Ознакомительная версия.
Именно в эту минуту Шустрик-Быстрик решил хорошенько разведать, что там делается под дубовой скамьей. Абдулла нырнул за ним. Выползая из-под скамьи на коленях с извивающимся котенком в руке, он услышал, как в зале топочут тяжелые сапоги. Солдат открывал оконную щеколду. Абдулла бросил Шустрика-Быстрика в протянутую шляпу и огляделся в поисках Полуночи. И увидел греющуюся у камина бутылку с джинном. Полночь забралась на высокий шкаф на том конце комнаты. Положение было безнадежное. Грохот сапог слышался уже совсем близко – топали к двери гостиной. Солдат дергал раму – окно, похоже, заклинило.
Абдулла подхватил бутылку с джинном.
– За мной, Полночь! – позвал он и побежал к окну, где и столкнулся с солдатом, который как раз сделал шаг назад.
– Отойдите, – велел солдат. – Створку заело. Придется ногой.
Абдулла отшатнулся, дверь распахнулась, в гостиную ворвались трое крепких молодцов в мундирах. В тот же миг сапог солдата с хрустом врезался в оконную раму. Переплет вылетел наружу, и солдат полез через подоконник. Трое закричали. Двое кинулись к окну, а один метнулся к Абдулле. Абдулла швырнул навстречу всем троим дубовую скамью, а потом прыгнул к окну и перемахнул через подоконник, не успев ни о чем подумать.
Тут он вспомнил про Полночь. И обернулся.
Полночь снова стала огромной – такой большой он ее еще ни разу не видел. Она огромной черной тенью маячила за окном, скаля на троих молодцов в мундирах гигантские белые клыки. Полицейские, пятясь к двери, попадали друг на друга. Абдулла, радуясь собственной ловкости, последовал за солдатом. Тот уже сворачивал за дальний угол гостиницы. Четвертый полицейский, который остался снаружи стеречь коней, рванулся было за ними, но потом понял, что делает страшную глупость, и кинулся обратно к лошадям, которые, увидев, как он к ним бежит, бросились врассыпную. Пробираясь вслед за солдатом по размякшему огороду, Абдулла слышал крики всех четверых полицейских, пытавшихся изловить своих коней.
Солдат был просто мастер спасаться. Сначала он нашел дорогу из огорода в сад, а оттуда – калитку в просторное поле, и все это – не теряя ни секунды. Вдали за полем залогом безопасности стоял прикрытый дождем лес.
– Полночь захватили? – вопросил солдат, когда они захлюпали по мокрой траве.
– Нет, – ответил Абдулла. Он так задыхался, что не мог ничего объяснить.
– Что?! – завопил солдат, остановился и крутанулся назад.
В этот миг четверка коней с полицейскими на спинах перепрыгнула через изгородь и поскакала по полю. Солдат яростно выругался и повернул к лесу. Абдулла поспешил следом. Когда они добрались до кустистой опушки, всадники преодолели уже добрую половину поля. Абдулла с солдатом проломились сквозь кусты и ворвались в негустой лес, где, к изумлению Абдуллы, земля сплошь поросла тысячами тысяч ярко-голубых цветов, сливавшихся в такой же голубой дали, словно ковер.
– Что… за… цветы? – пропыхтел он.
– Колокольчики, – ответил солдат. – Если вы потеряли Полночь, я вас убью.
– Не потерял. Она нас найдет. Она выросла. Я вам рассказывал. Волшебство, – просипел Абдулла.
Солдат фокусов Полуночи ни разу не видел. Он не поверил Абдулле.
– Бегите быстрее, – велел он. – Придется сделать круг и забрать ее.
Они ломились вперед, сминая колокольчики и утопая в их непривычном диком аромате. Если бы не серая морось и крики полицейских, Абдулла решил бы, будто бежит по небесной тверди. Он тут же снова оказался в мечтах. Когда он разобьет сад возле домика, где будет жить с Цветком-в-Ночи, то высадит там тысячи колокольчиков, как здесь. Но это не помешало ему отметить, что за ними остается полоса поломанных белесых стеблей и измятых цветов. И это не помешало ему слышать хруст ветвей, когда полицейские ворвались в лес за ними по пятам.
– Безнадежно! – обернулся солдат. – Пусть этот ваш джинн сделает так, чтобы полицейские от нас отстали!
– Прошу отметить… о сапфир среди солдат… до послезавтра никаких желаний… – пропыхтел Абдулла.
– Он может еще раз исполнить одно желание авансом, – ответил солдат.
Из бутылки в руке Абдуллы гневно вырвался синий дым.
– Последнее ваше желание я исполнил исключительно с тем условием, что вы оставите меня в покое! – заявил джинн. – Я просил лишь об одном – дайте мне спокойно предаться печали в бутылке! А вы? Что, оставили меня в покое? Нет. При первой же мелкой неприятности вы снова ноете, чтобы вам исполняли лишние желания! Интересно, обо мне тут кто-нибудь думает?
– Мы в опасности… о гиацинт… о колокольчик среди джиннов, – простонал Абдулла. – Перенеси нас… подальше…
– Не смейте! – перебил его солдат. – Не смейте желать, чтобы мы оказались подальше без Полуночи. Пусть он сделает нас невидимыми до тех пор, пока мы ее не отыщем!
– О синяя яшма среди джиннов… – изнемогал Абдулла.
– Вот уж чего я не люблю, – заметил джинн, изящно изгибаясь лавандовым облаком, – само собой, помимо того, чтобы мокнуть под дождем и выслушивать настырные требования желаний авансом, так это когда меня улещивают цветистыми речами. Хочешь, чтобы я исполнил желание, – говори прямо!
– Перенеси нас в Кингсбери, – выдохнул Абдулла.
– Пусть эти ребята собьются с нашего следа, – в тот же миг сказал солдат.
Они обменялись свирепыми взглядами, не сбавляя шага.
– Определитесь, а? – посоветовал джинн. Он сложил руки и с презрительным видом заструился за ними. – Мне-то все равно, на что вы потратите очередное желание. Позвольте лишь напомнить, что это будет последнее желание на ближайшие два дня.
– Полночь я не оставлю, – заявил солдат.
– Если уж… тратить желание… – задыхался Абдулла, – пусть… полезное… неразумный искатель счастья… дальше… в Кингсбери…
– Отправляйтесь без меня, – отрезал солдат.
– Всадники всего в пятидесяти футах, – сообщил джинн.
Они обернулись и обнаружили, что это истинная правда. Абдулла поспешно сдался.
– Тогда пусть они нас не видят, – пропыхтел он.
– Пусть мы станем невидимыми, пока Полночь нас не отыщет, – добавил солдат. – Она отыщет, я уверен. Ей хватит ума.
Абдулла успел заметить глумливую усмешку на дымном лице джинна и дымные руки, совершающие пассы.
Последовало мокрое слизистое непонятное. Мир вокруг Абдуллы внезапно перекосился, стал огромным, голубым, зеленым и размытым. Медленно и неуклюже Абдулла пробирался, скорчившись, между чем-то вроде гигантских колокольчиков, переставляя большие бородавчатые лапы с предельной осторожностью, поскольку вниз почему-то смотреть не получалось – только вверх и вперед. Это было так трудно, что ему хотелось остановиться и замереть на месте, но земля ужасно тряслась. Он чувствовал, как громадные неведомые существа мчатся прямо к нему, поэтому приходилось лихорадочно ползти вперед. И все равно ему еле-еле удалось убраться с их дороги.
Он полз и полз, и тут огромное копыто, размером с бастион, с каким-то железом снизу, ударило в землю совсем рядом с ним. Абдулла так перепугался, что застыл и не мог шелохнуться. Он понял, что громадные существа тоже остановились – совсем близко. Существа превратились в громкие досадливые крики, которые он прекрасно слышал. Это продолжалось некоторое время. Затем копыта снова застучали, и это длилось еще некоторое время; они носились туда-сюда, все время очень близко, и наконец, когда день, казалось, уже склонился к вечеру, существа бросили его искать и с грохотом и хлюпаньем удалились.
Глава тринадцатая, в которой Абдулла бросает вызов Судьбе
Абдулла полежал еще немного, но, когда стало ясно, что существа не вернутся, он снова пополз – рассеянно, бесцельно, – надеясь понять, что с ним произошло. Что-то с ним определенно произошло, только разума у него стало маловато и обдумать это было нечем.
Абдулла полз и полз, а морось тем временем прекратилась, что изрядно его огорчило, поскольку влага великолепно освежала шкурку. С другой стороны, в луче света закружилась муха, а потом она уселась на лист колокольчика неподалеку. Абдулла проворно стрельнул длинным языком, сбил муху и проглотил ее. Очень вкусно, подумал он. А потом удивился: ведь мухи – нечистые создания! Встревожившись больше прежнего, он пробрался за очередную колокольчиковую кочку.
Там был еще кто-то, такой же, как он.
Он был бурый, бородавчатый, приземистый, а желтые глаза гнездились сверху головы. Заметив Абдуллу, он открыл большой безгубый рот, издал вопль ужаса и начал надуваться.
Ждать, что будет дальше, Абдулле вовсе не хотелось. Он повернулся и пополз прочь со всей возможной для его перекошенных лап быстротой. Теперь он понял, кем стал. Жабой. Злобный джинн сделал так, что, пока Полночь его не разыщет, быть ему жабой. Да только когда Полночь его разыщет, она наверняка его съест.
Он забрался под ближайший пучок нависавших колокольчиковых листьев и спрятался…
Ознакомительная версия.
