуговицами.
– Как ты думаешь, можно ее напугать и выгнать отсюда с помощью фосфора или просмоленных ниток? – спросило мое привидение, не прекращая вышивать черепа на грелке для чайника – подарке зверюшке Сос.
– Ее этим не проймешь, – мрачно сказал я.
– Она опять примется всех воспитывать, – предсказал Юксаре. – Она может даже запретить нам залечь в спячку, когда наступит зима, и заставит ходить на лыжах.
– А что значит ходить на лыжах? – спросила Мюмла.
– Передвигать ноги по замерзшим осадкам.
– Еще чего не хватало! Какой ужас!
– Видно, все мы скоро умрем, – сказала малышка Мю.
В этот момент в толпе пронесся боязливый шепот – пакетбот приближался.
Добровольный оркестр хемулей грянул гимн «Да живет наш бестолковый народец», и свадебный лебедь отчалил от берега. Несколько мюмлят от волнения плюхнулись в море, туманная сирена завыла, а Юксаре потерял самообладание и убежал.
А мы увидели, что пакетбот пуст, и только тут сообразили, что семь тысяч клипдассов вряд ли могли на нем уместиться. С берега неслись возгласы, выражавшие одновременно облегчение и разочарование. Один-единственный маленький клипдасс спрыгнул на лебедя, который быстро развернулся и поплыл обратно к берегу.
– Так как же теперь быть? – спросил Самодержец. От нетерпения он не мог усидеть на троне и прибежал на берег. – Всего один маленький клипдасс?!
– Да это же наш старый знакомый! – воскликнул я. – И у него в лапках огромный пакет!
– Стало быть, ее все же съели, – сказал Фредриксон.
– Тихо! Тихо! Тихо! – крикнул король и покрутил ручку туманной сирены. – Дайте дорогу Клипдассу! Ведь он посол!
Толпа расступилась и дала дорогу новобрачным и Клипдассу, который застенчиво притрусил к нам и положил пакет на землю. Углы пакета были слегка обглоданы, но в целом он выглядел вполне прилично.
– Ну-ну-у? – спросил Самодержец.
– Тетка Хемулихи просила передать привет… – сказал Клипдасс и стал беспокойно шарить по карманам своего выходного костюмчика.
Все запрыгали от нетерпения.
– Да поторопись же ты, поторопись! – крикнул король.
Наконец Клипдасс достал скомканное письмо и с важным видом заявил:
– Тетка Хемулихи научила меня писать. Я знаю почти весь алфавит! Все буквы, кроме в, э, и, й! Она мне диктовала, а я писал. Вот что она говорит. – Клипдасс перевел дух и начал с трудом читать:
Дороге дет!
С огромным сожаленем, с чустом угрызеня соест несполненного долга пшу т строчк. Я нкак не могу прехать на ашу садьбу, но надеюсь, меня простте за тако отраттельны поступок. Поерьте, я польщена, рада, что ы обо мне скучаете, я пролла рек слез от досады, что малыш Шнырек решл женться. Не знаю, как ыразть благодарность за то, что ы спасл меня, не дал Морре меня съесть, за то, что ы познакомл меня с очаровательным клпдассам. Должна прзнаться, что мне с клпдассам ужасно хорошо, даже садебны пр не может ыманть нас з дома. Мы целым дням граем осптательные гры, мечтаем о полезно для здороя зме с быстрым скольженем по снегу. Чтобы хоть немного обрадоать ас, посылаю садебны подарок, надеюсь, он украст кофеную банку Шнырька!
Шестьсот деяносто деять прето от клпдассо.
С благодарностью любою.
Тетка Хемулх.
На холмах все замерло.
– Что такое «отраттельный»? – спросил я.
– Ясное дело – отвратительный, – отвечал Клипдасс.
– А тебе нравятся воспитательные игры? – осторожно спросил Фредриксон.
– Ужасно нравятся! – сказал Клипдасс.
Я сел, слегка ошарашенный.
– Будь добр, разверни пакет! – крикнул Шнырек. Клипдасс торжественно перегрыз веревочку, и все увидели фотографию тетки Хемулихи в полный рост: тетка Хемулихи – королева клипдассов.
– А нос у нее вовсе не отъеден! – воскликнул Шнырек. – Как я счастлив! Вот здорово!
– Дорогой, взгляни на рамку, – сказала Сос.
Мы все взглянули и ахнули. Рамка была из настоящего испанского золота с розами из топазов и хризолитов по углам. А по внутреннему краю шла полоска из бриллиантов (обратная сторона была украшена простенькой бирюзой).
– Как ты думаешь, их можно отковырнуть? – поинтересовалась Сос.
– Конечно, можно! – восторженно крикнул Шнырек.
И как раз в эту минуту со стороны залива донесся громовой голос:
– Ну! Семьсот пещер в моей маленькой конуре! Я знай себе жду утреннего кофе, а ни один из вас и не думает удружить старому Эдварду!
* * *
Прошло уже несколько дней с тех пор, как Муми-папа рассказал о свадьбе Шнырька. Папа сидел с семьей на веранде. Был ветреный сентябрьский вечер. Муми-мама сварила кофе, приготовила бутерброды с джемом и по-праздничному украсила дом.
– Ну так что же?.. – с интересом спросила она.
– Сегодня я закончил писать мемуары, – сказал папа. – Заключение будет записано в сорок пять минут седьмого. Я имею в виду последнюю фразу. И вы сами решите, понравится ли вам она.
– А там ничего не будет сказано о том, как ты бродяжничал с хатифнаттами? – спросил Снусмумрик.
– Нет, – ответил папа. – Понимаешь, это должна быть поучительная книга.
– Потому-то и надо было об этом написать! – воскликнул Снифф.
– Ш-ш-ш… – погрозила ему коготком Муми-мама. – А я появлюсь в этой книге? – И при этом ужасно покраснела.
Папа сделал три больших глотка из своего большого стакана с соком и ответил:
– Слушай меня внимательно, сынок, ведь в последнем отрывке рассказывается о том, как я нашел твою маму.
Тут он открыл черную тетрадь и стал читать.
* * *
Наступила осень, и серые дожди надолго заволокли остров Самодержца густым туманом.
Я был твердо уверен в том, что наш блистательный эксперимент с «Морским оркестром» был только началом большого путешествия в огромный мир. Однако вышло иначе. Это приключение оказалось вершиной нашей жизни, самым замечательным событием, но без продолжения.
По возвращении домой, когда суматоха, связанная со свадьбой Шнырька, улеглась, Фредриксон начал совершенствовать свое изобретение. Одно изменял, другое пристраивал, прилаживал, шлифовал, чистил, красил, и под конец «Морской оркестр» стал походить на нарядную гостиную.
Иногда Фредриксон устраивал прогулки с Самодержцем или Королевской Вольной колонией, но к обеду всегда возвращался.
Я мечтал отправиться дальше, чахнул от тоски по большому миру, который ждал меня и никак не мог дождаться. А дождь лил сильнее и сильнее, и все время находилась работа: то надо было чинить руль, электропроводку или канатный люк, то что-нибудь переделывать.
Пришло время штормов.
