– Спасите! Спасите! Тону!
Туман сгущается. Крабат видит вблизи два неясных силуэта. Может, это Тонда и Михал?
– Стойте! – кричит он им. – Не подходите! Здесь трясина!
Фигуры сливаются в одну. Она надвигается. И вдруг бросает ему веревку с деревянной поперечиной. Крабат хватается за нее. Чувствует, что его тащат, из болота. Он спасен!
Все произошло так быстро, что он не успевает опомниться. Ошеломленный, стоит перед своим спасителем, хочет его поблагодарить...
– Да чего уж там! – говорит Юро.
Юро?! Лишь сейчас Крабат замечает, что спас его Юро.
– Если хочешь попасть в Шварцкольм, лучше лететь!
– Лететь? Как ты себе это представляешь?
– Очень просто! На крыльях!
И Юро тут же исчезает в тумане.
– Лететь!.. Лететь на крыльях! – повторяет Крабат.
Как странно, что ему самому не пришло это в голову!
Обернувшись вороном, как обычно по пятницам, он расправляет крылья и поднимается над землей. Несколько взмахов, и он выбрался из тумана. Он летит в Шварцкольм!
Над деревней – ясное солнышко. Внизу, у колодца, Певунья кормит кур. Вдруг над ним скользнула чья-то тень. Пронзительный крик ястреба, шорох крыльев, свист... В последнее мгновение Крабат успевает резко свернуть в сторону. Ястреб промахнулся.
Крабат понимает – на карту поставлена жизнь! Камнем летит он вниз, падает среди разбегающихся кур. Только здесь, рядом с Певуньей, он чувствует себя в безопасности, принимает человеческий облик, щурясь, глядит в небо. Ястреб исчез.
Вдруг, откуда ни возьмись, у колодца Мастер. В гневе протягивает руку к Крабату:
– Следуй за мной!
– Почему? – удивляется Певунья.
– Он принадлежит мне!
– Нет!
Всего одно слово, но звучит оно так, что возразить нельзя.
Она обнимает Крабата за плечи, окутывает его шалью, мягкой, теплой.
– Идем, – говорит она. – Пошли! И они уходят вместе, не обернувшись.
Утром оказалось, что пропал Мертен. Постель его была свернута, одеяло сложено, куртка и фартук – в тумбочке. Под табуреткой – деревянные башмаки. Никто не видел, как он уходил. Заметили лишь за завтраком.
Все бросились его искать, но нигде не нашли.
– Он улизнул! Надо скорее сообщить Мастеру! – злорадствовал Лышко.
Однако Ханцо преградил ему путь:
– Ты что, не знаешь? Это – дело Старшого!
Все ожидали гнева, крика, проклятий. Ничего подобного! Как рассказал Ханцо, Мастер не принял известия всерьез. «Мертен не в своем уме!» – проронил он. На вопрос: «Что делать?» – буркнул: «Оставь, вернется!»
– От его взгляда я буквально похолодел, думал, превращусь в льдину. Хоть бы все обошлось!
– Э, нет уж! Кто удирает с мельницы, должен знать, что его ждет! – съязвил Лышко. – Да что ему сделается!.. Кожа у него, как у слона!
– Ты так думаешь? – не удержался Юро.
– А то! – Лышко стукнул кулаком по столу.
Плю-х-х! В лицо ему выплеснулся суп. Густой! Прямо с огня! Лышко взвыл от боли:
– Кто? Кто это сделал?
Вне себя от бешенства, он стал вытирать щеки, глаза, нос.
Всем было ясно, что без чьей-то помощи здесь не обошлось. Лишь Юро по своей простоте не заподозрил тут, видно, дурного умысла. Вот только суп жалко!
– В другой раз ты, Лышко, не бей по столу. Или уж бей не так сильно!
Чего боялся Крабат, то и случилось. Вечером, с наступлением темноты, Мертен явился. Понуро опустив голову, стоял он на пороге.
Мастер не бранил его, не кричал.
– Ну, как прогулялся? Видать, не понравилось, раз так рано вернулся? Или что помешало?.. Не хочешь со мной говорить? Давно замечаю – не раскрываешь рта. Что ж, я тебя не заставляю, мне все равно! Можешь еще раз попробовать! Пытайся сколько влезет! Никому не удалось, и тебе не удастся!
Лицо Мертена по-прежнему было каменным.
– Притворяйся, притворяйся! Делай вид, что это тебя не трогает! Я и эти одиннадцать знаем, каково тебе. А теперь убирайся!
Мертен ушел на чердак, лег на нары.
У всех в этот вечер было тяжело на душе.
– Давайте отговорим его бежать еще раз, – предложил Ханцо.
– Попробуй! – отозвался Сташко. – Он не послушает!
– Боюсь, он вообще ничего слушать не станет, – сказал Крабат.
Ночью погода переменилась. Ветер стих, ударил мороз. Окна покрылись узором. Утром, выйдя из дому, они увидели, что все обледенело. Замерзли лужи и вода на краях колодца, холмики над кротовыми норками окаменели, земля затвердела.
– Скверно для урожая! – покачал головой Петар. – Мороз без снега. Все померзнет!
Крабат обрадовался, увидев за завтраком Мертена. Тот уплетал кашу как ни в чем не бывало. Видно, наголодался за сутки.
Отправились на работу. Никому и в голову не приходило, что Мертен опять пустится в путь, теперь уж средь бела дня. Лишь в обед заметили его отсутствие.
Два дня и две ночи его не было. Никогда еще ни один беглец не пропадал так долго. Думали, его и след простыл. Ан нет! Утром на третий день явился. Завидели еще издали – бредет, шатаясь, через луг. Еле дошел – усталый, обмороженный. Страшно смотреть!
Крабат и Сташко встретили его у дверей, ввели в людскую. Петар снял с него башмак, Кито – другой. Ханцо послал Юро за холодной водой, сунул побелевшие ноги Мертена в таз, принялся растирать.
– Надо скорей уложить его в постель! Может, еще отойдет!
Тут дверь отворилась. Мастер! На этот раз насмехаться не стал. Подождал, пока поднимут Мертена, подошел ближе.
– Погодите наверх тащить, мне сказать ему надо!.. Думаю, с тебя достаточно. Отсюда нет пути! А вы вот что – не хлопочите! От меня зависит, кто умрет здесь, на мельнице! Только от меня! И ни от кого больше.
С этими словами он ушел.
Мертена отнесли в постель, дали горячего питья, укрыли одеялами. Ханцо остался наверху, присел рядом на нары. Подождал, пока заснет. Убедившись, что его помощь больше не нужна, спустился вниз. Надо было работать.
Мертен был плох, его лихорадило, он задыхался, не мог глотать. Лишь через несколько дней с трудом проглотил ложку супа.
Ханцо распорядился, чтобы кто-нибудь всегда был с ним рядом, не спускал глаз с больного. Дежурили и по ночам: боялись, что в беспамятстве он что-нибудь над собой сделает. Ведь Мастер твердо сказал, что все пути отрезаны.
«От меня зависит, кто умрет здесь, на мельнице!» – эти слова Мастера не выходили у Крабата из головы. Разве в них не таится ответ на его мучительные раздумья о смерти Тонды и Михала? Но пока это только еще догадка. Нужно подтверждение. Что ж, придет время, и все разъяснится. И тогда он призовет Мастера к ответу. Да, так все и будет. Но пока нельзя и вида подавать. Надо изображать простодушного, прилежного и послушного ученика, самому же готовиться к возмездию. А главное – преуспеть в тайном искусстве.
Ни снежинки не выпало в эти февральские дни, а мороз лютовал по-прежнему. По утрам шли к шлюзам, срубали лед. Проклинали гнилую погоду, поманившую было теплом.
Как-то днем, когда подмастерья садились обедать, со стороны леса показались трое людей. Один – высокий, крепкий, в расцвете сил, двое других – сутулые, белобородые старцы.
Лобош заметил их первым. Он был глазастый, все видел.
– К нам гости! – крикнул он громко.
Тут и другие увидели ходоков. Они, видно, шли из Шварцкольма. В зипунах, в зимних шапках. Мельницу в Козельбрухе крестьяне из близлежащих деревень всегда обходили стороной. Но эти шли напрямик.
Ханцо открыл дверь. Подмастерья в нетерпении столпились в сенях, притихли.
– Чего вы хотите?
– Поговорить с мельником.
– Я – мельник. – Мастер незаметно вышел из своей комнаты, двинулся навстречу крестьянам. – Что вам надо?
Высокий снял шапку.
– Мы из Шварцкольма. Я – староста, а эти двое – наши старейшины. Передаем привет от всех жителей деревни и просим тебя, мельник, нас выслушать. Я думаю... Тебя не удивит...
Мастер прервал его властным жестом.
– Без лишних слов! Что вас сюда привело?
– Мы просим твоей помощи!
– В чем дело?
– Мороз, а на полях нет снега! – Староста теребил в руках свою шапку. – Если в ближайшие дни не пойдет снег, озимые погибнут!
– А я тут при чем?
– Просим тебя, мельник, сделай так, чтобы пошел снег!
– Пошел снег? Как это?
– Мы знаем – ты можешь! Сделай так, чтобы пошел снег!
– Мы ведь не задаром! – вмешался один из стариков. – За добро отплатим добром. Получишь две сотни яиц, пять гусей и семь кур.
