Афоня поднялся и пошёл следом за старушкой. Оказалось, что жила она в землянке. В совершенно неприметной, обыкновенной землянке, притаившейся в лесочке недалеко от реки. Они спустились в землянку. Внутри горел огонь, разведённый в небольшом очаге. Ведунья-вещунья ловко и быстро замесила тесто и поставила пироги на огонь.
Когда всё было готово, она выкатила большущую корзину на трёх деревянных колёсах и с двумя дырами в дне для ног. Высоченная и большущая корзина. Как-никак, а пирожки-то для великана пеклись. Душистые, вкусные пирожки! Начинка из лесных ягод и трав. Старушка, угощая ими Афоню, сказала ему:
– Ты поешь-ка досыта пирожков и поспи на дорожку! Отдохни!
И то верно: притомился Афоня. Поел и прилёг спать. Утро вечера мудренее. Сны снились ему сладкие и безмятежные.
Но пришло время в путь Афоне отправляться. Залез он в корзину и уместился в ней целиком. Ноги просунул в отверстия на дне корзины. Словом, корзина эта, как кафтан плетёный на колёсах, на него надетый. И шагать в нём он мог, куда угодно. Тем более что колёса, прикреплённые по бокам корзины, крутились быстро-быстро. И самого Афони в ней не видать. Ничего примечательного: катится себе по лесам и полям корзина, полна пирогов! А то, что она сама по себе с пирогами разгуливает, так после всего того, что Афоне пришлось пережить, это уже его ни сколько не озадачило. Сверху, над головой Афони, поставила старушка другую корзину, наполненную пирогами. Чистым расшитым рушником сверху прикрыла и крышкою плетёной закрыла. А ещё дала ведунья Афоне мешок с песком. И пояснила:
– Нужно этот песочек, собранный со дна Хрусталь– реки, бросить в огонь вулкана. В тот самый миг, когда станет братец-великан пирожки на вулкане пирожки разогревать. А разогревать пирожки он будет заодно вместе с корзиной. Всегда так делает – ленится пирожки на сковороду выкладывать. Всякий раз так делает. Хвать всю корзину и шмяк её на сковородку! Не домовитый он у нас.
Услыхал такое Афоня, и не по себе ему стало. Заробел он и прошептал:
– Это что же? Меня прямо на огонь?
– А ты не бойся! Ничего страшного не случится, – успокоила его озорная старушка. – Для этого песочек я тебе этот и дала! Когда высыпешь песок в огонь, так пар и дым повалит. Этот пар и подбросит сковородку вверх. Вот там-то ты и взлетишь! И полетишь прямёхонько на Луну! К самому Хранителю всея Луны!
– А-а-а-а, – простонал в ответ Афоня.
– Ноги не забудь подобрать, – добавила старушка, нисколько не смущаясь, и продолжила поучать Афоню: – Чем дальше, тем страшнее, так что – прекрати бояться!
Но страшно Афоне. Как представил он сковороду того братца-великана, так и страх его одолел. И поделился Афоня своими сомнениями и страхами со старушкой:
– А может, не надо никуда летать? Хорошо, спокойно я жил раньше! Рукой махнёшь, перстнем блеснёшь – и любой достаток тебе в ответ. Любое роскошество, какое только пожелаешь. А? Ты погляди, бабуль, сколько в мире бед, злодейств понапрасну делается. Перстень вернуть супротив этого малость малая! Так что, быть может, не стоит рисковать так? – бормотал в страхе Афоня.
– Эх! Афоня, а я-то тебя, как родного, полюбила! Все крупные злодейства в мире вот так по мелочам и накапливаются. Всё с малости начинается. Вернёшь перстень, станет в этом мире одним делом добрым больше. И светлее в мире будет! Вот вмешался ты, хоть и невольно, а обидел Луняшку. Себе в радость, по прихоти своей могущество перстня Хранителя всея Луны присвоил и тратил.
– А кто такая эта самая Луняшка? – удивился Афоня.
– Луняшка, вернее, Луняра – твоя старая знакомая. Это ты у неё перстень-то стянул! Луняра – дочка родная Хранителя всея Луны. А перстень этот батюшка её доченьке своей – Луняре подарил. Но… Согласна я с тобой, что справедливости на свете маловато. Но, ежели благородный поступок совершишь, так останется в этом мире память и понимание среди людей, как должно поступать. Да и попользовался чужой вещью, почудил, порадовался, пора её и возвращать. А лучше и вовсе – чужого не брать! Не робей, Афонюшка. В помощь тебе Луняшка будет. Она тебя на Луне ждет. Там она тебя встретит.
– Так пусть она прилетает и берёт свой перстень! – с надеждой на избавления от тяжкого испытания возроптал он.
– Афанасий! Афоня!!! Ты отнял, тебе и возвращать! Луняшка только в полнолуние прилететь может. А полнолуние, сам видел, вчера было. Хрусталь-река ещё долго до следующего полнолуния обыкновенной рекой будет. Долго томиться царю-батюшке в ожидании возвращения дочери. Ой, долго! Ведь царевна загостилась у Хранителя всея Луны. Там она! Слетал бы, вернул бы перстень и обратно царевну доставил бы. Девушку домой проводить обязательно нужно! А впрочем, снимай перстень, раз не по силам дело! – сказала рассерженная старушка Афоне. И Афоня, хоть и стоял уже в одной корзине с другой на голове, наполненной пирогами, а обрадовался. Стал он перстень с пальца стягивать. А пока стягивал, что-то загрустил, призадумался и сказал:
– И чего только не повидал за последнее время, а на Луне не бывал. И выпадет ли ещё случай, неизвестно. Хороводы с девчатами водил, в жмурки играл, песни пел, а самого Хранителя, да ещё всея Луны, не встречал. А Луняша-Зверь-Птица Рыбная сама по себе диковинка дивная. А там, на Луне, таких чудинок, поди, видимо-невидимо? Такой случай выпал – и не повидать?! Эх! Жизнь так и так пройдёт. Нет! Пойду я! То есть слетаю на Луну за царевной и перстень хозяину верну. Еще раз на Луняру ту посмотрю!
– Зришь в корень, Афонюшка! На всю жизнь счастья не напасёшься! – задорно подбодрила осмелевшего Афоню старушка-ведунья и добавила:
– Ох, и молодец, ты, Афанасий! Не сомневалась я в тебе, Афоня!
– Всё одно к одному! И перстень сам не снимается. Придётся меня вместе с перстнем к Хранителю всея Луну доставить!
С этими словами и простился Афоня сердечно со старушкой и пустился в путь к её братцу-великану.
Идёт-шагает, колёса по бокам скрипят. Со стороны взглянуть, сама по себе корзина на колёсах своей дорогой катит. А за нею запах вкусных пирогов разносится. Только, если присмотреться, лапти Афони под корзиной мелькают.
Шёл-шёл Афоня и всё-таки дошёл до вулкан-горы. Встал с подветренной стороны, чтобы дух пирогов братца-великана раздразнил и привлёк его внимание.
Учуял великан сестрицыны пироги. Выбежал и бегом к корзине и, не раздумывая, с чего бы ей здесь оказаться, схватил корзину, радостно обнюхивая пироги. Домашние пирожки, хоть и остывшие. Поднял корзину вместе с Афанасием, затаившимся внутри, и побежал разогревать. Дальше всё так и было, как вещунья предсказывала. Взял великан сковородку да прямо с корзиной вместе начал пироги разогревать.
– Удивительно, – подумал Афоня, – этот братец-великан – честный солдат на посту. Приставлен он к этому вулкану соблюдать его в полном порядке. И старается. Неотлучно при нём. Потому что порядок такой, – умилился даже Афоня. – Вот ведь служака! Уважаю таких!
Но пока Афоня размышлял, от разогрева пирожков лапти его задымились, и пятки обжигать стало. Вовремя опомнился Афоня. Развязал узел. Сгрёб в горстку песка Хрусталь-реки – одну, другую и бросил их в огонь через дырку в дне корзины.
Огонь затих, повал дым и пар. На глазах, свернувшись клубком, затухающий огонь превратился в огненный шар. Этот шар словно подтолкнул снизу корзину, в которой сидел Афоня. Что-то оглушительно засвистело, зашумело. Афоня почувствовал, что поднимается ввысь. Как– то жаль стало братца-великана. Видно, как хотелось ему сестрицыных пирогов отведать. Афоня напрягся, собрав все силы, и поднял верхнюю часть корзины с пирогами. Да и швырнул её изумлённому великану!
А великан ловко подхватил корзину. И ни один пирожок не выпал из неё. Как радовался великан сестрицыному гостинцу! Но уж, как угощаться пирогами стал великан, Афоня уже не увидел. Потому что летел высоко над землёй, поднимаясь всё выше и выше над облаками. Удаляясь от Земли, приближаясь к звёздам, с оглушительным свистом летел Афоня к Луне. От страха шапчонку до носа надвинул и только молился о том, чтоб живым до Луны долететь. Уж совсем стал с жизнью прощаться, да вдруг почувствовал, что жар от огненного шара уменьшаться стал. Да и свист тоже затих. Вроде бы и лететь помедленнее стал. Вдруг – шмяк!!! Ух! Сдёрнул он шапчонку и увидел, что сидит на Луне.
А Луна эта… Ни кустика, ни речки, ни деревеньки, ни церкви. Ничего нашенского, сердцу милого, родного не видно! Только холодным, пронзительно ярким светом всё вокруг залито. Поднял голову Афоня, а там в тёмном поднебесье голубым арбузом Земля родимая плавает. Даже взгрустнулось ему. Вот ведь куда неугомонный его нрав загнал. Кругом песок серебристый, скалы суровые, вокруг ни души. Но только подумал так, как над его головой послышалось хлопанье крыльев. Это подлетела к нему давняя его знакомая – Луняра. Глаза красным огнём сверкают. Хвост змеиный лунным светом переливается.
Даже обрадовался ей Афоня. Какая ни есть, а всё же – знакомая! Но, что совсем чудно – в клюве она держала тот самый огненный шар, только он теперь меньше стал. Видимо, остывать начал. Она приветливо и, сверкнув чешуёй, по-дружески помахала ему хвостом. Потом бросила прямо к ногам Афони тот огненный шар. И под ним провалилась земля, то есть луна вместе с шаром. Образовался колодец. Полетел Афоня в этот колодец куда– то вниз, во тьму непроглядную. Следом за ним полетела и эта Чудо-рыба, зверь ненашенская – не пойми, что такое… словом – Луняшка наша.
