— Странное дело, — протянул Волк, с сомнением качая головой. Как-то слишком много и бессвязно тут болтают. К тому же и этот гость казался до чёртиков знакомым… — Ты кто такой на самом-то деле? — спросил Волк, схватившись за голову: неожиданно он совсем изнемог от усталости.
— Я — Медведь! — заявила Лисонька своим слабым, детским голоском. Все кругом так и покатились со смеху. Волк тоже слегка приободрился, потому что это уже было похоже на порядочный праздник: народ веселится, радуется… И какое же удовольствие будет — положить веселью конец…
— Ах да, да, — подтвердил он, потирая лапы, — ты же Медведь… Это яснее ясного… Маленькая барышня мило шутит со старым дядей Волком… — И Волк многозначительно ухмыльнулся: это ведь настоящий карнавал! И решил, что ему пора дать празднику надлежащее направление. — Враги! — рявкнул он так грозно, что синицы и прочая мелюзга так и посыпались с веток. Отхлебнув из ковшика порядочный глоток, Волк обратился к гостям: — Прошло времечко смеяться — наступает час бояться, — продекламировал он свой любимый стишок и самодовольно ухмыльнулся: вот теперь-то народец Зелёновой Рощи почувствует на своей шкуре, что значит нарушать порядок! Человечий щенок в тюрьме, Медведь — тоже, и ключ от его смелости лежит у Волка в кармане… Никаких преград больше нет:, вся власть переходит к волкам…
«Хотя зачем множественное число, когда я только один, — думал Волк. — Вся власть, стало быть, переходит к Великому Волку…»
Он откашлялся и заговорил медленно и торжественно:
— Вы, верно, удивляетесь, для чего я пригласил вас сюда… Конечно, карнавал… Но у меня, между прочим, есть ко всем вам небольшое дело, А именно: сейчас последует Волкоторжественное заявление, первое чтение. Объявляю и довожу до вашего сведения дополнительные листочки Lex Lupus, на языке простонародья — Волчьего Закона. И это заявление, и дополнения вступают в силу сразу же после прочтения!
В зале начались разговоры и шёпот, звери беспокойно зашевелились.
— Молчать! — заревел Волк, уже не на шутку озлившись. — Кто ещё раз подаст голос — будет болтаться на ёлке! Слушайте, что вам читают, и запоминайте своими тупыми мозгами каждое слово! Потому что всё вступает в силу немедленно!
Волк махнул лапой, и бравый глашатай выступил вперёд, гордый своей шляпой с перьями и своей ролью. Настал самый волнующий момент его коротенькой жизни. Он развернул бумагу и принялся нараспев читать:
— Дополнительные листы к Lex Lupus — Волчьему Закону, или Волкоторжественное заявление: «Я, Великий Волк, запрещаю кому-либо из обитателей Зелёновой Рощи разговаривать, в случае если я соизволю отдать такой приказ».
В толпе зверей начались шёпот и движение, потому что было трудно понять: запрещалось ли им разговаривать сейчас или когда-нибудь потом, после специального распоряжения Волка?
Великий Волк угрожающе зарычал, и сразу всё стихло. Он кивнул глашатаю.
— Второй параграфин… — читал по складам глашатай, смутно догадываясь, что тут не все буквы оказались на своих местах. — «Я, Великий Волк, запрещаю кому-либо из обитателей Зелёновой Рощи передвигаться откуда-нибудь куда-нибудь, в случае если я соизволю отдать такой приказ».
Никто не проронил ни звука, но толпа закачалась, как берёзовая роща на ветру. Что же Волк в самом деле имеет в виду? Им что, теперь так и стоять до скончания дней… или как себя вести прикажете?
Лесовик сначала пытался обдумывать услышанное, но вскоре бросил, тем более что чтение, кажется, не кончилось, — глашатай всё ещё стоял на помосте. Великий Волк снова кивнул, и глашатай зарычал:
— Третий параграф!. — Он выдержал маленькую паузу и смерил гостей презрительным взглядом. — «Я, Великий Волк, запрещаю кому-либо из обитателей Зелёковой Рощи видеть и слышать что-либо, в случае если я соизволю отдать такой приказ». — И глашатай, решив побыстрее закончить выступление, потому что осталось всего несколько строчек, продолжал на одном дыхании, скороговоркой: — Четвертый, и последний, параграф! «Я, Великий Волк, впредь могу приказывать что угодно, каждый приказ вступает в силу незамедлительно и автоматически становится дополнением к Волчьему Закону. Высшей судебной инстанцией в спорных вопросах является Великий Волк, высшей исполнительной властью тоже является Великий Волк. Всей властью во всех вопросах пользуется Великий Волк. Отныне всё в Зелёновой Роще принадлежит Великому Волку».
Глашатай, запыхавшись, свернул бумагу и осклабился: важное задание выполнено с честью… Он стащил с головы шляпу, утёр пот со лба и, весело выкрикнув:
— Всё! Вы слушали заявление Великого Волка! — удалился бодрым шагом в направлении кухни.
«Ну вот: сказано — сделано, — думал счастливый Волк, садясь в своё кресло. — Дельце обтяпали — будьте-нате…» Он ухмылялся и окидывал хозяйским взором свой народ… подданных… которые принадлежали теперь ему… все до единого… Ему хотелось смеяться. Подлинный закон и право будут вечно царить в Зелёновой Роще! Какое бы развлечение придумать теперь?
Волк снова ухмыльнулся и поглядел на молчаливую толпу.
— Стало быть, приказы уже вступили в силу! — напомнил он. — Кто ослушается — может сразу проглотить свой язык с Огненной Горчицей! Вопросы есть?
Фраза повисла в воздухе. Что тут можно было ответить — Волк же запретил разговаривать и двигаться, и слышать тоже запретил. Народ стоял и молча смотрел. Н Волка начало нервировать это безмолвие — оно просто давило на него!
— Музыки хочу! — рявкнул Волк, чтобы услышать в зале хоть какой-нибудь звук. — Смеха и песен! Радости и веселья! Сию же минуту!
Но тишина всё длилась; волкохраны и те не шевелились. Волк почувствовал, как на лбу вскипает пот: это пахнет бунтом… революцией… гражданским неповиновением… Его собственная охрана явно в заговоре с лесным народом!
Он подскочил с кресла и ринулся к ближайшему волкохрану:
— Живо за дело, болван, не то тебе конец! Почему не смеёшься? Почему не поёшь? Где музыка? — Но поскольку волкохран, выпучив глаза и оцепенев от страха, продолжал молчать, Волк завопил: — Отвечай, такой-сякой, ветровяленый! Я приказываю!
— Слушаюсь, о Великий! — проскулил волкохран, — Ты же приказал нам не разговаривать, не слышать, не видеть и не двигаться… я не хотел нарушать закон… — И он захныкал.
Волк рухнул в кресло и осоловело уставился перед собой, качая головой. Мысли в ней снова закружились колесом: что бы он ни сделал, что бы ни приказал — вечно опростоволосится!
«Этому надо положить конец, — пожаловался он сам себе, — ведь объявлено, что я могу отдавать какие угодно приказы!» И Волк что было силы завопил:
— Я приказываю отменить предыдущие приказы! Это последнее дополнение к Закону, и оно вступает в силу сию же минуту! Музыку сейчас же, радость и веселье! — рычал он. — И браги! Да поживей… У моего терпения тоже есть границы!
Великий Волк даже удивился, потому что на этот раз его приказы начали выполняться сразу же. Кто-то сбегал в комнаты: вскоре из проигрывателя полилась дребезжащая музыка. Повеселевшие волкохраны непринуждённо расхаживали вдоль помоста, а жители Зелёновой Рощи, распрямляя одеревеневшие ноги, задвигались по двору туда-сюда. Кто знает — что ещё Великому Волку взбредёт в голову… но это будет потом, а пока всё обошлось. Заяц с Зайчихой даже пошли танцевать: праздник всё-таки! Карнавал! Для того ведь их сюда и пригласили!
Волк наблюдал, как веселится лесной народ: звери начинали вести себя как дома, совсем перестали бояться — будто его тут и не было! Но он так переутомился, что не мог больше напрягать голову размышлениями…
— Ладно, пускай, — проворчал он, шаря ковшиком в поисках браги, — я потом обдумаю Lex Lupus заново… Чтобы ещё суровее… Если бы только найти подходящее время… на ясную голову… — И Волк тяжело вздохнул. Управление и ответственность — это очень-очень трудные и сложные вещи. Обыкновенные граждане в них ничегошеньки не понимают.
Волк медленно поднялся, стараясь выглядеть повнушительней.
«Я — властелин этого леса!» — в который раз напомнил он себе, потом поднял ковшик и просипел:
— Приказываю всем присоединиться к моему тосту! Этот тост мы подымаем за меня! Да здравствует Великий Волк! Да здравствует Великий Волк — друг всех зверей! Да здравствует Волкозелёновая Роща! Ура! Ура!
Но в ответ ему из зала раздались совсем другие выкрики:
— Роща наша… волков — в болото… да здравствуем мы! — и прочие, такие же ошеломляющие.
Волк здорово струхнул. Это что же, его больше совсем не боятся?
Вон и волкохраны разбрелись по двору, мирно беседуют с лесным народцем… Невероятно… бунт… и он кинулся на край помоста с воем:
— Волкохраны! Ко мне! Копья на изготовку! Приказ!
Когда волкохраны послушно столпились вокруг него, Великий Волк слегка успокоился: власть была ещё в руках волков, а точнее — в его собственных лапах! И тут его взгляд упал на тюремные каморки. Теперь, когда гости не толпились у стен, ничто больше не скрывало суровой правды: все каморки, за исключением одной, были пусты… Волку показалось, что сердце у него под мундиром перевернулось вверх тормашками.
